Странная штука эта память…
Никогда не думала об этом эпизоде своей жизни, да он и не касался лично меня, чтобы вспоминать…
И вдруг, прочитав на одном из соц.сайтов письмо одного человека, который каким-то образом, спустя без малого сто лет после трагического геноцида моего народа узнал о местонахождении своего двоюродного брата,(а родных братьев, т.е отцов ныне живущих в разных странах и не понимающих язык друг друга двоюродных братьев, - уже нет в живых).
Дело в том, что давно, еще в семидесятых годах прошлого века я столкнулась с аналогичной ситуацией…
… Во время летних каникул, после долгих моих уговоров, родители отвозили меня к нашей дальней родственнице, которую мы называли тётушка Сара.
Этой тетушке было много лет. Так много, что она ходила согнутой, никогда не выгибая спину.
Деревня, где она жила, находилась недалеко от нас, но была на очень высокой и крутой горе.
После автобуса надо были еще около трех километров карабкаться по крутым, обросшим со всех сторон колючими кустарниками шиповника или ежевики, тропам.
Да, и… деревней называть то место было бы, слишком: в ней жили всего три семьи, - включительно «семью» тетушки Сары.
А меня туда тянуло…
Сейчас, спустя много лет, когда я начинаю думать о причинах своей "тяги", с трудом нахожу объяснение.
Вероятнее всего, тому было несколько причин.
Одна из них - усталость от изнурительного труда в колхозе, где мы, дети, были вынуждены работать наравне со взрослыми, т.к. «планированное производство», спущенное "сверху", партией и правительством того времени, - требовало стопроцентное и более… выполнение директивов. А родители одни не справлялись…
Второй причиной могло быть то, что я у тетушки Сары чувствовала себя важной персоной: она была неграмотной и до почитания уважала грамотных людей.
Я в её глазах была очень грамотной, т.к. читала, писала на четырех языках: на армянском, на русском, на грузинском и на английском…
А третьей причиной могла быть тамошняя невероятно красивая природа, где я была наедине с ней, т.к. добровольно выбрала себе роль пастушки коровы и тёлок тетушки…
Те мои ощущения от дивной природы так реальны и ярки до сих пор, что и сейчас, сидя в стенах комнаты своей, могу с точностью донельзя… сойти с ума от аромата сырого моха после дождя, от дивного запаха упавших листьев с ольхи, от головокружительной красоты ромашковых полей, от тишины, звенящей вдохновеньем, от ветра, гладящего мои непокорные волосы, от птиц, которых я по праву считала своими друзьями, от стрекоз и разных букашек, которых я… пугалась…
В один из дней, тетушка Сара покопалась в своем старом сундучке и вытащила оттуда один старый потертый и выцветший конверт…
Надо сказать, что тетушка иногда залазила в этот свой страшненький сундук и вытаскивала оттуда очень красивые вещи.
Например, однажды она вытащила из него милую шкатулку и подарила её мне за «моё сердце», как она мне сказала.
В шкатулке были янтарные четки… Четки были красивыми, как маленькие солнышки, нанизанные на шелковую нить, но ТОГДА я по достоинству не оценила их, недоумевая: «Что это, с тетушкой? Зачем мне четки?»
Четки я видела лишь в руках стариков…
Забегая вперед, скажу, что сейчас у меня собрана большая коллекция четок, которыми я, конечно же, не «пользуюсь», но время от времени расставляю их вряд, рассматриваю, поглаживаю, вспоминая те…
Таких красивых четок, как те, я больше не видела ни у кого…
ТЕ я тогда не забрала у тетушки. Не знаю кому они достались…
Тетушка Сара несла конверт мне, держа его в руках так трепетно, так нежно, словно у неё на руках лежал не обычный выцветший конверт, а новорожденное дитя…
- Охул,(дитя – по турецки), прочти мне это письмо! Ты же читаешь по франку?
- По франку?
- Ты же умеешь! Ты же ученая!
- Тетушка, я по английски читаю. Ты наверное, хочешь сказать по французски. Я не понимаю французского, хотя прочесть кое-как могу. И там, и там – латиница…
- Охул, Понимать не надо. Ты прочти… Я пойму! Хотя… я наизусть знаю, ЧТО там написано. За это время раз пятьдесят мне читали его… многие читали… успела каждую паузу запомнить…
Читай, читай… охул!
Я взяла конверт.
- Осторожно, охул! Этот конверт – моя жизнь. В ней надежда моя…
Я опешила. О чем говорит тетушка? Что за тайна в конверте том? Как могло чье-то (чье?) письмо стать надеждой уже старой и, по сути, без будущего, женщины?
Открываю конверт.
Вынимаю из него не менее ветшавший листок тетради в клетку.
Да, написано латиницей, но…
Начинаю читать: «Salam, baji…»(Здравствуй, сестра - на турецком).
Слова местами так стерты, что я начинаю запинаться на слове, тем более что… не понимаю слов, которые читаю
Язык письма был на турецком…
Там, где я запиналась, тетушка подсказывала мне…
- Зачем мне читать, если Вы зна…? – и я посмотрела на тетушку.
- Читай, читай… - прошептала она дрожащими губами, которые "тонули" в льющихся из полуслепых глаз, слезах… - ты читай…
История, предшествующая этому письму была печальной, если не сказать, трагической…
Письмо было от родного брата Сары.
Из большой семьи только двое, Сара и брат Оган остались в живых после блуждания по миру, вследствие Геноцида...
Им тогда было по семь и пять лет, соответственно.
Где-то, в мировых «джунглях», не имея "проводника", - они разминулись, потерялись…
Каждый из них помнил имя своё и фамилию, имена родителей, братьев и сестер…
Еще помнили, что… они а р м я н е…
Их судьба сложилась так, как сложилась…
В памяти у них остались имена, национальное самосознание, но исчез язык и вероисповедание…
Письмо, написанное братом Сары, расказывало о нем.
О его местонахождении, о его новой семье и т.д.
А в конце было нарисовано сердечко, с одной стороны имя SARA, а с другой - OHAN.
Я так и не смогла выяснить, КАК и КОГДА это письмо попало к Саре. На мои вопросы она ничего внятного не ответила.
Или это было для неё неважно, или она забыла об этом, или просто не хотела говорить, выдавая секрет.
(Ведь, в то время было крайне опасно и недальновидно переписываться с родственниками из заграницы.)
Да и… не захотела я мучить её своими расспросами: она итак плакала и причитала о чем-то на полуармянском-полутурецком языке.)
*
Две капли крови одного сердца иссыхали по разные стороны своего тела… родины своей.
Ни Сара, ни её брат Оган, принявший другое имя и веру, на родине своей не жили.
Но они знали о существовании друг друга, хранили верность памяти своей…
Боже, настанет ли время на земле, когда человеческая память будет лишь радоваться воспоминаниям?... А не рыдать и молиться… на разных языках...