джаз — сбившиеся в клубок цепочки пены,
в просветах оного клубка, в оправе звеньев
томится иллюзорная вода,
подёрнутая серым, некой плёнкой, точно взгляд,
долгое время неподвижный
* * *
вечер — с прошедшего слепок,
если что-то в нём трогает глаз —
незамеченное,
констатация коего — прообраз перемен,
движения.
Желе из иллюзий осунувшихся,
упущенных
лжевозможностей
из ниоткуда — день ни при чём.
Прошедшее — иррациональная, неорганизованная
форма жизни,
ею пущенной на самотёк.
Вечер, по существу, склад ночью. Ему пенять?
* * *
Когда убеждаешься: действий ход предопределён,
рассчитывать не на что, ветер — без перемен,
и двух измерений хватает картине, и пройден
не первый, а, скажем, двадцать второй павильон, —
надменная плотность надёжности чувства, что тень
охранная, сопровождает отныне, как ворон.
И некому больше не верить, а верить тем более.
Понимание — новый подход. Что-то вроде
коробки ручной передач. Скрытострастный пока что.
Когда — в незапамятный раз, помещённый вне счёта, —
из времени координат выпадает Однажды,
и в этом Однажды не разминуться с собой.
Подвешенность в сердце бесцветного хаоса звуков
и красок, двухмерных неправильных форм. Полагать
с удовольствием: часть противоречит.