Я сидел на стуле, в сырой полутемной комнате и не мигая смотрел на стену перед собой.
Стена была белая.
Впрочем, как и потолок.
Как и пол.
В комнате этой не было ничего, кроме деревянного стула.
Окон тоже не было.
В углу темнела высокая узкая дверь без ручки, а с потолка, на длинном черном проводе, свисала тусклая лампа.
Как я попал в эту комнату, я не помню.
Я решил посмотреть, который час, и привычно поднёс к глазам руку, на которой обычно носил часы.
Но часов на руке не оказалось.
Тогда я вспомнил, что в карманах брюк должны быть сигареты и спички.
Но карманов тоже не было, потому что не было брюк.
Не было и рубашки, и обуви, и трусов. Ничего не было.
Я был совершенно гол.
Мне стало холодно. Я поджал ноги, сложил на груди руки, спрятав ладони подмышками, напрягся и стал ждать.
Внимание моё привлекла черная точка на стене.
Сперва мне показалось, что это муха.
Но откуда бы взяться мухе в такой комнате?
Я сконцентрировал взгляд на этой точке, и через какое-то время она раздвоилась и я уже видел две мерцающие черные точки.
Вторая точка, по форме и размерам, полностью повторяла первую.
Затем она начала мелко дрожать и медленно вращаться вокруг своей оси.
Тут я неожиданно моргнул, и вторая точка исчезла.
Тогда я моргнул ещё раз, в надежде, что исчезнет и первая. Но вместо этого в комнате, вдруг, погасла лампа, и стало совершенно темно.
Как ни пытался я усилием воли вернуть в комнату свет - попытки мои были тщетны.
Я закрыл глаза, ибо смотреть во мрак было невыносимо.
Я зажал ладонями уши, ибо смертельная тишина разрушала мой мозг.
Я не знаю, сколько прошло времени.
Я не понимаю того, что вокруг меня.
Я не помню, как меня зовут.
Вдруг, в дверь кто-то постучал.
По телу моему серой мышью пробежала мелкая дрожь.
Через мгновение властный стук повторился.
Я, наощупь, обливаясь потом от страха, голый, сутулый, в полной темноте, пробрался к двери, стал напротив неё и, с трудом выдавив из груди хриплые звуки, спросил:
- Кто там?
- Я! - послышался сильный и уверенный голос.
- Я???...
Но Я был з д е с ь!...
Кажется, лишаясь от липкого ужаса рассудка, я толкнул дверь дрожащей рукой. Она с лёгкостью распахнулась: в дверном проёме, в ослепительных лучах света, стоял Я.
18.01.92.
* Федор Михайлович Достоевский простит.