Вешнего цветения пуды,
Яблонная роскошь подзаборная...
Сада ль монастырского следы,
Новая ль посадка безнадзорная?
Пни и те над кипенью весны,
Веточки вишнёвые - как в инее.
Боже, сколько всякой белизны -
Золотая, розовая, синяя...
На углу побелка - в тень и синь,
На стене размывы как на скатерти,
А налево - парусник простынь,
От берёзы и до самой паперти.
А из белокаменных хором,
Будто вся в серебряном сиянии,
Санитарка с цинковым ведром -
В самом белоснежном одеянии.
Не музей в соборе, не кино,
Не гарж, не овощехранилище.
Не райтоп, и не утильсырьё,
И не индпошив, не профучилище...
Ну-ка, милый, выдай слово в крик,
Покажись не голубем, а соколом.
Может, и полЕгчает, старик,
Если не писать вокруг да около?
Назови словами всё как есть,
Пусть она в черновиках истреплется,
Да зато не станет в память лезть
Вся эта нескладица, нелепица.
Не стесняйся, милый, отпишись.
Не стесняйся - всё бумага выдержит.
Может, и полегче станет жизнь -
С плеч долой - и мимо, руки вытерши...
Мраморный надвратный херувим -
Кроткая улыбочка на крылышках.
Весь в заплатках купол. А над ним -
Бесшабашный буйствует Ярилушка.
Ах, какая в небе чистота!
Лишь вдали, в сиротском неприкаянстве,
Облаков разбитая чета -
То ли облака, а то ли аисты...