Котов под нашими окнами – море. Гон в гнусной оранжировке они устраивают по ночам.
Рычат же они в светлое время. И тоже от удовольствия. Они пожирают добычу.
Их добыча – одичавшие голуби, тучей планирующие к хлебосольному подъезду поклевать на халяву.
Львиную долю халявы им организует Василий.
Пенсионер Вася, тощий и сморщенный, много лет проживает в своей однокомнатной одиноко и потому, уверяет всех, счастливо.
Народ в подъезде ещё досыпает, а Вася, в лёгком похмелье, но при зелёной шляпе и галстуке уже разрывает пакет и щедро посыпает пшеном.
Голуби шумно слетаются, топчутся и ворчат.
- Не толкайте же вы слабых, ребята , – бормочет незлобно Василий, – и горобчики пусть рядом пожрут.
Голубей больше сотни. Они прожорливы и глупы.
Столь счастливо сложившиеся обстоятельства греют огрубевшие осиротевшие души соседствующих с ними животных.
Животных опекает Людмила. Она тоже на пенсии.
Помнится, и при некогда полной семье, с кошками она уживалась попроще.
Погрузневшая Люда дважды в день спускается с высокого своего этажа.
Коты, едва почуяв продвижение это, встречным галопом и трением демонстрируют ей своё обожание.
Она раскладывает приготовленный корм по многочисленным плошкам и трепетно бдит, чтобы пришлые псы не обожрали её пушистых питомцев.
Через часик-другой, размахивая опустевшею тарой, она степенно ступает к подъезду.
Коты, каждый в надежде на личное к нему предпочтение, срываются следом.
- Не могу я, – виновато вздыхает Людмила, – в доме невестка – стерва…
Котов эта недосказанность порой и нервирует сильно, и заводит по крупному.
Они организуют охоту.
Таятся в автомобильной тени, залегают в гуще травы, прикидываются вениками на голом асфальте.
Подползают бесшумно и атакуют синхронно.
Пух потом ещё долго кружится и оседает.
Шерсть у животных в результате этих «придомных сафари» отливает гламурным блеском, а глазища блещут неудержимым внесезонным желанием.
Вася наблюдает за подтаиванием пришлой своей эскадрильи с унылым спокойствием.
Людмила – со стыдливым сочувствием.
– Могли бы там и о пенсии приличной подумать, вон их у меня сколько голодных, – взывает она ко всему безразличным правительству и соседям.
У неё утопические соображения – беззастенчиво плодящихся кошек следует как-то пристроить.
Между тем – птичек в остатке всё меньше и Васе перед ними неловко.
Он даже стыдится к ним выходить.
Чаще теперь выглядит трезвым, ходит без шляпы и галстука, и без устали тащит то в дом, то оттуда железную рухлядь в ассортименте – неподъёмные двигатели, газовые печки, толстостенные стиралки былого советского качества.
- Поехал мужик, – незлобно подозревают соседки. Сочувствуют!
– Дачку приметил на объездной, – гогочут доморощенные остряки.
Весело мужикам!
Однако наш Вася шокирует публику вновь.
Он снова при галстуке, шляпе и даже в стильных ботинках, которые смолоду не носил.
И, конечно же, чуть «подшофе».
На кожаном поводке рядом с ним семенит странная, престранная тварь.
- Дывысь – крокодила! – восторженно орёт Дина, прожившая долгую-предолгую жизнь с алкашом.
Крокодила оказался варанчиком.
Безобидным мультяшным уродцем - так, на первый взгляд, показалось!
Первый же его выход на публику, публичною же завершился и драмой.
Семеня кривыми короткими лапками, дракоша шустро потянул Василия в сторону оторопелого люда.
Резко притормозил не дойдя, повертел безразлично башкой и, отгородившись от бестолковых зевак дряблыми шторами век, улёгся на раскалённый асфальт.
Но вдруг повёл чуть ноздрёй, резво взметнул на мягком своём поводке и цепко вонзился в бедро разомлевшего от знойного июля котяры.
Вася резко натянул поводок.
Шипящая жертва, нечаянную обретая надежду, взвилась на соседнюю липу.
Людмила оцепенела, но не проронила ни слова.
Зеваки взвизгнули хором, отпрянули разом и замерли, столь же странно позабыв про слова.
Дракоша сплюнул клок шерсти и, выгибаясь ужом, придвинулся к ботинку из кожи ранее ему незнакомого зверя.
Вася улыбнулся беззубо и покосился чуток.
Разномастные птахи суетливо толкались на неухоженном пятачке, склёвывая жалкие крохи...