Большой хрустальный стакан с синеватым отливом, бывший когда-то в доме актёра и даже мечтавший о сцене, искренне удивился, когда художник достал его из недр буфета. Тщательно отмытый, так что заблестели все его грани, он очутился на белой скатерти стола, с интересом оглядываясь вокруг. Кажется, с тех пор ничто не изменилось. Вот только незнакомая большая рама на ножках стояла теперь у окна, и пахло чем-то приятно.
Но как же забилось его сердце, когда молодой человек вернулся из сада с небольшим букетом белой сирени! Кажется, всё на свете бы отдал, лишь бы быть таким же душистым и изящным. Он с радостью принял букет в свои объятья, слегка удивляясь, зачем художник поправляет и без того очаровательный натюрморт.
"Я Вас люблю", – пылко прозвенел стакан, надеясь, что незнакомка его услышит. Но сирень только отряхнула с себя лишнюю росу и замерла в позе благовоспитанной натурщицы.
День тянулся, но было легко ощущать присутствие юного существа и вдыхать его тонкий аромат. Когда ушло солнце, художник отодвинулся от мольберта и, прищурившись, долго смотрел на картину. Что-то ему не понравилось, и он быстро поправил.
Стакан знал, что сейчас они останутся наедине. Почему-то вспомнилось "Есть многое на свете, друг Горацио..." – и он забылся тяжким сном познавшего жизнь мудреца.
Иллюстрация: Эдуард Мане. Сирень в стекле.