Лиха ж ты, пуля-дура, на излёте,
Как рана моя рваная саднит!
А вы уж, мама, казака не ждёте?
А он ведь не в земле сырой лежит.
Умел сплеча рубить я шашкой острой,
Упругую, как ветер наш, лозу,
А как меня любили братья, сёстры,
Да та, что проводила на базу.
Купили вы с отцом по деньгам справу,
Коня трёхлетку, пику да седло,
Благословили биться за державу,
Живым вернуться ворогам назло.
В полку я пластовал других не хуже,
Без страха и без дурости лихой.
Хоть исть порой случалось и не дюже,
Но был всегда накормлен братка-конь.
Да только, батя, вороги сменились:
И «класс» не тот – он стал змеючий враг,
Станичные, на классы поделились,
А я, смекнув, червонный стал казак.
... И бой-то был – не бой, а стычки вроде.
Бил пулемёт, мы стали отходить,
Но пуля-дура сдуру и находит
Не тех, кого бы надо находить.
Ребята дотащили до окопов,
Да фельдшер, слава Богу рядом был,
Не то б в чужой земле я был закопан,
И крест корявый на морозе стыл.
Спаси тебя Христос, курчавый лекарь!
Гостинца, коли буду жив, свезу.
Да только, мама, стал ваш сын калекой,
Как буду управляться на базу?
Ох, часто, мама, в жар меня бросает,
И в холод, будто я в степу зимой.
А кто ж у вас в станице комиссарит?
Неужто Пантелей, приятель мой?
Уж лют Пантюха был, и офицеров
Отправил сколько Богу на поклон!
Но вот остался не как я, он целым,
Сидит при власти точно фон-барон.
Мне весточку, родные, отпишите,
Я знать хоть буду, как у вас в дому,
И чтоб малОй Мишанька проследите
Кинжалу не касался к моему.
Ну вот и всё, папаня и маманя,
Такие вот у сына-то дела.
Ведь пуля-дура знает кого ранить,
Летит себе свинцовая пчела…
© Коллаж автора