Земля Ки. Книга 1

Земля Ки.

Книга 1.

Рассказ, написанный мной в рифме,
Я выношу людям на суд.
Надеюсь, будет интересно
И, что оценят и поймут.
Вначале, может, будет вязко,
Но ты читай, - не будет жаль.
Корабль медленно взлетает,
Чтобы потом умчаться вдаль.
В моем рассказе точно также…
Лишь ключик к рифме подберешь,
И незаметно, с интересом,
До самого конца прочтешь.
Фантастика моя, здесь с былью
Граничит, аж до тесноты,
Задеты многие проблемы,
О них, уверен, думал ты.
И, где-то в дальнем подсознанье,
О книге этой ты мечтал…
Ну что ж, кто ждал – уже дождался!
Ее для Вас я написал.


Глава первая.
Некто из большинства.

Пролог.

В своем круженье монотонном,
Средь множества других планет,
Земля жемчужиной блистает,
Уж сотни миллиардов лет.

И, вот в ее пространство входит,
Чужой корабль, неземной,
Три пары глаз на Землю смотрят,
И говорят между собой.

Цель корабля - Кавказ Российский,
Над ним замедлились они,
Включили умные приборы
И, стали людям не видны.

Уже смеркалось понемногу,
Корабль невидимкой плыл,
Словно искал внизу кого-то,
Ну, и пока не находил…

Их техника дает возможность,
Не только просто наблюдать,
А слышать все, что происходит
И, даже мысли прочитать.

Гора Машук, огнями вышки,
Уже встречала темноту,
Которая все надвигалась,
На всю дневную суету.

Им стали интересны мысли,
Что к ним попали на прием,
Искали они их источник,
Сосредоточившись на нем.

Источник их, перемещался,
Но был отслежен все равно,
Из города он выбирался,
Спешил домой, скоро темно…

Зависла чудо-невидимка,
Над колесницею земной,
В которой продвигался к дому,
Наш с Вами будущий герой…




Ну что, начнем?

Привет читатель,
Всего страстного обожатель.
Все, что диковинно и ново,
Всего чудного, неземного.

Мы вместе заглянём за грани,
Где нет стандартов, общих правил,
Где видишь сон, а сам не спишь,
Хотя, и не курил гашиш.

Я расскажу вам про того,
Кто вам, надеюсь, станет другом,
Кому с необъяснимым чудом,
Однажды встретиться пришлось.

Но прежде, пару строк о жизни,
Да, и о нем, коснемся вскользь.

Двадцатый век, уж канул в Лету,
Прошло еще с десяток лет…
Дам ниже ясность я портрету.
Простой, поверьте человек.

Обычный, весь в делах, проблемах
И, средней сложности дилеммах,
В кредитах был с легендой жалкой,
С просроченною коммуналкой…

Работал сам он на себя.
Ну, то - есть, не на государство,
Кредиты кое-как платя,
Хоть нищее, -  свободы царство.

Хозяев, в целом не терпел,
Если работал,- то не долго.
Сей унизительный удел,
С зарплатой скудной - мало толку.
Он верен был свободы  долгу,
И жил, ну, в общем, как умел.

А чтоб прожить, уменье надо,
Коль оно есть, тогда отрада,
И для себя и для семьи.
Поймете - ль мысли вы мои?

Самый обычный человек,
В делах житейских и заботах,
С непостоянною работой,
Но с верой твердою в успех.

Он кровли  мог чинить, да ладить,
В сезон всегда работа есть.
Везенье может вмиг покинуть,
Лишь стоит отдохнуть присесть.

Имел с женой он двух детишек:
Сына и дочь, двух ребятишек,
Не знавших жизненных грехов:
Обмана, власть, и дураков.

Что, в общем-то, одно и то же.
Меняй слова, хоть без конца…
Дракон – один, но так похожи,
Все три драконовы «лица».

Я подвожу  вас к той черте,
К той наспех выбранной границе:
Вот, человек жил сорок лет,
Как в один миг в него нам вжиться?

Его глазами видеть мир,
Ведь он простой, он не кумир,
Не царь, не Бог, и не герой.
Он ты и я, он мы с тобой…

Мы заглянем в глубины мысли,
Мысли героя моего.
Внутри у каждого, есть кто-то,
Когда нет рядом никого.

Он был сейчас один в машине,
Под вечер ехал он домой.
На едине со своей мыслью,
Со вторым «Я», с самим собой.

Работы долго не видал.
Зима, лишь только завершилась,
Смотала белые ковры
И, за кулисы удалилась.

Все в ожидании: вот- вот
И, небо солнцем разродится,
С туч вешни воды отойдут,
И жизнью высь вся озарится.

Но дождь стеною нескончаймой,
Все льет по крышам и зонтам,
А будущим рабам аптеки –
По непокрытым головам.

Зима в апреле мокрым снегом,
О недосказанном твердила,
И в эти дни невольной лени,
Душа томилась, сердце ныло.

Теперь вот, май был на исходе,
Работа будет, при погоде.
Дожди, лишь нужно пережить,
И вновь, как прежде можно жить.

Коль нет работы – есть хандра,
И мысли грустные с утра,
Хоть телевизор не гляди, - там правды горечь,
В окне – дожди…

Так наступает осознанье,
Реалий жизни пониманье…

«Что только хуже год за годом,
Вместо красы - уродство в моде,
Вместо приличия – разврат,
Везде обман, бардак и смрад.

Планета наша недовольна,
Меняет климат своевольно.
Там морем топит, здесь трясет…
Ответственность народ несет,
За безрассудные деянья
И, за отказ от пониманья.

За взрывы атома, за яд,
Радиоактивные отходы,
Мутанты, генные уроды…
Есть под Челябинском деревня,
Муслюмово, там жизнь – Ад!

Ученный! Иль недоученный!?
Коль выдумал такое зло,
Умей свести к нулю все риски,
Иль не берись за ремесло!»

Он начинал уже стареть,
Пятый десяток сознавая
И мыслями стал тяготеть,
Что молодых не занимают.

Он думал: «Боже, почему,
Все в Мире так не справедливо?!
У меньшинства все через край,
Закон для них, и горделиво
Они взирают свысока…

На большинство, что торопливо,
Снует внизу, как муравьи,
Также упорно, молчаливо,
В стремлении свой корм добыть.

Да, по счетам всем заплатить,
За свой очаг, за свой мотор,
За воздух свой и свою воду,
Которую опасно пить…

И, в том лишь есть у них свобода,
Сам выбирай: платить, иль жить…

И, всем известно наперед,
Что выберет простой народ,
Пеней, как плетью подгоняемый.
Собственно, что им выбирать?!

Платить. И, сосуществовать,
И злобу затаивши ждать:
« Когда ж ты лопнешь, «уважаемый»?

Властитель может  разозлиться,
Или совсем не удивится,
                Услышав это про себя,
Но это правда – Бог судья!

Или обиду затаит,
В желчи коварной мести тлея,
Меня сей факт не удивит.
Я право говорить имею.
Хоть и не много у нас прав,
Но я здесь - прав!»

Давно когда-то, он участок,
Земли в аренду хотел взять,
Но мэр, без взятки отказался,
Ему бумаги подписать.

Он в мыслях, будто с мэром спорил,
Был взятками, тот знаменит.
Весь город был им недоволен…
Мэр – губернатором прикрыт.

«Поспорь, коль хочешь быть неправ.
Останови  сотню людей,
Про то, кто есть ты, не сказав.
Задай вопрос простой: «Он прав»?

Ответят: Да!
Погаснет тут же, в одночасье,
Всех твоих рейтингов звезда.
Вопрос: « Он прав?», –  ответы: «Да!»

Прав? Да!
Прав - да, правда, правда, правда…

Однажды день настал, дождались,
Мэр с должности своей ушел.
Не обольщайтесь, мы в России…
На повышение пошел».

И тут, он будто бы очнулся,
Вернулся с мыслей глубины.
Рулем вильнул, и встрепенулся:
«Дороги, как после войны!»

«Какая нудная хандра,
Быстрей бы солнце засветило.
Работа б, что ли отвлекла,
Лучами серый сплин размыло
И, хоть ненадолго, но всем,
Иллюзию добра внушило».

В таких, довольно мрачных мыслях,
Он ехал вечером домой.
Свернул с шоссе, ухаб объехал,
Прошелестел по мостовой.

«А, что ж»,- вы спросите: «без имя?»,
Мой, столь загадочный герой?

Тем временем, рыча мотором,
Стуча по ямам ходовой,
На улицу свою въезжает,
Где дом уж виден угловой.

И, светом осветив ворота,
Маршрут свой завершает он.
А, имя нашего героя,
Простое, русское: Антон.


Глава вторая.
Пришелец.


Антон, подъехавши к воротам,
Машину сразу не глушил.
Всегда на улице машина,
Может загнать ее решил?

Но, мой Антон сидел задумчив
И, что-то делать не спешил.

Капли дождя под тусклым светом,
Фонарного криво – столба,
Ложились жемчугом на стекла,
И вниз катились, как слеза.

По радио, как раз играла
Одна из песен группы Сплин.
Подумал вдруг тогда Антон:
«Песня с погодой в унисон».
И, как та песня называлась?
Дай Бог мне силы вспоминать…
Да! Называлась: «Зимовать».

Еще не доиграла песня,
Антон сидел в удобном кресле,
Старого «Опеля», курил.
Он был любитель сигарет.

Вдруг, краем глаза он заметил,
Какой-то странный, яркий свет.
Сплин замолчал, – эфира нет,
«Опель» заглох, хоть был «Кадет».

Словно цилиндр, свет спустился,
Качнуло «Опеля» слегка.
Потом исчез, словно приснился,
В вечернем мраке растворился,
Потух, как свет от уголька.

«Чудная, право, ситуация.
А может быть галлюцинация,
Привиделась под вечер мне?»
Крутились мысли в голове.

«Вчера с товарищем распили,
Всего бутылку коньяка.
Галлюцинаций не должно быть...»
Был светел мозг, тверда рука.

«Мне это точно не приснилось!
Это не «глюк», и не гроза».
Антон подумал напрягаясь,
И зрение, уж возвращалось,
В слегка ослепшие глаза.

Приемник зашипел настройкой.
Себя ловил на мысли стойкой, Антон,
Что это был не «глюк».

…..Вдруг, силуэт!
…..Теперь испуг,
На миг застал его врасплох.
….. «Да, что за черт!?»
…...«Помилуй Бог?!»

Испуг, словно колючей искрой,
По нитке мозга проскользил
И, страх минутный постепенно,
Рассудок хладный заменил.

Антон, уж верными глазами,
За силуэтом тем следил
И, мысленно себе: «Спокойно»,
Довольно внятно говорил.

Промеж лопаток злой прохладой,
Испуг прошел, и миновал.
Антон не робкого десятка,
Себе он точно цену знал.

«Кто бы ты не был, а плохое,
Не просто будет сделать мне».
Рука уже сжимала биту,
Шипел приемник в тишине…



Глава третья.
Есть контакт.


Антон привыкшими глазами,
Следил, как зверь за тенью той,
А та, меж делом шевельнулась,
Сделала шаг, потом другой.

К Антону все его вернулось.
Тут, дверь «Кадета» распахнулась,
Он вышел с битой за спиной.
- Ты что хотел!? Ты кто такой?!

А незнакомец был одет,
Буд-то земной мотоциклист.
Был ростом около двух метров,
С ровной осанкой, и плечист.

- Я прилетел с другой планеты,
Где правят мир, добро, любовь.
Планеты наши очень схожи,
Мы те же люди, та же кровь.

Он сделал смелое движенье,
Чтобы перчатку снять с руки.
- Дай руку мне, тепло почувствуй,
Смелее, брат, мы люди «Ки».

- Стой, где стоишь, вместе с любовью!
Не-то отправлю к изголовью,
Дубину – твердый знак любви.
Не проверяй нервы мои…

Словно дешевый диск CD – шный,
Зависла в воздухе она…
До слез знакомая глухому,
Подруга ночи – тишина.

Пришелец с виду удивленный,
Смотрел вперед, и не моргал.
Землянин к действиям готовый,
Промежду прочим, размышлял:

«Товарищ вроде адекватный
И, явно, чудо было здесь.
На первый взгляд вполне приятный,
Дай, приглашу его присесть».

Хоть не холодный, дождик майский,
Но мокнуть было не резон.
Все больше склонен был к контакту,
С пришельцем странным, наш Антон.

«Пойму хотя бы, что случилось,
Не упускать же сей момент.
Хотя, едвали он пришелец…
Но, как же неземной акцент,
В его речах и поведении?

...И то, какое появленье,
Предшествовало встрече той».
В уме рождало размышленье:
«Быть может, правда неземной…»

- Дверцу открой, садись в машину.
Антон пришельцу говорит,
А сам, за всем происходящим,
Хоть  краем глаза, но следит.

Чтоб не испытывать волнений,
Горьких осадков, потрясений,
Многим давно пришлось понять:
Что, далеко не всем на свете,
Мы слепо можем доверять.

Он сел, переднее сиденье,
Со скрипом гостя приняло.
Антон, на заднем разместился,
В руке, дубина наголо.

К любому он готов раскладу,
За гостем зорко наблюдал,
Но тот, степенным поведеньем,
Ему спокойствие внушал.

Одна лишь добрая улыбка
И, почти нежный взгляд очей.
Мелькнула мысль тогда земная:
«А, может это космо – гей?

Тремя  дворами дальше, - знаю,
Живет обычный гей, земной.
Может туда пришельцу надо,
Кого-то спутал он со мной?

Приехал к нам, может наладить,
Он межпланетный гей – контакт?
Уж, больно был пришелец странный,
И, слишком  добрый, - это факт».



Глава четвертая.
Вопрос - ответ.


С переднего сиденья парень,
Задумал вроде, что сказать.
Антон собрался с мыслью первый,
Решил вопрос ему задать:

- Скажи-ка  мне, незваный гость,-
Стоит вопрос, как в горле кость:
Ты странный инопланетянин,
Хоть чем-нибудь мне докажи.
Ведь выглядишь ты, как землянин,
Что нет в твоем рассказе лжи.

- Да, ведь рассказа еще нет,
Ты скоро многое поймешь.
Ведь подозрением, вопросом,
Ты мне  тебе его поведать,
Пока что, просто не даешь.

Я знаю, будто бы землянин,
Я выгляжу, и не стыжусь.
Но, здесь я, инопланетянин.
А этим, вовсе я горжусь.


Спокойно выслушай меня:
Другая есть еще Земля.
Поэтому похож с тобой,
Хотя не ваш я, неземной.

Земля эта летит за гранью,
Куда вам долго не достать.
Мы нашу Землю называем,
Самым хорошим словом – Мать.

Туда вам еще слишком рано.
Вокруг своей Земли пока,
Ходить вы только научились
И, не всегда наверняка.

Все потому, что долгий срок,
Друг друга убивать учились.
Алчность и злоба ваш порок.

И если все будет, как прежде,
То ждет ужасный вас урок.
Несчастья, беды, разрушенья,
Придут к вам разом на порог.

И, вот поэтому я здесь,
Нужна нам ясная картина:
Как вы живете, чем помочь,
И почему здесь вместо мира,
Лишь постоянная война,
А жизнь, которая бесценна,
Для большинства здесь не ценна?

Здесь пир горой среди чумы,
Прям, как у старого Шекспира...
И, Сатана за позолоту,
Скупает души и умы.

С минуту оба помолчали.
Антон в задумчивой печали,
От осознания того,
Что нечто важное случилось
Сегодня на глазах его.

-  Пробуду здесь я, две недели.
Такой планировался срок,
На составление отчета,
И предварительный итог.

Корабль - база, на котором,
Сюда и прилетели мы,
С двумя пилотами, на темной,
Обратной стороне Луны.

Меня все время будет ждать,
Чтобы потом меня забрать.
И, мы в обратный путь ложимся,
Целый период будем плыть.

Период наш – семь Ваших дней.
Мы снова будем на своей,
Любимой, милой, дорогой…
В пределах Матери родной.

Матерь и я – Материя.
Такое имя носит сроду,
Моя любимая планета,
Моя родимая Земля.


Глава пятая.
Вассебруил.


Антон в немалом удивленье,
Слушал его и понимал,
Что все же есть еще сомненье,
Хоть все он слышал и видал.

«Какой корабль? Где планета?»
Искрились мысли, как кометы,
Летали в его голове:
«Он за Луной, иль на Луне?»

«Пока глазами не увижу,
Пока руками не пройму,
Едва ли в это я поверю,
Наврядли в толк это возьму».

- Поймешь, увидишь, друг Антон.
Мне надо им отправить «фон».
Лишь им понятный, мой сигнал
И, вновь  откроется портал.

Который, полчаса назад,
Ты уже видел, земной брат.
Не вызывает довод спор?
Ну, что, продолжим разговор?

Антон, и в мыслях замолчал.
Пришелец явно их читал…
- Откуда знаешь мое имя,
Ведь я его не называл?
В предчувствии, каком-то странном,
С минуту  где-то прибывал.

- Тебе известно мое имя,
Хоть я его не говорил.
Пришелец взял его за руку.
- Тебя зовут Вассебруил…

«О, Боже! Он сейчас молчал.
Значит, и я читать умею…
Он свои мысли мне послал?!
……………………………… .»

И, еще много разных мыслей.
«Все бы понять, да не зависнуть,
Как старый «пентиум», второй.
Я вижу, знаю; Что со мной?!»

Пришелец руку отпустил
И, сразу стало явно легче.
- Не плохо, брат, для первой речи.
Речь - это то, что ощутил.

Теперь мы будем говорить,
Твоим мозгам пока что хватит.
Столько всего переварить…
За раз - энергии не хватит.

Мозги людей, не обижайся,
Работают только на треть.
Уж больно долго вместо ласки,
Вы знали лишь тугую плеть.

И, век у вас слишком короткий,
Недолго люди здесь живут.
Все поголовно курят, пьют
И, дышат выхлопом машинным,
Да с пищей химию жуют.

За что ж себя так ненавидеть?!
Ведь пра-пра-правнуков увидеть,
Возможно было бы и тут…
У нас, – сто двадцать лет живут.


Глава шестая.
Деловое предложение.


- Давай вернемся мы к делам,
Потом на все ответы дам.
Там, за Луною экипаж,
Готов отправить мне багаж,
Мой ценный груз, столь нужный мне,
Для пребыванья на Земле.

Не возражаешь, у тебя я,
Мой брат земной остановлюсь?
Денег земных имею много,
С тобою щедро поделюсь.

Жене расскажешь: Друг армейский,
Приехал ненадолго к нам.
Работать вместе предлагает,
Ездить по разным городам.

Мне нужен кров и проводник,
Учитель всех земных традиций.
Я знаю много, но не все,
Есть риск подобных экспедиций.

Когда-то, слишком уж давно,
Иисус ниспослан к вам был Богом.
Хотел поведать он о многом,
Но вы, распяли здесь его.

Его забрал отец обратно,
Он жизнь на Матери дожил.
И, всю ее, всю без остатка,
О Вас, заботе посвятил.

А вы, с тех давних пор доныне,
Воздвигли каждый для себя,
Лишь Вам удобные святыни
И, веру.…

Каждый под себя,
Подмять один другого хочет.
Слова лишь добрые лопочет,
Кинжал в ладони затая.

- Живи, мой брат Вассебруил,
У нас, покуда тебе нужно.
Все между нами будет дружно.
Так с ним Антон поговорил.

- Но, только просьба у меня…
Сказать то, стоило усилий.
Вассебруил, уж все прочел.
- Зови меня теперь, Василий.


Глава седьмая.
К делу.


Достал Василий из кармана,
С виду, - мобильный телефон.
Прибор: пять кнопок на экране.
- Сейчас отправлю братьям «фон».

Держал прибор, взглянул на небо,
Что-то на кнопках нажимал.
- Ответ получен, все в порядке,
Корабль мой сигнал принял.

- Скажи мне Вася, в думках я,
Пред тем, когда тебя заметил,
Был только странный, яркий свет,
Но корабля, я не приметил.

- Своего рода осторожность,
И беспокойство за людей.
Стать незаметными возможность,
У всех есть наших кораблей.

Тратит чуть больше он усилий.
Ответил неземной Василий.

- А, если кто случайно видел,
Как ваш работает портал
И, как ты в яркой вспышке света,
На Землю грешную ступал?

- Вспышка ярка в конечной точке,
И то, на очень краткий миг.
Твоя машина закрывала,
Со стороны возможный вид.

- А, как работает портал?
Антон все голову ломал.
На вид, обычный, яркий свет.
Понять все это, силы нет.

- Я попытаюсь объяснить.
Ты, - не старайся уяснить:

Пучок энергии холодной,
Протянут, как тугая нить
Из точки «А», до точки «Б».
А в нем цилиндр, словно лифт,
За счет энергии горячей,
Как лодка по волнам скользит.

Противоречие энергий.
Основа та же: минус - плюс.
Ну, вот уже и братья близко,
Сейчас доставят мне мой груз.

На грешну Землю ночь спускалась,
Стали смелее фонари.
Для путника в ночи – спасенье.
Они немало сберегли,
От бытового потрясенья,
От неизбежного паденья,
За счет земного притяженья,
В объятья Матушки-Земли.
Ухаб скрывает от глаз мрак.
В ночи без фонарей – никак!

Жена Антону уже звонит,
Про ужин, что-то говорит.
Антон в ответ: - Нас будет двое.
Ночлег готовить ей велит.

Василий вновь прибор включает,
На кнопки снова пальцем жмет,
Прибор сигналы посылает,
Корабль в небе к ним плывет.

Завис у них над головами,
Огромный, темный монолит.
Через секунду – вспышка света,
Груз на земле. Портал закрыт.

Также беззвучно, невесомо,
Глыба исчезла в вышине.
Антон подумал: «Нужно выпить.
Не снится ли все это мне».

Груз был на вид, как две коробки,
Не столь тяжелые, на вес.
Одну с собою в дом забрали,
Другую - ставят под навес.


Глава восьмая.
Ложь во спасение.


Заходят в дом, жена встречает,
За стол садится, приглашает.
- Знакомься Маша, друг Василий,
Когда-то вместе мы служили.

Сейчас науке служит он.
Какой,- пока еще в секрете.
Секрет откроется в свой час,
В конце тоннеля свет засветит,
Все скрытое, увидит глаз.

Ну, а меня с собой в поездки,
Василь помощником берет.
Сейчас с работой очень туго,
Он заработать мне дает.

Без лишних, тягостных вопросов,
К мужу доверие храня,
Сказала: -  Все, спокойной ночи,
Пойду я спать, устала я.


Глава девятая.
Под кровом.



Вассебруил пытливым взглядом,
На все, что в доме есть смотрел.
На холодильник, телевизор,
И ноутбук в руках вертел.

Не пропустил и пылесос…
Антону вдруг, без предисловий,
Конкретный задает вопрос:
- Скажи мне, добрый брат земной,
Ты будешь эти дни со мной?

- Садись сначала ты к столу,
Будь рад ты дому моему.
Давай, отужинай со мной,
Незваный гость мой неземной.
Ведь утро ночи мудреней,
Садись за стол, поешь, попей.

Стояла на столе еда:
Грибов лесных сковорода,
С лучком обжаренных, в сметане.
Спасибо Машенькиной маме.

Она в лесу их собрала,
И половину от двух ведер,
С заботой и любовью к детям,
Вчера под вечер принесла.

Нарезан хлеб был отрубной.
Вкус, запах, - просто неземной!
Был помидор и огурец,
И всей картины был венец:

Бутылка доброй, русской водки,
Ферзем стояла на столе,
Да стограммовых пара пешек,
Охраной были при ферзе.

- У доброй водки есть манера:
Она тогда с вами добра,
Когда ей строго знаешь меру.
А если нет, - она беда!

Было Антона изреченье.
Давал пришельцу он понять:
- Напиток сей для расслабленья,
Земляне любят принимать.

Но, гость от водки отказался,
Рукою стопочку накрыв.
Зато едой, он наслаждался,
И был доволен и счастлив.

Антон один немного выпил,
Поел со вкусом, вновь налил,
И расслабляясь в неге теплой,
Внимал, а Вася говорил.

- Послушай добрый мой землянин,
Гостеприимный мой Антон,
Ведь  водка, даже в малых дозах,
Большой мозгам несет урон.

Сейчас убил он сотни клеток,
В твоем большом, умном мозгу.
С мочой их прах, как хлам ненужный,
Тебя покинет поутру.

Антон все слушает зевая,
Затем из-за стола встает,
И сигарету доставая,
К окошку в кухоньке идет.

Блеснуло пламя зажигалки.
Затяжка дозу табака,
Моментом в пепел превратила,
Дымок коснулся потолка.

И, сквозь цилиндр сигареты,
Сквозь мнимый фильтр, напрямик,
СО – губительной отравой,
В Антона организм проник.

Затмился мозг на краткий миг,
Это СО, по речке крови,
Антона головы достиг.

Пройдя по почерневшим легким,
Сквозь сердце, нагоняя пульс,
Плывет отравленным транзитом,
Губительный, смертельный груз.

… Словно Антон все это видит,
Из своего же, из нутра…
Давно подумывал он бросить,
Видать, пришла уже пора.

Он бросил в мусор сигареты,
Окурок быстро потушил
И, лишь тогда только заметил:
Пришелец руку отпустил.

- Пришлось тебя за руку взять.
Уж, больно долго объяснять,
Про зло и вредность табака.

Зато, теперь наверняка,
Ты бросил эту гадость, брат!
Я за тебя бескрайне рад.

Что бы тебя, мой брат, сберечь,
Пришлось отправить тебе речь.
Хотя, тебе сегодня хватит,
Речей ты норму уже взял…

…Мозгам энергии не хватит…
Но, вроде все я рассчитал,
Раз взгляд твой светлый и горящий.
Что ж, здравствуй, брат мой некурящий!

- Ну, раз теперь я не курю,
Дай, на своем, все ж настою.
За это надо выпить, брат.
Выпей со мной, я буду рад.

Не сильно мозг твой пострадает,
Антон, поверь уж, норму знает.
Ведь в жизни было всякое.
Бывало, напивался я,
И был похож на «Якова».

- А, что за Яков, кто такой?
Спросил пришелец неземной.
- Его не существует.
Лишь присказка бытует.

Ну, типа: Все будет ОК-ей,
Смелей дружище, не робей.
Всем будет одинаково,
Без всякого, без Якова.

- Ну, хорошо, налей и мне,
Пусть будет исключение.
Надеюсь, сильно не вредит,
Земное расслабление.

Выпили раз, потом другой,
Повеселел пришелец мой.
Антон подрезал колбасы,
Поставил «Кока – Колу».
Пошла беседа в гору.

Василий «колу» пить не стал,
И колбасу забраковал.
А, запивал только компотом,
Плодами тещиных трудов.

Что ж, - на здоровье.
Будь здоров!

- Антон поверь, я много знаю,
Есть силы в голове моей,
Но, до сих пор не понимаю,
Я до конца, земных людей.

Мне очень трудно уяснить:
Зачем себя надо губить?
Жить  скудным мозгом,
С густою кровью…

К себе, к планете с нелюбовью!
Чтоб с каждым годом хуже стать?
Ну, ладно, хватит…
Будем спать.

- Да, хорошо, пусть будет завтра,
У нас серьезная беседа.
Проснемся, что-нибудь съедим
И, хоть до самого обеда,
С тобой, мой друг, проговорим.

- Да-да, пора нам отдохнуть.
Но, ты мне так и не ответил:
Разделишь ли, мой брат, со мной,
Мой путь, что я себе наметил?

- Не против, я Вам помогать.
Но, чтобы согласиться,
Мне нужно планы твои знать,
Понять все, убедиться.

- Я знаю, так уж получилось.
Ко мне немало накопилось,
Различных, непростых вопросов.
Задать их, знаю, хочешь ты.

Ну, что ж, давай без суеты.
Я дам ответы не сейчас,
Повременим до завтра.
Глаза слипаются мои…
Веди спать космонавта.

Антон в зал гостя проводил,
Диван раздвинул, застелил,
Женой, положенный комплект.

Затем пошли все в туалет.
Узнал там гость: Что, где и как,
Чтоб ночью не попасть  впросак.
Ведь так в народе говорят?
Теперь: - Спокойной ночи, брат.

И, я посплю, мой друг читатель,
Моих героев почитатель,
А завтра, дня осветит свет,
Нам то, чего пока что нет.

И, мы узнаем вместе с Вами,
Что дальше было с земляками.
Ведь, чтоб ответ Антону дать,
Надо пришельца планы знать.

Понять, как действовать решил,
С Материи Вассебруил.
Мы план его узнаем завтра,
Сейчас же – сон у космонавта.


Глава десятая.
Наутро.


Утро петух провозгласил,
Жену проснуться пригласил.
Призвал ее к делам обычным,
Всем женам смолоду привычным.

Детей отправить в школу, сад.
С плечей сняв шумную заботу,
Пойти спокойно на работу.
Закрыть на ней дневной подряд.

Уйти домой, не «клят не мят».
Так люди часто говорят.
Присказок много есть у них.
И так – пять дней, до выходных.

Работа это шанс прожить,
Детей одеть и накормить.
Хоть мало кто, зарплате рад…

Но все ж, раз в месяц банкомат,
Покорно нам дает оклад,
При знании пин-кода.
И так - в  течение года.

Проходит жизнь у большинства,
Унылого народа…
С редкой улыбкой на устах,
Хоть и бывают в отпусках.

Антон позавтракать собрал,
Василия сидел и ждал,
Пока тот умывался
И, с мыслью собирался.

Он думал: «Вместе или врозь?»
И, почему ему пришлось,
Со всем этим столкнуться.
Словно до тайны всего Мира,
По жребию своей судьбы,
Рукою прикоснуться.

Зашел Василий.
- Здравствуй брат.
- Доброе утро, говорят,
Коль спали под одним мы кровом.
- Доброе утро, брат.
- Здорово.

- Ну, что готов ли твой ответ,
На мой вопрос, иль еще нет?
Скажи, ты думал ли над ним,
Над тем вопросом, над моим?

- Над ним я думаю сейчас.
Давай-ка есть, настал уж час.
Ну, а потом – беседа,
До самого обеда.

- Да, на голодный, на желудок,
Не так рассудлив наш рассудок,
И ваш, я думаю, что так…
Жить без энергии - никак.

Одно хочу все ж попросить:
В еде разборчивее быть.
Все кетчупы и лимонады…
Да, в общем,  все, где есть они,
Ну, элементы химии.
Без компромиссов, и  вопросов,
Мы исключаем из еды.


Глава одиннадцатая.
«Приятного» аппетита.


- Где есть краситель, консервант,
Это уже не провиант,-
Это обман ради наживы,
Людишек недалеких, лживых.

- Зачем же травите себя?
Когда останется Вас мало,
Еще поймете, - знаю я.
Когда накажет вас Земля…

И отомстит за все природа,
Поймете вы, что вы – семья.
Одна, единая порода,
И дом у вас один – Земля.

Не понимаю я людей!
Своих же собственных детей,
В конечном счете травит тот,
Кто в пищу химию кладет,
Оберткой яркой прикрывая.

- И, о наживе лишь мечтая,
И днем и ночью пашет он,
Игрою алчной увлечен.
Не думая и отдохнуть,
Все продолжая в бездну путь.

- И болтовня лишь о прогрессе.
Давно живете вы в регрессе,
И постоянном нервном стрессе.

Заводы травят Вас трубой,
Злой пищевик плохой едой,
Машины в пробках жгут бензин,
В небе над вами керосин,
Жгут сотни тысяч самолетов,
Во время сотен тысяч полетов,
Стремящихся в концы все света.

Не говоря уж, про ракеты.
«Союз» и «Челленджер», «Протон»,
Во время старта сотни тонн,
Сжигают топлива они.

Взлетая в крайнем напряжении,
С Земным воюя притяжением,
Надменно, и с пренебрежением.

- Давай-ка сменим тему, брат?
Ведь пищу надо принимать,
С хорошим настроением.
Согласен, с моим мнением?

- Прости, увлекся я немного,
Уж больно тема непроста.
В делах людских, так мало Бога…
Лишь говорят о Боге много,
Людские, лживые уста.



Глава двенадцатая.
За завтраком.


- А где супруга, дети где?
Все это интересно мне.
- Маша работает в конторе,
Сынок в саду, а дочка в школе.

Они придут еще не скоро,
В пять закрывается контора.
Дочь, кстати, сразу не сказал,
В той школе, круглая отличница.

- А, это как?
- Потом, ты ешь.
Уже остыла вон, яичница.

Яйца поели, кофе пьют
И, тихо разговор ведут.

- Хочу тебе я заявить:
Совсем не хочется курить.
Я будто про табак забыл,
Словно я вовсе не курил.

Какая все же это гадость,
Забыть ее большая радость.
Уверен я, что смог забыть.
Как мне тебя благодарить?

И, он обнял Вассебруила.
Тот, улыбаясь горделиво,
Ему ответил: - Возьми в толк,
Помочь в беде священный долг.

Курение, - и есть беда.
С ней ты расстался навсегда.

Хоть процедура не легка,
Но мне молитва помогла.
Ему, всевидящему Богу,
Он освятил мою дорогу.


Глава тринадцатая.
Долгая, долгая беседа.


- Давай Василий по порядку,
Сначала все расскажешь мне:
Откуда ты, и эти двое,
Что ждут сигнала на Луне.

- Не на Луне, а за Луной,
Там мрак, прохлада и покой.
Там не увидят их с Земли,
Не обнаружат корабли,
Что над Землею петли вьют.
Мы там, нашли себе приют.

Ты, просто многого не знаешь.
- Ну, объясни не быстро мне.
Сомненьем мается душа…
- Что ж, ладно, слушай не спеша:

Луна, как чья-нибудь душа,
Часть светлая – для всех открыта.
Другая – темная, и скрыта,
Она на веки ото всех.

Тому причина – месть дракона,
Война – ужасный, страшный грех.
- О чем ты, Вася?
- Дай продолжу.

Еще вернемся к теме мы,
Может, ты сам скоро увидишь,
Другую сторону Луны.
- Ну, ты хватил, прям через край…
Все, умолкаю, продолжай.

Планеты наши – две сестры,
Похожи так, как я и ты.
Но, все  же разные немного,
Как ты и я, творенья Бога.
И, наша чуть постарше,
Да, и, на мой взгляд, краше.

Мы близнецы, мы очень схожи,
Словно две копии похожи.
Как берега одной реки,
На нашем языке, мы – «Ки».

Творение одной руки.
Похожие материки,
Леса, моря и океаны,
Горы и реки, и поля.

Березы есть и тополя,
Похожая очень Земля.
Есть и дубравы и поляны,
Большая разница, - одна:
Отсутствуют там только страны…
Всего одна лишь, есть страна.

Одна страна, один народ,
Одной большой семьей живет.
Один язык, и нет границ,
И миллиарды разных лиц,
В дружбе живут две сотни лет.
У них, и в генах злобы нет.

- Скажи про возраст у планет,
А сколько людям тысяч лет?
И, объясни мне просто…
А, что такое космос?

- С тех пор, как виден солнца свет,
Уж сотни миллиардов лет
Прошли, иль пролетели,
Как для людей недели.

Нас Бог своей рукой слепил,
И по планетам расселил.
Уж сотни тысяч лет назад,
Люди с планетами летят,
В красивейшем парении,
В любви и наслаждении.

Про космос просто? Так скажу:
Из всех наших познаний,
Мы знаем, - он бескрайний.

А рамки вашего сознания,
Слишком малы для понимания,
Масштабов звездной бездны,
Где все нужны, полезны.

Возьмем к примеру: Муравей.
Намного меньше он людей.
Живет в своем сознании
И, Мира понимании.
С тобой, со мною рядом,
Под звездным звездопадом.

Все гармонично во вселенной,
Кроме твоей Земли проблемной.
Здесь полигон для сатаны,
Страшных болезней и войны.

Здесь сатана смог закрепиться.
Посланник мрака, вестник зла,
И в сотнях лицах раствориться,
Соблазном злата, серебра.

Всепожирающая пасть,
Стремится взять над Миром власть.
И, кто ее вкушает, - тот Бога забывает.

- Я не пойму, Вассебруил,
Как Бог такое допустил:
Что там у вас порядок,
А здесь развал, упадок?

- Я попытаюсь объяснить,
Но только лишь отчасти.
В общих чертах, основу, нить,
Ну, как расклад по масти.

В одном лишь нам не повезло:
Мир столь прекрасен!
Но, есть зло…
В различном проявлении.

И мы в недоумении,
Как его вытравить, очистить,
Из разных сфер обычной жизни.

Вот, например, представим мы:
Сколько в дне света, а сколько тьмы?
Точней не в дне, а в сутках,
В земных часах, минутках.

- Я думаю, чуть больше трети.
- Не очень верно ты подметил.
Можно сказать не точно, мимо.
Здесь тьмы, чуть меньше половины.

Так и в людских рассудках,
Тьмы столько же, как в сутках.
Буквально половина…
Такая вот, картина.

Такой вот есть расклад по масти.
Примерно, вскользь, слегка, отчасти.

Две сотни лет живем уж мы,
В согласье, в мире без войны.
В прекрасно созданной системе,
Живем спокойно все мы.

Мы так же, много лет назад,
Как Вы, там воевали,
Природу, так же, как и Вы,
Свою уничтожали…

Там сильный разум победил,
Сотни хозяев – отменил.
Он сотни стран сделал одной,
Большой, хозяйственной семьей.

Сначала было трудно,
Решать все обоюдно,
Учесть все интересы,
Сопротивлялись Бесы.

Со временем все сжились,
Любить жизнь научились,
Трудится всем во благо,
А большего - не надо.

Войны совсем не стало,
Наука залатала,
Огромные пробелы.
Ведь были, все ж, заделы.

Все силы – на науку!
Все лучше и полезней,
Очистить воду, воздух
И, победить болезни.

Там стало больше света,
Для тьмы пространство сжалось,
Тьма там не удержалась,
И в бездну звезд сорвалась.

Хоть силы тьмы и света,
С примерным паритетом,
Но света, все же больше,
Его броня чуть толще.

Мы тьму там победили
И, как в раю зажили!

- Я несказанно за вас рад.
Похоже, вот какой расклад:
У вас там рай, у нас здесь – ад…
И бесконечный, алчный, лживый,
Коварный, злобный маскарад.

- Примерно так, мой умный брат.
- А кто же в этом виноват?
- А, что тебе, скажи с того,
Если найдешь виновного?

Надо искать причину, суть.
И выбираться по чуть – чуть,
Из дьявольской трясины.
Да, устранять причины,
Что в тупики вас завели.
До края, Землю довели!

- А Вам скажи, что за печаль?
Меж нами пыль из звезд, да даль.
Живите там себе в раю,
Зачем вам думать про мою,
Земную, грешную семью?

- Сейчас тебе я объясню:
Мы знаем точно, брат земной,
Что раньше был у Вас покой
И, могло быть все, как у нас.

Но тьма, что в бездну сорвалась,
Ну, та, что мы изгнали,
Рассеялась едва ли.

Сперва, она бесхозной тенью,
Во мраке звезд носилась,
И разглядев однажды Землю,
На Землю опустилась.

В то время Бог, в стране блаженства,
Все доводил до совершенства:
Устой, закон, традиции,
К задуманной кондиции,
Все планомерно подводил.

И в этом упоении, про Землю,
Он на миг забыл…
И, был в недоумении, немало ошарашен,
Заваренной там кашей,
Когда собрался с тьмой земною,
Покончить, как и с нашей.

Подобно черной, злой смоле,
По белоснежной простыне,
Зло в мире расползалось, -
Всего собой касалось.

Лицо у зла – коварный бес,
Что между каждым в мире влез.
Заставил вас не доверять,
Недоговаривать, скрывать.

И, зачастую, ради денег,
Глядя в глаза спокойно врать.
А многих, даже убивать.

Он властью заразил людей,
Нарезал всем границы,
И золотом измерил все,
Людьми забил темницы.

Бес разделил несправедливо,
Промеж людей все блага Мира:
Всем завладело меньшинство,
Зажав законом большинство.

- Согласен я с тобой, Василий,
Прожить здесь требует усилий.
Здесь на словах лишь жизнь пристойна…
Мне говорить про это больно.

Горстка людей сыта, довольна,
Считает, что всего достойна,
А остальные, - просто быдло,
Плюй им в лицо, им не обидно.

Легко ведь быть «великим»,
Над стадом многоликим,
Где их стригут, да доят,
Что многие, уж воют.
Все выше, выше планка норм,
Да все скудней и жестче корм…

И, трудно их уже давно,
Хоть чем-нибудь обидеть.
Властителей своих они,
Привыкли ненавидеть.

И эта ненависть жива,
И днем, и темной ночью.
Если до края доведут, -
Всех растерзают в клочья.

Поэтому, так мало спит,
И много ест охрана.
Чтобы надежно охранять,
Всех тех, кому все мало.

- Я знаю Ваших много стран,
Где не приветствуют обман.
Где люди любят «королей»,
Где мало злобы средь людей.

Хоть там не делят поровну,
Но власти там не все равно.
Народ спокоен и счастлив,
На лицах свет и позитив.

Неравномерно, все ж, смола,
По белой простыни текла.
Остались, все ж, участки,
Где есть добро и счастье.

Давался видно нелегко,
Рассказ Вассебруилу,
Он продолжал:
- И, видит Бог, зло набирает силу.

Материю, чтоб сохранить,
В том непорочном свете,
Остаться он у нас решил,
Защиту дать планете.

Чтобы не взял окрепший Бес,
Опасного реванша, -
Он здесь форпост добра создал.
Сильна планета наша.

Спустя почти две тысячи лет,
Иисус был послан бесу в след.
В помощь добру и свету,
На грешную планету.

Напутствовал Отец Христа,
Еще не знавшего креста:
«- Ты, чтобы не случилось,
Твори добро и милость.

Спаси добро ты от оков,
Найди, учи учеников.
И пусть расходятся гонцы,
По всей Земле, во все концы.

Добра сажайте семя,
Пускай проходит время.
Взойдут ростки, будут плоды,
Не пропадут ваши труды.
Добро воспрянет снова,
Все разорвав оковы ».

- Судьба Христа известна Вам,
Хоть и не вся, но по частям.
Спасибо летописцам,
Что успевали записать,
Все то, что людям нужно знать,
Пред тем, как кануть навсегда,
В потоке Леты быстром.

Как только камень грот закрыл,
В котором мертвый Иисус был,
С креста недавно снятый,
На плащанице мятой.

Тот грот Отец наш посетил
И, там же Сына воскресил.
И в дом родной до боли,
Забрал его с собою.

«- Позволь Отец, остаться,
И дальше заниматься,
Добром под небом звездным?»

«- Нет, Сын мой, слишком поздно.
Зло сильно закрепилось,
И по умам разлилось.
Оно в людских глазах, устах…

Висеть нам часто на крестах,
С тобою здесь пришлось бы…
Я отклоняю просьбы,
Напрасно  просишь ты меня.

Остаться не позволю я,
Нам нужно собираться.
Нас ждет с тобой Материя,
Нет смысла оставаться.

Нам отступить сегодня нужно,
Уж больно зло сильно и дружно,
Чтоб завтра вновь сюда ступить,
Во всеоружии, чтоб быть».

- Такой ответ, тебе Антон,
На все вопросы я даю.
Чтоб знал ты непременно,
Что было во вселенной.

-Я, в общем понял: Из-за Беса…
С которым, вы вели войну,
Который, к нам потом спустился,
Вы ощущаете вину.
Покоя нет вам день и ночь,
Вы нам пытаетесь помочь.

Отчасти прав ты, брат Антон,
Но есть еще один канон.
Вы знать его обязаны:
Все во вселенной связанно.

Если сойдет Земля с осей,
То мало места будет всей,
Галактике – из звезд морей,
Родины Матери моей.

Все сразу переменится
И, наша жизнь изменится.

А время, не так много,
Вы на краю порога.
И, что-то надо всем решать,
Как Землю от беды спасать.

- С чего такое беспокойство?
Прям, до кишечного расстройства.
Не так все плохо думал я…
Расстроил, Вася, ты меня.

- Прогнозы наши говорят:
Мир раздробят на лагеря,
Две – три больших конфессии,
Горящих ненавистью злой,
И жаждущих агрессии.

Начнут народы воевать,
Друг друга со света сживать
И, полетят ракеты…
Как страшные кометы,
Ядерным смерчем все живое,
Сметут с лица планеты.

И, если все в желании мстить,
Сумеют, все же запустить,
Весь свой, что будет арсенал…
То, не удержится планета,
Не столь могуч потенциал.

Мы все про Вас давно узнали,
Мы очень долго наблюдали.
Осталось подвести черту:

Узнать про Вас в вашем быту,
Пожить средь Вас, и Вас понять,
Еще раз попытаться.
В проблемах ваших непростых,
Помочь Вам разобраться.

С времен Христа и сатаны,
Смотрели мы со стороны,
За тем, что было с вами,
Миссий не посылали.

Теперь меня прислал народ,
Что на Материи живет,
И с нетерпением итога,
Моей поездки дальней ждет.

Чтоб доказать, иль опровергнуть:
Как в катастрофу всех не ввергнуть?
Анализу, все, что добуду,
Они должны будут подвергнуть,
А после, подвести итог.
Все будет точно, ровно в срок.

Теперь ты знаешь все, брат мой.
Я, знаю: «Будешь ты со мной».
Одиннадцать обычных дней,
Нелегкой миссии моей.

Давно я это знаю.
Забыл? Ведь мысли я читаю.


Глава четырнадцатая.
Мысли...


Антон давно уж, до миссии,
О жизни размышлял в России.
Тут явно не без сатаны,
Идут дела его страны.

Огромная, красивая,
С народом умным, сильная,
И с предками не трусами,
С великими ресурсами.

А глянешь, как народ живет,
И сердце аж, в груди замрет.
Окинешь взглядом вкруг себя
И, закипает кровь твоя.

А коль без связей ты живешь,
Мозги тогда, об ту систему,
Ты обязательно свернешь.

Здесь жизнь могла быть, - Экстра класса!
Живем же, хуже Гондураса…
Хотя все есть, чтоб в счастье жить.
Осталось бесов победить.

Вот, Эмираты, там народу,
Кладут на счет их долю, сроду,
За все, что есть в недрах Земли.
Счастливые живут они,
Любимы ими «короли».

А мы, злобны и нелюдимы,
И «короли» нам не любимы.
На нас тут тоже кладут, все ж,
Что иногда - не унесешь.



Глава пятнадцатая.
Без обеда, без обиды.


Пора обеда, уж прошла…
Мария с детками пришла.
Вот, все уже заходят в дом,
Семьей обычною, втроем.

Пора счастливой малости,
Когда за день усталости,
Оставим за порогом.
И мысли о том многом,
Великом и убогом,
Плохом и о хорошем,
На завтра мы  отложим.
Ведь дом наш – Мир отдельный,
Интимный, крепкий, цельный,
И за его стенами, мы души открываем,
Участникам семьи родной,
О том, какой был день-деньской.
Для каждого из нас он свой,
Никак неповторимый,
Несносный и любимый.
Так же, за кровными стенами,
Вкушаем пищу, отдыхаем,
И силы новые вдыхаем,
В себя для следующего дня.
Люблю я дом!
А дом меня!


Глава шестнадцатая.
Добрый вечер.


- Скажите дети: «Здравствуй» дяде.
Мы ужинать во сколько  сядем?
- Все, как обычно. Как дела?
- Да, еле ноги принесла.
- А, что такое, кто достал?
- Компьютер снова зависал,
Из кабинета в кабинет,
Носилась, сил, уж больше нет.

Еще, достали дураки…
Видать, не с той  встали ноги
И, зря одела каблуки.
Завтра одену на платформе,
Чтоб к вечеру быть в форме.

В сад, на ремонт нам надо сдать,
Собрание собрались звать.
И, дочке новый ранец.
Китайский больше не бери,
За год, как оборванец.

Дети веселою гурьбой,
Влились в покой шумной струей,
И дом ожил от звуков,
Прыжков, скачков и стуков.

Жена дала им пробежаться,
Почетным кругом, раз по пять,
И посадила отдышаться,
Чтоб перед сном не возбуждать.

- Сначала ужинать садитесь,
Потом простой игрой займитесь,
Чтоб папе с дядей не мешать.
Не-то, без мультиков пойдете,
Вы у меня сегодня спать.

На ужин борщ был со сметаной,
Не обошлось опять без мамы.
Вчера к ним теща приходила,
С детьми гуляла, борщ варила.

Антон до вечера в разъездах,
По городу, все колесил,
Искал работу он по кровлям,
Квитанции все оплатил,
Что накопились за квартал.
Так день и деньги промотал.

Мария же после работы,
На дне рождения была.
Сотрудник, Яковлев Олег,
Собрал на юбилей коллег.

Так хорошо, что мама рядом.
Детей из школы и из сада,
Она до дому доведет,
И приготовит, уберет.

Потом гулять с детьми пойдет.
На все вопросы не спеша,
Ответ по полочкам разложит,
А, если время придет спать,
Сказку расскажет, спать уложит.


Глава семнадцатая.
С любовью к Родителям.


Дай Бог здоровья, долгих дней,
Для наших всех, родителей.
Кто бескорыстно нам поможет,
Недостающий пазл вложит
В картинку жизненной проблемы,

Или решение дилеммы,
Подскажет верное одно.
Кто не дает пойти на дно,
Во время кризиса финансов.

Когда судьба не даст вам шансов,
Родители вам их дадут.
Душе израненной приют,
Всегда найдут, и успокоят.

Минуты эти – жизни стоят:
Когда, уж дряблою рукой,
Погладит Мать дитя родного,
С уже седою головой.

И, мы вновь обновляем силы,
Нам руки те родны и милы,
И смутно вспомнится меж делом,
Когда с ней были одним телом.

Как сосунком за ней бежал,
Как грудь ее сильней сжимал,
Вкушая вместе с молоком,
Все тайны Мира, где живем.

Чувство защиты и покоя,
С ее теплом легко усвоил.
И, колыбельной песни звуки,
И жизни, первые науки.

И, руки сильные отца,
Учившие давать отпор.
И, покосившийся забор,
Что у прадедова  крыльца.

Задумчивость его лица,
Как мудреца застывший взор,
Наш пополняли кругозор.
Наш опыт становился шире,
С ним легче жить нам в этом мире.

Не оставляйте нас подольше.
Без Вас наша броня все тоньше,
Все тяжелей во много раз…
Родители, мы любим Вас!


Глава восемнадцатая.
Тем временем на Земле…


Василий борщ земной хвалил.
Антон ему еще подлил,
Пару половников добавки.
- Чеснок попробуй, для затравки.

- А, это как?
- Да ладно, кушай.
Поймешь со временем,
Лишь слушай, и по строкам,
И между строк. Но, для начала,
Съешь чеснок.

Чеснок Василия запек.
Чесночный пыл, борща глоток,
Словно водою остудил.
Буд-то бы заново вкусил,
Борща уже знакомый вкус.

Опять глоток, еще укус,
Еще укус, опять глоток.
Вот съеден борщ,
А с ним чеснок.

Ну, и конечно черный хлеб,
Что мы на ужин и обед,
На завтрак, полдник, закусон,
Себе сколько хотим, берем.

Поели славно, сели в кресла,
И стали не без интереса,
Смотреть по теленовостям,
Что день прошедший принес нам.

В Египте, Ливии, - стреляют.
Там отношенья выясняют,
Народ с «любимыми» вождями.
Свой пыл, кровавыми дождями,
Пытаются они студить.

Чтоб дальше, как придется жить.
И, жар оранжевый, заразный,
Знобит больного и трясет,
А ветер перемен с Востока,
Все искры в Азию несет.
Кому-то, это очень надо…

В Америке опять торнадо,
В Японии, всем «Фуку Сима»,
Напомнила про Хиросиму,
И Нагасаки, кстати, тоже.

В Атлантике, уже похоже,
Почти собрали нефть всю с вод,
Что не провел нефтепровод,
Ввиду простой людской ошибки.

Проекты ненадежны, зыбки,
А люди столь недальновидны…
Им из-за смога в городах,
И завтрашнего дня не видно,
Лишь только цифры на счетах,
Да искры алчности в глазах.

В России все идет по плану,
Все на пути к счастливым дням.
Но, многим жизни не хватило,
Тот путь пройти…. Быть может, нам?

И, распинаются министры,
С экранов глядя на людей,
О том, что воздух будет чище…
Всех удивить сенсацией,
Какой-то вскоре обещают.
Но, воз пока, и ныне там.

Лишь миллиарды исчезают,
На все зарплаты докторам,
Каких неведомо наук,
Из министерств и институтов.
Порочный, бесполезный круг.
Анти-спасательный…
Ко дну, он тянет целую страну.

Огромна армия лентяев,
Бесплодных, жирных негодяев.
Десятки разных министерств!
Сколько ресурсов, сколько средств!

На эти полчища уходит.
Ну, а они нас за нос водят,
Стараясь убедить людей,
В необходимости своей.

А, кто действительно умен,
И даром мыслить одарен,
Тому сквозь толщу не пробиться,
Тупых, ленивых кровопивцев.
Их армию не победить.

Они ведь знают, что сравнить,
Их скудный ум с талантом сложно,
И делают все, что возможно,
Чтоб сохранить себе покой…
Да, дверь с табличкой золотой.

Чем старше я, тем телевизор,
Мне реже хочется включать.
Я с этой стороны экрана,
Мне тех, кто с той, трудно понять.

Решают сложные вопросы,
Они из завтрашнего дня,
А люди жить хотят сегодня,
Их очень понимаю я.

Вы, что хотите там творите,
Ресурсы все у Вас в руках,
Пусть только жизнь хорошей станет,
На деле, а не на словах.

И, вновь тогда народ полюбит,
Когда-то выбранных вождей.
И, гордо называться будет,
Страна опять: Империей.

Ну, а пока спектакль дешевый,
Все видят, кто хоть чуть с умом.
Нам роль скотины надоела!
Людей хотим играть мы в нем.

Такие вот, грустные мысли,
Внезапно могут посетить,
Когда насущную реальность,
Со «сказкой», хочешь ты сравнить.

Василий мысли его видел,
И начинал он понимать,
Масштаб людского заблужденья.
Как трудно будет поломать,
Все неприступные барьеры,
Что человек успел создать.

Между собой и светлым счастьем.
Желанием все разрушать,
Все усложнять, и все испортить.
Ломать, крушить и убивать.
Как трудно будет им Земную,
Единую семью создать.

- Антон, мы завтра улетаем.
Сидим на месте больше дня.
Предупреди с утра Марию, -
В обед - не будет уж тебя.

- Куда летим?
- Давай брат, завтра.
Позавтракаем, и объясню,
Устал сегодня я изрядно.
Пойду, прилягу и посплю.
Ведь я уже не молодой.

- А сколько лет тебе, друг мой?
-  Да, мне уже седьмой десяток.
Желание найти покой, -
Начала старости предвестник.

- Неплохо выглядишь, Василий.
Я думал, что ты мой ровесник.
Опять меня ты удивил,
Мой неземной Вассебруил.

- Спокойной ночи, говорят.
- Приятных снов тебе, мой брат.



Глава девятнадцатая.
Снова утро.


Настало утро после ночи,
Все оживает и хлопочет.
Со светом ночь разделят сутки,
Не мелочась из-за минутки.

С той стороны Земли ночь смотрит,
Что дня, почти уже час пробит.
И, обойдя с других сторон,
Займет освобожденный трон.

А день, ее дворец осветит,
И ночи трон пустой заметит.
Минутку, где-то подождет,
И трон пустующий займет.

И миллиарды лет по кругу,
Они все ходят друг за другом,
Сменяет свет подругу тень.
Благослови  нас, новый день!

Антон, как все, кто знал кровать,
Любил под утро изнывать,
От сладкой неги, от блаженства
И, от сознанья совершенства.

Которое уже сквозь сон,
Осознает, что кончен он.
И вспоминает между делом,
О том, что днем хотел он сделать,
По полочкам все разложив.
Если в сознании – значит жив!

Антон из спальни дверь открыл,
Глядит, сидит Вассебруил.
Уже одет, слегка небрит,
Чуть-чуть нахмурившись, молчит.

- О чем задумался, мой брат?
- Доброе утро, говорят.
- Конечно да, совсем забыл!
Доброе утро, Вассебруил.

Мария завтрак пред уходом,
Оставила им на столе:
Омлет в большой сковороде,
И с ветчиною бутерброды,
Салат из свежих огурцов.

Я мало знаю, кто не любит,
Позавтракать из молодцов.
Завтрак прошел завороженно,
Завтрак достойный чемпионов.
Без осетров, и их икры…

Но, это только «короли»,
Себе на завтрак позволяют.
Да, черт бы с ними,
С «королями…»

Сейчас с Антоном мы узнаем,
С чего начать решил Василий.
Каких потребует усилий,
Совместная теперь их миссия:
Перевести развал в ремиссию.

Остановить в бездну падение,
Ненужное тебе и мне.
Устроить чудо–воскресение,
Добру и свету на Земле.


Глава двадцатая.
Ближе к делу.


Антон, средь множества моментов,
Сложных нюансов и фрагментов,
Одна есть основная нить:
Большие ваши континенты,
С тобой должны мы посетить.

Кроме холодных полюсов.
Огромных, ледяных балластов,
Что таять начали с тех пор,
Как поломали вы «забор»,
Озонового чудо-слоя,
Что не пускает, как запрет,
К вам в небо ультрафиолет.

- А кто, «забор», как ты сказал,
Да, и, как сильно поломал?
- Уже довольно все опасно:
Полеты в космос слишком часто,
Чтоб связь ускорить и улучшить,
Чтоб телевизор видно лучше,
Было в далеких уголках,
Вашей заброшенной земли.

Хотя, зачем там телевизор,
Если им газ не провели?
- Ну, раз списали миллиарды,
Значит, обязан будет быть.

- А так, еще летают часто,
Чтоб за противником следить.
Который думает ночами,
И днем, все в тех же мыслях он:

Как заиметь такую силу,
Чтоб господином всего Мира,
Был только он, один лишь он.
Один лишь он, смог бы им стать…

Вместо того, чтобы придумать,
Как в космос правильно летать.
Чтоб сотни тонн страшной отравы,
Не жечь у вас над головами.

И, жутким грохотом ужасным,
При взлете землю не трясти.
Пора давно на водороде,
Вам двигатель изобрести.

Он очень мощный и не вредный,
Но тут, для многих есть печаль:
Нефтяник, сразу станет бедным,
А сытой жизни ему жаль.

- Они со злобой загрустят,
Ученным это не простят.
Не пожалеют кучу денег,
Ради покоя кровопийцы.
На каждого найдутся в мире,
Профессиональные убийцы.

Все интересно мне Василий.
За всю жизнь долгую мою,
Лишь раз бывал я за границей…
Я путешествовать люблю.

Когда служил в Советской Армии,
В последние «Союза» дни,
Стояла часть наша в Германии,
Уже не чаяли они…
Когда мы с войском нашим выйдем,
До вывода считали дни.

Чтоб проводить нас за границу
И, наконец, объединиться,
В одну единую страну,
Разъединенную в войну.

- Знакомы мы с Земной историей.
- Не уж-то изучали в школе Вы?
- Да, нет же, добрый мой Антон.
Пред тем, как пересечь кордон,
Земли чужой, Земли не нашей

Знаком довольно хорошо,
С Английским, Русским языком,
И с историческою кашей,
В которой, словно кувырком,
Война сменяла краткий мир…

И ненависть, как снежный ком,
Росла, копилась и бурлила
И, будто мрачный, злой вулкан,
Вновь лавой угрожает Миру,
И перекройкой границ стран.


Глава двадцать первая.
Опять вопросы.


- Позволь спросить тебя Василий:
Каких неведомых усилий,
Вы научились достигать,
Чтоб языки, и все науки,
Оттенки все, чужие звуки,
В краткие сроки постигать?

- Я объясню, конечно, брат.
Но, только я предупреждаю:
Что трудно будет все понять.
До мелочей, я сам не знаю.

Наши ученые светила,
Вершин немало покорив,
Нас удивляют постоянно,
Мыслью года опередив.

Они давно уже умеют,
В объемах технику сжимать,
И очень мощные системы,
Буквально в волос превращать.

Я знаю, что и на Земле,
Наука не стоит на месте,
И в направлении похожем,
Будет идти еще лет двести.

Могли б быстрей, но знаем все мы,
Несостоятельность системы,
Принятия земных решений.
Кучу проектов, разрешений,
На «это», «то», нужно иметь.
Куда уж, мысли здесь лететь?!

Сейчас до главного дошли мы,
О мысли говоря меж делом.
Они, те сжатые системы,
Соединять умеют с телом.
И с мозгом тоже. Им под силу,
Утроить мозговую силу.

Словно турбина на моторе,
Процесс в мозгу она ускорит.
Память расширит многократно,
Словно в мозгу твоем флэш–карта
С полезной, нужной информацией.

- Ну, снова Вася удивил!
Какой-то неземной сенсацией.


Глава двадцать вторая.
Чай, шутки…


- Теперь давай о континентах,
Всей нашей мисси моментах,
Тебе Антон я расскажу.
Ты хочешь знать, как погляжу.

- Да погоди, мой друг, немного,
Ведь я обычный человек.
За сутки я узнал так много,
Что многим не постичь вовек!

И я, так быстро не могу,
Ведь нет же «волоска» в мозгу.

Да, отдохни пока Антон,
А я, пойду, поставлю чайник.
Будет минуточка, другая,
Покуда закипает он.

Уж больно, мне ваш чай по вкусу,
Который в древности Земли,
С земель таинственных Индусов,
Везли в Европу корабли.

Чайник вскипел, и заварник,
Заправлен чайными листами,
И кипяток в него залит.
Процесс знакомый для нас с вами.

Засохший, маленький листочек,
Отдаст все вам, что было в нем:
Вкус, запах, цвет Индийской ночи,
Крутым залитый кипятком.

Пройдут минутки ожиданья
И, можно в чашки разливать,
Продукт достойный обожанья.
Ведь чай нельзя не обожать!

- Тебе налить?
- Налей, пожалуй.
Смотри, без сахара я пью.
- А я себе насыплю пару,
Уж больно сладкое люблю.

- Охотно я поверю брату.
Ведь с таким мозгом «волосатым»,
Сироп бы, вместо чая пить.
Ну ладно, ладно, не смотри так.
Уже нельзя и пошутить.

У нас без шутки и улыбки,
Трудней гораздо было б жить.
Должны мы изредка шутить.
Так что, мой друг Вассебруил,
Не обижайся, - пошутил.

- Не объясняйся, друг Антон.
Тот волосок, что мне внедрен,
Уже мне рассказал про шутки,
И анекдоты, прибаутки.

Зри в корень слова:
Это «Шут».
При королях такие были,
Шутами их с тех пор зовут.

Так вот, шутили они так,
Что многие, аж обижались.
Но, бить забаву короля,
Со здравым смыслом, не решались.

Поэтому не от души,
Подчас сквозь слезы,
Но смеялись…

С тех пор традиция прижилась,
И смысл ее, мой друг, таков:
Как бы шуту не пошутилось,
Не обижаться на шутов.

Теперь Антон умолк, не зная,
Сказать чего, иль промолчать…
Но только встретились глазами,
Враз, оба стали хохотать.

Смех напряжение расслабил,
Обиду в корне заглушил.
Минутку к жизни он прибавил,
Вновь на общенье вдохновил.

Вот, чай допит, приятна горечь,
Чаем прогретая гортань.
Чай утром лучше пробуждает,
Если проснуться нужно в рань.

А днем ему, кстати, под силу,
Людские силы возвращать,
Если к обеду утомился
И, уже тянет подремать.

А поздним вечером, я знаю:
Со сном встречаюсь я быстрей,
Коль перед сном попью я чаю,
Покрепче и погорячей.



Глава двадцать третья.
Дискуссия.



И вот, с серьезным уже видом,
Беседу продолжают вновь,
Антон с землянином туземным,
Где правят мир, добро, любовь.

- Нам нужно жизнь на континентах,
С тобою, брат мой, отследить.
Определить сильные страны,
И в каждой по два дня пробыть.

- Посильная, в общем, задача,
Я думал, будет все сложней.
Здесь паспорта нужны,
И визы, для путешествия людей.

У многих стран свои капризы.
Чтоб срок какой-то в них прожить,
Ты должен будешь разрешенье,
Ну, то есть, визу получить.

Еще, мне помоги момент здесь,
В твоем рассказе уяснить:
Зачем нам в этих «сильных странах»,
Целых два дня придется быть?

И, как еще, скажи на милость,
Ты мне прикажешь понимать:
Критерий силы в этих странах,
Ты чем собрался измерять?

Василий, знаешь или нет?
Но наш обычный интернет,
За несколько минут, - уверен,
На все найдет тебе ответ.

- Антон поверь, что не сенсация,
Для нас земная информация.
Но, я приехал за особой.
Дай объясню, пойми, попробуй.

Привез с собой в другой коробке,
Новейшие разработки,
Ученных наших самых сильных,
Плоды трудов наших посильных.

Для этих неземных приборов,
Не существует стен, заборов,
Замков, решеток и преград,
Оком всевидящим глядят.

Они людские мысли ловят,
От самых недр и глубин,
И могут нам понять позволить:
Народ с правительством един?

Един иль нет?
Он нам покажет.
За первый день, нам все расскажет,
Нам очень важен тот ответ.

Вблизи правительственных зданий,
Мы день второй с ним проведем.
Приборы будут знать о всем,
Что думает страны правитель,
И те, кто близкие с вождем.

- Так что ж, мы мысли их увидим?
Вот интересно будет мне!
Когда планируешь, Василий,
Ты побывать, скажи, в Москве?

- Позволь, наивный мой землянин,
Тебя немного огорчить:
Запомни, друг, только прибору,
Под силу будет получить,
О мыслях полную картину
И, заключенье заключить.

Сила страны, не вся в богатствах,
Что в недрах под землей лежат.
Процент немалый этой силы:
Кому умы принадлежат.

Любит ли власть, как деток собственных,
Своих людей, им верноподданных?
Тогда они ее поймут,
В огонь и в воду с ней пойдут.

Или та власть сплошные воры,
И вместо нужных людям дел,
Ведет лишь только разговоры, -
То незавиден их удел:
Народ за ними не пойдет,
Когда важнейший час пробьет.

От совокупности ресурсов,
Административных, сырьевых.
Прибор стране назначит статус,
Все мелочи переварив.

Такой анализ совершенен.
Позволит в будущем понять:
Кто ключевые роли будет,
Скоро в судьбе Земли играть.


Глава двадцать четвертая.
Еще ближе к делу.


- Ну, так с чего начнем Василий,
Побалуешь меня ответом?
- Конечно да, мой брат землянин.
В страну, которая Тибетом,
Владеет тайной всего Света.
Ну же, попробуй, угадай?
- Да, что гадать-то тут, - Китай.

А почему, скажи, собрался,
Ты там сначала побывать?
Я думаю, с моей Отчизны,
Удобней будет нам начать.
Поскольку мы, и так, уж в ней,
В пределах Родины моей.

- Я четверть дела уже сделал,
Анализ дум людских собрал.
Анализатор под навесом,
Все сутки время не терял.

Прибор сигналит, что есть норма,
Заполнена для теста форма,
Не без твоей, друг, головы.
Так что, ты сильно не печалься,
Что начинаем не с Москвы.

Тем более, там тест такой же,
С людей обычных будем брать.
Вы, все же разные, согласен?
Не будешь это отрицать?

- Друг друга мы поймем, конечно,
Но разница меж нами есть:
Живем мы хуже, но спокойней,
А там, им некогда присесть.

- Это не самый важный фактор,
Хотя, он смысла не лишен.
Кавказ – есть регион особый.
Без должного вниманья он…

- Опять имеются вопросы,
Которые хочу задать.
Уж больно разные моменты,
Мне трудно, все-таки понять.

- Что ж, задавай, еще есть время,
Ответить постараюсь я.
- Тогда ответь:
Зачем Россия,
И почему, средь многих я?

- Страна твоя, других побольше.
Естественно, с нее решил,
Начать, твой друг Вассебруил.

Да, здесь бескрайние просторы,
Расположились меж границ,
Но странного здесь очень много:
Наличие тут двух столиц
И, слишком много разной власти…

Я в затруднении отчасти,
Еще в раздумьях:
Как мне быть,
С чего работу начинать?
Вот, и решил я для начала,
В стране с Тибетом побывать.

Там власть сильна, и очень четко,
Верна политике своей,
Растет ее влиянье в Мире,
И состояние людей, в ней лучше,
Лучше с каждым годом.

Да, экономики погода, у них,
Благоприятней всех.
Хоть и немало в ней ошибок,
Но шанс велик и на успех.

Это недолго продолжается,
Но с ними все уже считаются,
Политики великих стран.
Притом, Китай не идеален,
Есть там и злоба, и обман.

- Ну, ладно, здесь понятно мне:
У нас и тут, не слава Богу.
Давно  исчезла жизни сласть,
Народа меньше с каждым годом…

Лишь год от года крепнет власть.
Не удивительно, что странность,
Ты во всем этом разглядел,
Хотя, лишь только прилетел.


Глава двадцать пятая.
Почему я?


- Еще немало удивляет
И, даже мучает меня,
Вопрос, я жду скорей ответа.
Ну, почему же, все же я?

Как на меня твой выбор пал,
Когда с небес ты мне упал?
- Я не упал, а опустился.
- Ну, что ты к слову прицепился?

Ты с нашим юмором не сжился,
Еще до сей поры, мой брат?
С Луны свалился, говорят.

- Да, хорошо, понятно мне.
Ведь я, и правда, на Луне,
Пред тем, как к вам на Землю стать,
Успел немного побывать.

Выходит правда, что свалился.
Явился и не запылился.

- Ого, да в юморе успех!
С тобою, брат, и смех и грех!
- А это, как?
- Потом поймешь, коль будет случай.
Давай ответ на мой вопрос,
Да, ожиданием не мучай.

- В моем пришествии к тебе,
Есть четкий план и, просто случай…
Сейчас, тебе я все озвучу,
Дай с мыслями собраться мне.

- Ты даже посылать их мог!
- Я отключаю «волосок»,
В простом общении с тобой.
Пойми же это, брат земной.

Я говорил уже, миссию,
Решили мы начать с России.
Летя над ней, решили враз:
Лететь на Северный Кавказ.

Красивый очень регион,
Но только неспокоен он.
Там стаи непокорных бродят,
По горным склонам и лесам,
И с властью счеты они сводят.
Покоя нет от них властям.

- Осведомлен ты плохо, Вася.
Они, и не видались с властью.
Власть – за Кремлевскою Стеной.
Людей простых, жизнь и покой,
Они все больше забирают.
Тот, кто в метро бомбу взрывает –
Тот подлый трус, - а не герой.

- Согласен я с тобой, мой брат.
Но, раз присутствует сей факт,
Значит не все везде достойно,
Раз кое-где, все ж неспокойно.

Знать кое-кто не может жить,
Не может что-то вам простить.
За боль, за кровь и за страданья,
Вам очень хочет отомстить.

Жаль вам понять не суждено,
Что зло, лишь порождает зло.
Ты зло отправь, – оно вернется,
Как горным эхом отзовется,
И превратится в ремесло.

- Сейчас мы это не исправим.
Лишь только горечи добавим,
Мы нашим мыслям и речам.

Привыкли уж, и год за годом,
Концы с концами еле сводим.
Живем ведь, с горем пополам.
И толщу туч на небосводе,
Пробить ли, благостным лучам?

- Продолжу я. Сказал Василий.
- Когда над вами мы кружили,
Искали для себя приют,
Мы твои мысли уловили,
Слегка замедлились мы тут.

Так, с высоты полета птицы,
Я за тобою, брат, следил,
Как ты проехал в колеснице,
Какою мыслью занят был.
Мне что-то помогло понять:
Что ты бы, мог меня принять.

Велел нам встретиться наш Бог,
Помог наладить диалог.
Сил дал понять всю важность миссии,
По достижению ремиссии,
На пораженной злом Земле.
Помог понять тебе и мне.


Глава двадцать шестая.
Резонные вопросы.


- Еще одно, мне не понятно,
Пожалуйста, мне объясни.
Насколько вы нас обгоняете
И, каким образом все знаете,
О буднях непростых Земли?

- Две сотни лет, как мы летаем,
Уже в развитии прошли.
Ведь мы давно забыли войны,
В большом отличии от Земли.

Мы по спирали огибаем,
Сводя к нулю, все напряжение.
Практически не ощущаем,
Материи, мы притяжение.

И, с каждым годом улучшаем,
Мы достижения свои.
Галактика нам стала домом,
Везде есть наши корабли.

И в память доброго Иисуса,
Которого, мы помним, чтим,
Мы за Землею постоянно,
И наблюдаем и следим.

Мы всей владеем информацией,
Разведчики живут у вас.
Кое-кого к себе привозим,
Кто ценен, очень уж для нас.

Близка земная нам культура,
Поэты ваши и певцы.
О Пушкине гремит там слава,
И вдаль летит во все концы.

Всей нашей дорогой планеты,
Отец ее от бед храни,
И стороною, чтоб кометы,
Ее пространство обошли.

- Ну что ж, пора пришла, Антон,
Нам кораблю отправить фон.
Пускай спускаются за нами,
Через часок будем в Китае.

- А, как же визы, документы?
- Все это миссии моменты.
Есть аппарат в другой коробке,
Своею опцией он ловко,
Создаст любой нам документ,
Что на Земле когда-то были,
И есть сейчас, по сей момент.

Опять прибор включает он
И, отправляет в небо фон.
В преддверье чуда неземного,
Сидит, задумавшись Антон.

- Чего задумался, Землянин?
Сейчас, как инопланетянин,
Ты полетишь на корабле,
Оставь печали на Земле.
Расслабься, душу успокой,
Перед полетом над Землей.

- И вновь не понимаю я.
С Луны, так быстро долетают,
А до Китая целый час…
Опять я что-нибудь не знаю?

- Вопрос резонный задаешь.
Я объясню, сейчас поймешь.

Луна, ведь в космосе.
- Я знаю.
- В отличии, ведь от Китая?
Китай – простая часть Земли.

Не могут наши корабли,
Здесь, над Землей включать толчок.
Толчок, лишь в космосе включают.
Скачок, тем самым получают,
Все наши чудо - корабли.

И расстояния большие,
Что вам, Землянам, не понять,
Они в просторах звездной бездны,
Умеют преодолевать.

- Ну, что, понятно?
- Да, занятно.
Ты внятно можешь объяснять.

Если б остался без работы,
Ты на Материи…
А вдруг?
У нас, на кафедре пилотов,
Преподавать ты смог бы, друг.





Глава двадцать седьмая.
Приседание.


- А, что мне взять с собой в дорогу?
- Да, ничего не надо брать,
Есть деньги, денег у нас много,
Что нужно, - будем покупать.

Паспорт, права, нам пригодятся,
Чтоб новые не создавать.
В Москве придется оказаться,
Патрульным будешь предъявлять.

Присядем лучше, на дорогу
И, молча обратимся к Богу,
Чтобы дорога в добрый час,
Прошла для каждого из нас.

Вассебруил ему сказал.
Присели…
Каждый замолчал.

За ту минуту, что молчали,
Своих любимых вспоминали.
Марию с детками, Антон,
Которых оставляет он.

В уверенности, что вернется
И, что успеха он добьется.
Наладит жизнь свою, Земли…
В него ведь, верили они.

Вассебруил тоже молчал,
Свою супругу вспоминал.
И, пять детей, и восемь внуков,
И свою кафедру науки,
Которой верою служил.
Все вспомнил вдруг, Вассебруил.

Материи край благодатный
И воздух свежий, ароматный,
Что ветер приносил с полей
И, руки матери своей.

Как обняла перед дорогой,
И взгляд отца, что значит много.
Намного больше разных слов.
О, сила! Мудрость стариков.


Глава двадцать восьмая.
Поехали!


- Я получил обратный фон.
Антону заявляет он.
Все, с Богом, в добрый час,
Пойдем…
Корабль висит уж над двором.

Вышли во двор, все тихо в небе,
Как будто сон, как будто небыль,
Вдруг, вспышка света у земли.
- Портал открыли нам они.
Стань в круг, спокойно, не робей,
Чуть-чуть подвинься, ну, смелей.

Антон ступил на света диск.
Сердце колотится, ведь риск,
Нутром своим мы ощущаем,
Когда впервые заступаем,
За грань сознанья своего,
Почти теряем мы его.

Стоял он словно на лучах,
Но твердо, будто на бетоне,
Мысли неслись, как от погони,
В его загруженных мозгах.

Антон подвинулся немного,
Чуть-чуть проход освободил,
И рядом стал совсем спокойный,
Улыбчивый Вассебруил.

Он двигался отнюдь не робко,
Держал в руках он те коробки,
Что пригодятся им в пути.
- Ну, что застыл брат, помоги.

Антон, как ото сна очнулся,
Одну коробку подхватил,
Ему спокойно улыбнулся,
- Спасибо. Вася говорил.

Цилиндра стен не видно было,
Антон плечом их ощущал.
Стоял он на пороге чуда,
И все яснее понимал:
Что это явь! Нет, нет, не сон!
Средь всей Земли…
Один лишь он!

Дух захватило от подъема,
Дыханье спазм перехватил.
Увидел крышу он у дома
И, торможенье ощутил.

Все сразу стало очень мрачным,
Ведь «лифт» был полностью прозрачным,
А в корабле свет не живой.
- Добро пожаловать, брат мой!

- А, что так мрачно здесь, Василий?
- Чтоб невидимкой быть, усилий,
Корабль много прилагает
И свет излишний, бортовой,
До минимума он приглушает.

Тем более что мы в отсеке,
Не для жилища человека.
Он, для принятия портала,
Часть грузового терминала.

Еще, нюанс нас ждет один:
Экспресс-анализ, - карантин.
Пройдет он быстро, минут пять,
Для нас совсем неощутимо.

Нам просто нужно постоять,
Пока нас будет проверять,
Микробов всех уничтожать,
Приборами наша машина.



Глава двадцать девятая.
Знакомство на борту.


Вот, открывается отсек
И, яркий, теплый, добрый свет,
Оттуда льется молоком,
Как будто в чашку с кофейком.

Вассебруил переступил,
Ту грань, что свет им очертил.
Антона за собой позвал:
- Входи, закроем терминал.

Антон вошел, отсек закрылся,
В большой каюте очутился,
С прозрачным чудо – колпаком,
Землю и небо, видно в нем.

Родной поселок под ногами,
Лесами окружен, полями,
Снующий по делам народ,
Машук – эмблема Кав-Мин-Вод.

Над этим всем, взлетел Антон,
И это, явно был не сон…

Оставив кресла возле пульта,
Два человека к ним идут
И на неведомом наречии,
С Вассебруилом речь ведут.

Вассебруил сказал им что-то
И, на Антона показал.
Один пилот заулыбался,
И в знак приветствия кивал.
Вассебруил сказал Антону:
Его зовут Валендивал.

Потом второй пилот Антону,
С улыбкой вежливой кивнул.
Антон им тоже улыбнулся
И, руку дружбы протянул.

- Другого, звать Баттеатил.
И, жест, с протянутой рукою,
Товарищам он объяснил.

Летя над сонными горами,
Тепло друг другу руки жали,
В знак доброй дружбы земляки,
Дети Божественной руки.


Глава тридцатая.
Началось.


Двое пилотов в кресла сели,
Мерцал приборами их пульт.
С Василием они имели,
Беседу, где-то пять минут.

Было еще четыре кресла,
По два на каждой стороне,
Антон в одно из них уселся,
Крутились мысли в голове.

Он с любопытством озирался,
На пульт, который весь в приборах,
На знаки дивные, чудные,
Что замелькали в мониторах,
На небо с чудо - облаками
И, на пейзажи под ногами.

Тут подошел Вассебруил.
- Как настроение? Спросил.
- Отлично все. Сказал Антон.
Я поражен, я восхищен!

- Ты осмотрелся, вижу тут?
- Сколько лететь?
- Сорок минут.
- Ты меня очень уж уважишь,
Если мне свой корабль покажешь.
- Представь, вот только собирался.
Читаешь мысли? Тренировался?

Здесь управления отсек,
Рассчитан на шесть человек,
Космический наш дирижабль,
Межгалактический корабль.

Ты грузовой отсек видал,
Куда доставил нас портал.
Еще один есть, - бытовой,
Сейчас пойдем в него с тобой.

Внутри жилищного отсека,
Было все то, что человеку,
Возможно, лишь предположить,
Чтобы средь длительных полетов,
Время комфортно проводить:

Малый бассейн, мини-зал,
В нем пара – тройка тренажеров,
Чудных, забавных массажеров,
Которых, сроду не видал.

По три кровати вдоль двух стен,
Экран напротив них висит,
Притом, у каждого есть свой.
Такой вот, интересный быт.

Вернулись в рулевой отсек,
Корабль продолжал свой бег,
По чистым, голубым просторам,
Доверенный своим приборам.

Внизу из облаков плыл фронт,
Их закрывал, как будто зонт,
От любопытных земных взоров,
Летел навстречу горизонт.

Тысячи людей за ним гнались,
В порыве знаний и открытий,
Но нет известных нам событий,
Что где-то, все же добрались.
Недосягаемым ориентиром,
Он на дистанции держал,
Вновь – открывателей, что Миру,
Ценой лишений и разлук,
На карту контур наносили,
Взамен не требуя услуг.
Всех на дистанции держал,
Кого в конце недолгой жизни,
В знак памяти ждал пьедестал,
Если вернуться повезло.
После штормов и плена льдов,
Зинданов, варварских оков.
С везеньем вместе или врозь
И, зачастую на «авось».
Они с мечтой и с верой шли,
На горизонт, за край Земли.
Уж, много лет с тех пор минуло,
Четыре сотни лет прошли,
Как на костре Джордано Бруно,
За Землю круглую, сожгли.
Не смыть церковников позор,
Их пытки адские, костер,
В котором, с тысячью людей,
Сгорели десять тысяч идей.
И Галилей, перед забвеньем,
Перед домашним заточеньем,
Доказывал всем с вожделеньем,
Что все же вертится Земля,
Подобно шару на осях.
Холодных, белых полюсах.
И, рукописные творенья,
Писал до смерти в заточенье,
Чтоб знания нам передать,
Земной науке, ход чтоб дать.

Уже внизу видна примета,
Страны владеющей Тибетом –
Китайская чудо-стена.

- Вот, что заставит людей строить,
Бездарная ваша война.
Сколько усилий, сколько мыслей,
Война загнала в тупики!
Но все же, где-то, но остались,
Мысли – прогресса маяки.

Дивный прибор, им документы,
Уже закончил создавать.
Теперь свободно, без опаски,
На Землю можно прибывать.


Глава тридцать первая.
Остановка Китай, есть на выход?


Внизу смеркалось понемногу.
Благодаря, конечно смогу,
Что накрывает колпаками,
Людей с большими городами,
Не так заметны в вышине,
Пришельцы крались в тишине.

Искали тихую окраину,
Чтоб опустить к земле портал.
Вассебруил пока, тем временем,
Язык Китайский изучал.

Все было тихо в небе майском.
Пару минут, – и на Китайском,
Заговорил Вассебруил.
Ну, до чего же эффективно,
«Волос» мозги расшевелил.

За годы, вряд ли это б смог,
Что за минуты волосок,
С его мозгами сотворил.
Доволен был Вассебруил.

Вот, место найдено, корабль
Завис беззвучно над землей.
Антон с Василием простились,
Со всей космической семьей.

И в грузовой отсек спустились,
Портфель свой, прихватив с собой.
Вошли в цилиндр, стали ждать,
Когда их будут опускать.

Момент для высадки настал,
Отсек открыл свой, терминал,
Функционирует портал.

И через несколько секунд,
В намеченный доставит пункт,
Двух неразлучных теперь спутников,
Прямо с небес сошедших путников.

Чуть ослепил небесный свет,
В душе покой, волненья нет.
Дух захватило ускоренье,
Вновь яркий свет и торможенье,
Земную осветили мглу.

Словно две капли на стекле,
Антон с Василием скатились,
По направлению к земле.
- Явились и не запылились.
Сказал Василий в тишине.


Глава тридцать вторая.
В Китае.


Невдалеке были жилища,
На вид обычные дома,
С немного необычной крышей.
«Свои здесь кровель мастера».

Думал Антон о мастерах,
О кровле, стыках и коньках
И, о курносых концах ската,
На четырех ее углах.

«Не лень им это выводить?
Ведь можно ровно все накрыть.
Но, ведь на то они Китайцы,
Им Европейцами, не быть».

Такси Василий вызывал,
Из уличного таксофона
И жестами к себе позвал,
Вокруг глазевшего Антона.

- Смотри, какие чудо – крыши.
- Говори громче, еле слышу.
- Их крыть – так голову свернешь!
- Говори тише, ты орешь?!

- В тех крышах стиль и колоритность.
Их сдержанность, их такт и скрытность,
Во всем и каждом здесь видна.
Что ж, самобытная страна.

Позволь, Антон напомнить снова:
Зри в корень каждого, ты слова.
Вот: Самобытность.
«Сам» и «Быт», уже о многом говорит.
Китай не только создал порох,
Он очень многим знаменит.

Тем временем такси пришло,
Смеркаться только начало.
Таксист с улыбкой взял клиентов,
Возить людей, их ремесло.

- Нам в центр, будьте так добры,
До темной бы, успеть поры.

Таксист немало удивленный,
Произношением туриста,
Машину вел довольно быстро
И, в общем, четко исполнял,
Свою обязанность таксиста,
Хотя, вопросы задавал.

Не самый лучший был квартал,
Для туристических прогулок.
Глухой, опасный закоулок.
И, любопытство вызывал,
Сей факт у старого таксиста.
Ни разу он сюда туристов,
Не подвозил, не забирал.

- Бывает, даже на закате,
Дней драгоценнейших у нас,
Когда-то, что-то в первый раз.

Хотя, потом возможно будет,
Оно ни раз, ни два, ни пять…
А, может выйти, что последним,
Тот первый раз, враз может стать.
Тогда, хотя бы, что-то будет,
Нам в старости повспоминать.

Так говорил ему Василий.
- Судьба ведь джокер, арлекин.
Раз уж, Пекин мы посетили,
Узнать его мы весь хотим.

И, даже то, что без прикрас…
То, что не радует наш глаз.
А, заодно, и Вам устроить,
Такой вот необычный раз.

Таксист расспросы прекратил,
Зависла тишина на миг.
Он уваженье ощутил,
К таинственному незнакомцу,
Что знал неплохо их язык.

«Наверно это журналист».
Подумал старина таксист.

Антон смотрел во все глаза,
Везде неон и бирюза.
И, ярко – желтой, ярко – красной,
Рекламой брызжут им в глаза.

Народ снует большой толпой,
С одним лицом, одной волной.
Все будто братья близнецы…
Туда, сюда – во все концы.

Готовят пищу там и тут,
Тут же на улице жуют.
Жуков и змей, и пауков.
Вот это да!
Китай таков.

Ну, вот и в центр прикатили,
Тариф таксисту оплатили
И сквозь людскую канитель,
Пошли искать себе отель.

За деньги купленный покой,
Постель и кров над головой.
Есть где с дороги отдохнуть,
Поесть, попить и всласть уснуть.

Кредиткой номер оплатил,
Двухместный люкс, Вассебруил.
Ужин приличный заказал,
Китайским языком блистал.

И, долго не спеша листал,
Книжку с обложкою красивой.
В ней все, что только есть в Пекине.
Дворец правительства нашел,
И все о нем, что есть, прочел.

Антон сидел в фойе, на кресле,
Смотрел он с явным интересом,
За всем, что делалось кругом,
В краю диковинном, чужом.

Василий подошел с ключами,
Китайскими, он вдруг речами,
Начал Антона удивлять,
Но вмиг опомнился…

Опять, он стал Антону повторять,
Уже по-русски говорил…
Видать, устал Вассебруил.

- Ждут две постели нас уже,
На двадцать пятом этаже
И ужин там же, не остыл.
Повествовал Вассебруил.

Лифт словно полз, после портала,
Но вскоре, все-таки дошел.
Из ламп и проволоки  мозгами,
Этаж он заданный нашел.

Звякнул звонок, двери раскрылись
И в холле тихом очутились,
Наши туземные пришельцы.
Номер открыли, - внутрь ввалились,
Да, на кроватях развалились,
Вновь прибывшие новосельцы.



Глава тридцать третья.
Пекинская утка.


На ужин были:
Рис с подливой,
Утятина, грибы, оливы.
Салат с капустою морской,
Бутылка с газовой водой.

Ух! Больно утка знаменита,
С городом утка именита.
Все съешь ты в ней,
Вплоть до костей.
Пекинская утка - для  гостей!

- Да, утка, правда, знаменита,
Приятного, брат, аппетита.
- Это в начале говорят,
Но все равно, приятно, брат.

- Да-да, и мне очень приятно,
Я сыт, доволен, хочу спать.
Скажи мне, друг, сегодня будем,
Анализатор мы включать?

- Еще в такси его включил.
Сквозь сон сказал Вассебруил.
- Ты выставь его на балкон,
Пожалуйста, мой друг Антон.

И, тут же сон его осилил,
Не молодой ведь был Василий.

Взял с тумбочки чудо – прибор,
И вышел на балкон Антон.
И там его в углу поставил,
Глубокий вздох, плечи расправил.

Он с высоты полета птицы,
Смотрел на город,
Что искрится, как небо,
Звездами цветными,
И в темноте, сливался с ними.


Глава тридцать четвертая.
Все необычно, даже сны…


«Позавчера», думал Антон,
«Все эти, мог бы только сон,
Мне впечатления подарить.
А нынче, все в живую зреть,
Могу я это, и потрогать,
Своею собственной рукой».
Зевнул…
«Пора мне на покой».

Пошел, прилег и полетел,
В бездонный, сонный беспредел.
Лишь только б вспомнить он сумел,
Все то, чего во сне коснется,
Когда глаза откроет он,
В тот миг, когда проснется.

Тем временем, Антон все глубже,
В глубины сонные входил
И сон его, плащом незримым,
От злобы дня, своим накрыл.

Вот, видит, будто на яву:
Стоит Антон в большом тоннеле.
В нем своды, стены, потолки,
В острых камнях, словно в пещере.

И в темноте, то тут, то там,
Глаза недобрые горели.
Горели рядом, в двух шагах,
С недобрым отблеском в глазах.
Все, будто на него глядели.

Танцуют тени от огня,
На стенах, сводах в полумраке
И, освещает силуэты, чудовищ злых,
Антона факел.

А за спиной стоит родня,
А за родней, не счесть народу.
И, гробовая тишина…

Слышно, как бьется о породу,
Капля, как детская слеза,
Сорвавшаяся со стен свода.

И в тишине той гробовой,
Все громче рык страшных чудовищ,
В сказках, которые хранят,
Покой таинственных сокровищ.

Они рычат, хвостами машут,
Из ноздрей искры вылетают,
И сделать шаг,  к концу тоннеля,
Антона с людом не пускают.

Вот, он с решительностью духа,
Сердце в груди стучит немея,
Делает шаг судьбе навстречу,
И, видит свет в конце тоннеля.

А в свете этом, силуэт.
Расплывчатый и непонятный,
Но голос слышен хорошо,
Такой родной и очень внятный:

«Антон, переступи порог,
Иди смелей ко мне навстречу.
Вы верьте мне, ведь я ваш Бог,
В конце тоннеля будет встреча.

Сильнее всех этих чудовищ,
В твоих руках священный светоч.
Тебе, я в руки его дал,
Чтоб ты, дорогу отыскал.

И спас всех тех, кто за тобою,
Пошел во тьму, как за судьбою».
И, силуэт стал исчезать,
Но все ж, успел он услыхать:

«Делай шаги смелей, Антон,
Узнай, как отправляют фон…»

Настало утро, солнце светит,
Лучами грея небо майское.
Но, утро все же не родное,
Утро обычное, Китайское.

Вот, пробужденье, озаренье,
От сна, лишь только впечатленья,
Обрывками плывут в мозгах,
Как будто щепки по реке.

Но, что-то твердое в руке,
Сквозь сон, уж ощутил Антон
И, словно точно уже знает,
Что же в руке сжимает он.

Открыв глаза, - все знал Антон.
В руке прибор, который фон,
Куда-то в небо отправляет,
Но он, пока еще не знает,
Порядок действий,
Чтобы он, из его рук отправил фон.

И, вспомнился ему вдруг сон
И силуэт в конце тоннеля,
И первый шаг, что он немея,
Всем сердцем, все же совершал.

И святый светоч, что пылал,
И монстров жутких отгонял,
Что не давали им пройти,
До света нужного пути.

Василий тоже пробудился,
Встать не спешил,
Лежал, ленился.
И очень удивлен был он,
Тому, что дал ему Антон.

- В кармане он моем лежал.
Зачем, Антон, его ты взял?
Скажи мне, это очень важно,
Ты ничего не нажимал?

- Не нажимал я ничего.
Да, и не брал я, сам его…
Сам я, немало удивился.
Мне ночью странный сон приснился.

Никто с постелей не вставал,
Пока Антон не рассказал,
Свой странный, явно вещий сон,
В последнем был уверен он.

Все помолчали краткий срок,
Потом Вассебруил изрек:
- Твой вещий сон – посланье Бога.
Мы верною идем дорогой.

И то, что он к тебе пришел,
Мне говорит, что я нашел,
Того, с кем нужно мне идти,
По неизвестному пути.

Ты, фонотрон носи с собой,
Я научу тебя, друг мой,
Сигналы в небо отправлять,
Теперь ты должен это знать.

- Но почему же он исчез?
От его слов хотелось петь!
И над Землей, расправив крылья,
Хотелось птицею лететь.

- Не доводилось человеку,
На Бога до сих пор смотреть.
Ведь он везде: в траве, в листве,
В цветах, в деревьях, колосках,
Живем мы на его глазах.

Его частица есть в тебе,
И, слава Богу, есть во мне,
И был он в виде силуэта,
Чтоб стать понятнее тебе.

Так что, коль веришь в Бога, друг,
Люби деревья, люби луг,
Люби цветы, люби траву…
- Траву, я очень, брат, люблю.

- Молчи, пока я говорю.
Люби людей, люби зверей,
Зеленую волну морей.
Вот, вера Матери моей.

И, чистый воздух городов,
Закон для всех у нас таков:
В деле любом расчет и классность.
Всего превыше безопасность

Бесценной жизни человека,
Сто двадцать лет, порог их века.
Есть, кто живут гораздо дольше
И, засыпают от усталости…

Не уклониться никому,
Из человеческой породы,
Кто кровь питает кислородом,
От неизбежности, от старости.




Глава тридцать пятая.
День первый

- Послушай план дневной, мой брат:
Позавтракаем, выйдем в город,
Возьмем машину на прокат
И, покатаемся с прибором.
Здесь навык автомобилиста,
Нам твой, уж очень пригодится.

- Ты не сочти меня невеждой,
Но я хотел бы предложить,
Обзавестись другой одеждой,
А эту, в шкаф пора сложить.

- Конечно, так мы и поступим.
Пойдем, да и  другую купим,
Чтоб мне совсем не выделяться,
Пора к земной мне примеряться.

Вот, начал исполнятся план:
Умылись, брились, в ресторан,
На том же лифте опустились,
Обилию в меню дивились.
Вот, где экзотики не счесть!
Недолго ждали, стали есть.

Со вкусом утолили голод,
Добро - пожаловали в город,
Зашли в огромный магазин,
Который вывеской манил.

- Скажи Антон, что будем брать?
Тебе я в этом доверяю.
Теорию я, в общем, знаю,
Но, что чему предпочитать?

- Думаю, джинсы и футболки,
Ветровки, кепки и кроссовки,
С тобой нам следует одеть.
И, вряд ли будем мы об этом,
Потом, когда-нибудь жалеть.

Так что давай, мой друг вдвоем,
К витрине «Nike»–а, подойдем,
И там, уверен, мы с тобою,
Себе кроссовки подберем.

Приобрели, идут в обновках,
В отличных «Nike»-овских кроссовках,
И тут, Василий говорит:
- Не плохо на ноге сидит.

В Английском говорят: «I like».
Мне нравятся кроссовки «Nike».
Теперь по джинсам есть вопрос.

- Не на Земле ты видно рос.

Уже почти сто сорок лет,
Как Левай Стросс, нам дал ответ,
На этот самый, твой вопрос.
Придумал джинсы Левай Стросс.

Больше полмира в них оделись, -
Я обожаю джинсы «Levi”s».
Взяли штаны, взяли футболки,
И кепки взяли, и ветровки.

Теперь в прокат автомобилей,
Двух гладко выбритых мужчин,
Умело, и не без сноровки,
Несут их новые кроссовки.

Жизнь удовольствия полна,
Когда в кредитке нету дна!
Отель, бутик и ресторан,
Автомобиль, и много стран,
Пред тобою, как открытки, -
Если лимита нет в кредитке.

- Ну, что же, будем разъезжать,
Сигнала от прибора ждать,
А заодно, и все красоты,
Будем с тобой обозревать.

Часик – другой они катались,
Место нашли, припарковались.
«Гугун», - огромнейший дворец,
Уже в квартале, наконец.

Прибор оставили в машине.
Дворец увидеть целиком,
Династий древних: «Цин» и «Мин» - ов,
Друзья отправились пешком.

О, чудо! Рук людских творенье!
Неизгладимо впечатленье,
От кропотливости творцов,
От миллиона мастеров,
Что создали такое чудо:
Величие земных дворцов!

Везде колонны и скульптуры,
Драконы, черепахи, Будды,
Есть зал с драконьим монументом.
- Я расскажу потом об этом.

Сказал Вассебруил Антону,
Что тему, невзначай затронул.
- Ты про драконов мне расскажешь?
- Да расскажу, коль не откажешь,
Потратить время на урок.
- Скажи сейчас.
- Всему свой срок.

Пора к прибору возвращаться,
Мы не туристы, все же здесь.
Не стоит, брат, нам забываться,
Главней задача у нас есть.



Глава тридцать шестая.
Второй вечер.


Уже смеркалось, вечерело,
Небо закатом пламенело.
- Давай Антон, рули к отелю,
Там выпьем в баре по коктейлю.
Прибор мне подает сигнал,
Что норму он на тест набрал.

Завтра опять сюда приедем,
Соседний нужен нам квартал,
Чтоб до конца прибор чудесный,
Всю информацию собрал.

Да, полностью закончил тест
И, можно улетать, мой друг,
Здесь наш исчерпан интерес.
Еще увидишь Эверест,
Если не ночью полетим.
Но, это завтра мы решим.

- Где будем ужинать, Антон,
Закажем, или вниз пойдем?
- Да, уж расслабились мы тут!
Пускай нам в номер принесут.

Сказал Антон, расплывшись в кресле.
- И, про дракона заодно,
Расскажешь, больно интересно,
Что знать ты можешь про него.

Вот, ужин съеден, расслабленье
И, даже легкое движенье,
Им не хотелось совершать…
Звала к себе уже кровать.

Тепло и нежность обещая,
Кротко за плечи обнимая,
Хлопка – бумажною рукой,
Звала и прочила покой.

И, словно старая подружка,
Сна колыбельную на ушко,
Подушка, уж готова петь:

«Расслабься, милый, полететь,
Тебе мы с нами предлагаем.
Страна Морфея – сестры с Раем,
Забудься, и войди ты в них.

Мы сон твой будем охранять,
И одеялом укрывать,
Покуда не придет с рассветом,
Реальный пробужденья миг».

«- Да-да, я буду скоро ваш,
Но не сочтите это странным:
Что до того, как встретить вас,
Я встречу, уж назначил ванной.

Она меня омолодит,
Печали дня водой омоет,
Шипящей пеной успокоит,
Будто бы слезного младенца,

И кожу мне порозовит,
Махровым, теплым полотенцем.
Следы, стирая нашей связи,
Словно любовница со стажем.

И, вот тогда приду я к вам,
К подушкам милым, простыням,
К кровати, – с детства с ней супруги.
Хоть и привыкли, уж друг к  другу,
Что днем и вспомнить не хотим,
А ночь придет – вновь вместе спим».

Вот, полотенец стер следы,
Короткой, жаркой встречи с ванной.
Лица теплом озарены,
Осыпаны небесной манной,
Порозовевшие тела…

Кровать их снова приняла,
Простила все и поняла,
Как другом ставшая супруга.
Вновь запуская все по кругу,
Рукою нежно обняла.


Глава тридцать седьмая.
Сказ на ночь.



Ну, что ж, сказал Василь Антону,
Сейчас историю дракона,
Тебе, Антон, я расскажу.
Но перед тем, предупрежу:

Что это лишь предположенье,
Легенд и фактов совмещенье.
С большим трудом мы их нашли,
Ведь миллиарды лет прошли.

Была Земля населена,
Не раз людьми, но вновь война,
Сожгла земные популяции.
Вот, апогей цивилизации.

Здесь миллиарды лет назад,
Жила великая культура,
И люди были великаны.
Звали себя они: Асуры.

Были раз в десять больше вас,
Хозяйничали в небе звездном,
Представь, чего можно достичь,
Одной культуре, с таким мозгом.

Земля чуть медленней тогда,
Вокруг своей оси крутилась,
А сутки тридцать шесть часов,
В те времена, Асуров, длились.

Колонии были у них,
И на Луне, и дальнем Марсе
И, слюни завести текли,
С прожорливой, дракона пасти.

Я знаю, трудно в то поверить,
Жили драконы на Венере.
Там, чуть быстрей текли процессы,
И к разуму спокойно шли,
Не только люди, но и бесы.

Смогли доверчивых Асуров,
Те подчинить своей культуре.
В «веру дракона» обратить,
Заставить их, свою забыть.

Асуры поклонялись солнцу.
Их флаг, похож на Ваш, Японский.
Природу очень берегли,
Но Землю, вот, не сберегли.

Драконы все заполонили,
Свободно не давая жить.
Задумали Асуров Землю,
В колонию их, превратить.

Но, племя сильное земное,
Им не под силу победить.
Решили твари бесовские,
Бомбардировки применить.

И, брызжа алчною слюной,
На Землю добрую Асуров,
Ударить ядерной войной,
И сжечь дотла всю их культуру.

Асуры, все это предвидя
И, Бесов люто ненавидя,
Готовили ответный ход:
Ракеты в длительный полет.

Вот, грянул адский гром с небес.
Нанес удар Асурам, бес.
Все сжег, не только на Земле,
На Марсе сжег и на Луне.

И пыль, на долгие года,
Солнце и свет заволокла.
И для немногих, кто остался,
На двадцать лет пришла зима.

А после ядерной войны,
Слоя озона, почти нет.
И, за зимой этой ужасной,
Добил их ультрафиолет.

Он высушил земную воду,
Спалил лучами кислород.
А, без того и без другого,
Ничто земное не живет.

Вот так, и кончилась культура,
Великих, доблестных Асуров.
В пустыне звезд навечно канув,
Исчезло племя великанов.

Правда, не все сгорели в прах,
В подземных, мрачных городах,
Их единицы сохранились.
От пламени, там схоронились,
Чтоб пережить эту войну.
И к ним, на эту глубину,
Драконы, с боем, но пробились…

Живут они столь глубоко,
Что людям не дано понять:
Есть под землей моря и реки,
И можно там существовать.

И, рыли те, кто не сгорели,
Себе огромные тоннели,
Под днищами материков,
На протяженье ста веков.

С тех пор поведали Вам «веды»,
Про ужасы, войну и беды,
Про цену страшную аренды,
Земли…

Драконовы легенды
И, великанов страшных быль.
Все на Земле…
Смахни лишь «пыль».

А в древности, с под слоя «пыли»,
Те великаны выходили,
Вселяя ужас в города,
И вылетали иногда,
Огнем дышащие драконы,
Платили дань им фараоны…

Теперь все это лишь легенды.
Последствия земной аренды,
Инопланетным, чуждым бесам,
Обман Асурских интересов.

Надо им должное воздать.
Они сумели, все ж послать,
Себе, хотя бы, в утешенье…
Сотни ракет, уничтоженье,
К чужой планете принесли,
Привет прощальный от Земли.

И опрокинули на тех,
Кто громко праздновал успех,
Победы зла над добротой
И, всех сравняли с пустотой.

Так, стали глухи, стали немы,
Планеты солнечной системы,
На сотни миллиардов лет,
Исчезла жизнь с этих планет.

Вновь по крупицам себя строя,
Земля крутилась на осях,
С озоновым, чудесным слоем
И, с новой жизнью на сносях.

Прошли лет, сотни миллиардов,
И родила Земля людей.
Меньше былых, но все ж, Атлантов,
С главою, полною идей,
С судьбою, как у всех людей.

- Это с какой такой судьбою?
- Мой друг, я тайны не раскрою,
Если скажу тебе опять,
Что вам давно нужно понять:

Нет сил у денег и брильянтов,
Как видишь, канула в лета,
Цивилизация Атлантов,
Что за Асурами пришла.

И вы, того не зная сами,
Идете прямо в пустоту.
Лишь блеск монет перед глазами…
Вы в веру верите не в ту.

- А, что с Атлантами случилось,
Скажи Василий, мне на милость?
Куда исчез Атлантов род
И, что Атланты за народ?

- Давай Антон, поспим сейчас,
Дела есть важные у нас.
Мы завтра в форме должны быть,
И свое дело завершить.

Которое Вам, и поможет,
Атлантов путь не повторить.
Завтра, как будем засыпать,
О них смогу я рассказать.

Спокойно, медленно, не прытко,
И так понятно, ведь уже:
Что жизни, третья уж попытка,
Стоит на крайнем рубеже.

Ей нужно срочно помогать,
Одну простую вещь понять.
Иначе, нам потом придется,
Сто миллиардов лет вас ждать.

И, рост у вас будет полметра,
И сутки будут семь часов
И, вновь погубите себя вы,
Все из-за скудности мозгов.

Юлой раскрутите планету
И, она сбросит дураков…

Ну, ладно, будем спать, Антон,
А то, уж надоел дракон.
Устал сегодня я изрядно,
Да, и глаза смыкает сон.

- Спокойной ночи, старший брат.
- Спокойной ночи, говорят.


Глава тридцать восьмая.
Второе китайское утро.


Утро пришло обычным кругом.
Все также ходят друг за другом,
Темная ночь и светлый день,
И плод их тайной связи – тень.

Но, им супругами не стать,
Не разделить одну кровать,
Обнявшись песню им не спеть,
Под старость, глядя друг на друга.

Законам Солнца и Луны,
Каждый по своему верны,
И делят необычный круг,
На два обычных полукруга.

Им остается – ожиданье,
Под утро, краткое свиданье,
Под вечер, ненадолго встреча.
Глядеть друг другу вслед извечно,
Они вдвоем обречены.
Законом звезд, осуждены.

- Доброе утро, брат Антон.
- Доброе утро, брат Василий.
День призывает к делу нас,
День обновляет наши силы,
Дает энергию творенья,
С которой легче побеждать.

- А пищевое подкрепленье,
Дает энергию движенья.
Оно всего основа – нить,
Ему нельзя нам изменить.

Завтрак был скромным, шел недолго.
И, вот уже опять в дороге,
С прибором едут земляки,
В течении машин реки.

Рядом с «Гугуном» есть район,
Туда ведет авто Антон.
Там дом правительства Китая.
Эх, хороша погода в Мае!

Под солнцем кожа словно шелк,
И гладит нежный ветерок,
Своей ладонью нашу кожу.
На девушку весна похожа.
Свежа, невинна и красна.
Льет слезы дождиком, весна.
О том, что скоро будет лето,
Все пожелтит, иссушит пекло,
А следом, на пороге осень,
Что приглашения не просит.
Приходит точно в график свой,
Шурша опавшею листвой.
А после, холодна, седа,
Придет морозная зима.
Вот, это все словно предвидя,
И плачет дождиком весна.

Дождь небольшой прибил всю пыль.
Но, благо есть автомобиль,
Он словно дом передвижной,
Давал им кров над головой.
В нем есть комфорт, и есть уют,
В нем достижим любой маршрут.

Вот, дождь закончился, пешком,
Пошли искатели вдвоем,
С прибором, типа ноутбука,
Плодом вершин другой науки,
С далекой, неземной Земли,
Где строят чудо - корабли.

Чтоб снять пыльцу, пчеле подобно,
С цветка, что прячется подлобно,
В соседстве с чувством, обоняньем,
С глубоким, тайным подсознаньем.
Ведь там, в глубинах подсознанья,
Есть четкий план, есть пониманье,
Что завтра делать, через год.
В нем строит планы наперед,
Любой народ, любой правитель,
Любой отдельно взятый житель.

Уж виден здания забор,
Вассебруил включил прибор.
Стал просыпаться монитор,
В нем символы поплыли сразу.
Не видел их Антон ни разу.


Глава тридцать девятая.
Накипь.


- Ты мне, Василий, объясни:
Что толку в этом для Земли?
Ты прилетел, наверно рано.
Нет мыслей в голове барана.
За исключением одной:
Поесть, попить, и чтоб покой,
Его никто не нарушал.

Да, про одну вот, не сказал.
Она, брат, очень уж проста:
«Вываливать из под хвоста».
Другим под нос, себе под ноги.
Эх! Вразумите людей Боги?!

Трубы по всей Земле дымят,
Мы дышим небом, - а в нем яд!
Мы воду пьем, - а в ней отрава!
Едим мы пищу, - в ней фосфат,
Каких-то натрий, стронций, бромов!
И, нет пока земных законов,
Чтоб чертовщину запретить,
Самих себя, чтоб не губить.

Зачем вам братья это надо?
Не обучить вам это стадо.
Ведь вариантов просто нет,
Ходить барану в туалет.


Глава сороковая.
Рецепт для снятия накипи.


- Я вижу, ты переживаешь,
Слова доходчивые знаешь.
Сейчас скажу тебе, брат мой,
А ты, подумай головой.

Представь себе: Вся жизнь планеты.
Да, сотни миллиардов лет.
А вы, вот только появились,
Вас еще года на ней нет.

Естественно, вы свет коптите,
Трубою адскою дымите,
Промышленность вперед толкая,
Про все живое забывая.

А мы хотим вам дать понять:
Критерии пора менять.
Уж четверть века знаем все мы,
Как изжила себя система.

Земли использовать ресурсы,
Нужно другим теперь вам курсом,
В другом энергию искать…
Беззвучно уж, пора летать.

И, будет только нарастать,
Стабильно, ровно, год за годом,
Ученных опыт – знаний мать,
Дальность космических походов.

Но для начала, надо вам,
Дать жизнь свободную лесам
И, перестать их вырубать,
Доход, тем самым выручать.

Они, видать, не понимают.
То, как леса вас выручают,
Весь выхлоп, что коптит ваш род,
Они возводят в кислород!

Их выручка, и ваша тут –
В сравненье, даже не идут.
- Ох, трудно будет оторвать,
Людей от этого дохода.

Тупеть, жиреть и богатеть –
Вот бич всего людского рода.
Соблазн бесовский, золотой.
Куда уж, думать о природе.

- Еще, пора вам прекращать,
Отходы в океан сливать.
Отравы миллионы тонн,
Текут в него со всех сторон.

Парит он полный реагентов,
И нет спасения потом,
От ливней, что на континенты,
Несут вам ветры день за днем.

От подтоплений суша давит,
Куда не следует давить,
Землетрясенья вызывая,
Цунами, что не пережить.

Крушат земельные породы,
Трубопроводы, химзаводы,
Что вы успели наплодить.
И, топит в море пароходы,
И в города волна приходит.
С природой братец, шутки плохи,
Коль ее сильно разозлить.

Тот круг порочный лишь растет,
Пока все так, из года в год.
Пока идете вы к «прогрессу»,
Он прогрессирует, живет.

Вот, и решили мы понять,
Как лучше нам, вам помогать.
Насколько вы уже созрели
И, как вы далеки от цели.

Понятно нам: «Корабль в море,
Неповоротлив на просторе».
Для поворота долог путь,
Чтобы махину развернуть.

Но все ж, решили попытаться.
Для этого я здесь, Антон.
Вместе должны мы разобраться,
Ведь с нами Бог.
- Я помню сон…


Глава сорок первая.
Хватит о грустном, давай о насущном.



Сидели мирно на скамейке,
В тенистой, стриженой аллейке.
И так, за сложною беседой,
Прожили время до обеда.
Прибор, пока еще молчал.
«Пыльцы», все норму набирал.

- Вассебруил, я мысль имею,
Скорее я ей тяготею.
Внеси же ясность в те моменты.
- Ну, говори же.
- Континенты…

Давно хотел вопрос задать:
Зачем нам нужно побывать,
На всех материках Земли?
Здесь в тупике мысли мои.

- Я говорил про это в общем.
Вопрос твой, нахожу хорошим.
Лишь в доминирующих странах,
С тобою побывать нам надо.

В странах с реальной, грозной силой.
Здесь: США, Китай, Россия.
В одной из мусульманских стран.
Может быть Турция или Иран.
Еще бы к списку я добавил,
Страну с названием Израиль.

- Я понимаю про Иран.
Силен Иран на фоне стран.
Но, почему же ты добавил,
В тот список Турцию, Израиль?

- Две интересные страны,
Мне для примера здесь нужны.
- Что, за пример?
- Потом поймешь,
Как по их улицам пройдешь.

- Ну, а сейчас к какому берегу,
С тобой отправимся?
- В Америку.
Увидишь скоро, друг Антон,
Красивый город Вашингтон.

- Да, интересная страна.
Раньше врагом нашим была.
Период был, в котором мы,
Едва не начали войны.

- Мы это тоже наблюдали,
Все слышали, и все мы знали.
Добро, вновь победило зло.
Любовь спасла – вам повезло.

Их президент, что был у власти,
В те времена был связан страстью,
Которая волнует кровь,
Как будто первая любовь.
Бушуя волнами в крови…
Одна из граней, у любви.

Наверно Бог послал, Антон,
Навстречу Кеннеди – Монро.
Он жизнь вдвойне тогда ценил
И мир свой, он, как мог, хранил.

И ваш министр, Микоян,
Мир сохранял меж ваших стран.
Переговоры проводил,
Даже жену не хоронил,
Которая его ждала,
И не дождавшись – умерла.

Вот, два весомых человека,
Которые в двадцатом веке,
Мир от войны оберегали,
И много, кто им помогали
И, слава Богу, помогли.
Жизнь на Земле уберегли.

- Еще один вопрос, Василий.
- Отвечу, коли мне по силе.
- Скажи, никак я не домыслю,
Как твой прибор читает мысли?
- Давно доказано реально,
Что мысль, Антон, материальна.

Свою энергию и вес, имеет мысль,
Твой интерес, по этой теме, брат, понятен,
В ней очень много белых пятен,
Для вас, землян, простых людей.

А, люди с Матери моей,
Про мысль много всего знают,
Мыслью своею управляют.
Под силу им ее постичь,
В союзе с ней, всего достичь.

Прибор не только мысль снимает,
Он их в зародыше читает.
Сам человек, пока не знает,
Да, и наврядли будет знать,
Какой он мыслью обладает,
Иль скоро будет обладать.

Бывает часто, что годами,
Мысли живут в сознании сами,
Как бы ждут часа своего.
А вы, не зная ничего,
Живете дальше, как придется,
Но час придет, - она проснется,
Лишь только случай подвернется.

И, вмиг облегчит вам дорогу,
И вы шепнете: «Слава Богу,
Ведь надо же, как будто знал,
Бог мне спасение послал».

- Во благо Бог тебя прислал.
Я столько нового узнал
И, бросил я курить совсем.
Дай Бог такого, людям всем.

Как же все трудно мне постичь,
Наш скудный ум – наш страшный бич.
Четыре дня назад еще,
Уверен был, что знаем все.
А, что не знаем – проблем нет,
Есть под рукою интернет.

Теперь же, страшно осознать,
Так много нам еще узнать,
О жизни правильной придется,
Коль выжить, все же доведется.



Глава сорок вторая.
Последний Китайский вечер.



Уж начинало вечереть.
Прибор сигналами стал петь,
О том, что он закончил тест.
- Теперь увидишь Эверест.
Еще по светлому летим,
Значит, его мы разглядим.

Поехали, мой друг, к отелю,
Покинем скоро эту землю.
Сдадим машину, мы прокату,
Доплатим остальную плату.

Потом присядем на дорожку,
Помнем в последний раз постель.
- А, ты какой будешь коктейль?
- Сегодня, я буду с бананом.
- А я, клубничный бы попил.
Понравился земной напиток,
Двойные, сразу б оплатил.

Полон людьми со всего света,
Был пятизвездочный отель.
Немало было возле бара,
И тех, кто пожелал коктейль.

Но вот, подали им бокалы,
Напиток пеною искрил.
Он источал запах ванили,
С детства Антон его любил.

И, этот запах ароматный,
Своей прохладой благодатной,
Что через трубочку цедил,
Затронул память за живое,
Картинку детства оживил.

Вспомнил Антон, как в Кисловодск,
Брала его с собою мама.
Огромный, с белочками парк
И, у вокзала панорама.

Большую площадь, кафетерий,
Пончики в пудре и коктейли,
Соки шиповника, томата.
Да, в «детском мире», автомата…
…Покупку, лишь бы  отвязался.
И, как он быстро поломался.

Все уже сделали два брата.
В номер пришли после проката,
Собрали вещи, посидели,
У стойки выпили коктейли.

Спасибо всем. Сдали ключи.
И, стали ожидать такси,
Которое им заказали.
Такси пришло, недолго ждали.

Таксист был тихий, скромный, робкий,
Но шустро двигался по пробкам.
Что  тут поделаешь – час пик.
Похожи пробки на тупик,
Который, все же отступает,
Реке железной уступает.

Остались сзади тупики,
Расширилось русло реки.
Ведет за город магистраль.
Прощай Пекин. Немного жаль.

Таксист юани получил
И, развернувшись укатил.
А, двое путников сидели,
У придорожного мотеля,
И обучался брат Антон,
Как в небо отправляют фон.

Ответ получен без запинки
И, зашагали по тропинке,
Что змейкой поползла в поля.
Пока не видно корабля.

Минут пятнадцать тихо шли,
Сигналы с корабля пошли.
- Включай, Антон, скорее фон,
Чтобы завис над нами он.

Антон все сделал, как сказали
И, тут же им портал подали.
Вновь ускоренье, торможенье
И, вспышки яркое свеченье.
Опять закрытие без звука,
Портала, грузового люка.

Минуту где-то постояли,
Но им пока не открывали,
Лишь ярче становился свет.
Закрыт был головной отсек.

- Что это нам не открывают?
Не очень радостно встречают,
Похоже нас с тобой, Василий.
- Дело не в том, а в карантине.

Приборы проверяют климат,
Что мы с тобою принесли.
Ведь далека от совершенства,
Вся экология Земли.

С дыханий наших берет пробы,
Особой, звуковой волной,
Нейтрализует все микробы,
Что принесли мы, друг, с тобой.

Вновь потускнел в прихожей свет,
И управления отсек,
Уже готов друзей принять,
К ним возвратившихся опять.

- Привет друзья! Ну, слава Богу,
Что Вы смогли пройти дорогу,
И Вам сопутствовал успех.
- Ну, как дела?
- Да, лучше всех.

Валендивал с Баттеатилом,
Уже по-русски говорили.
Антону стало, вдруг приятно:
«Теперь все ясно и понятно».

Валендивал, курс проложил,
Корабль тронулся, ожил.
Уселись в кресла, толковали.
Миссионеры рассказали,
Как время провели в Китае,
Пока прибор готовил тест.

И, что хотели Эверест,
Еще с Антоном поглядеть.
- Спасибо, что предупредили.
А то, могли б, и пролететь.

- Сейчас над ним, как раз летим.
- Спустись, немного повисим.

За пультом был Валендивал.
В ручном режиме управлял,
Он чудной, неземной машиной.
Завис он прямо над вершиной.


Глава сорок третья.
Над Эверестом.


Антон смотрел на все окрест.
Велик, могуч был Эверест.
Самый высокий на Земле,
Надменным, грозным, мрачным видом,
Вершиной, будто пирамидой,
Небо колол в вечерней мгле.

Сотни людей манил он славой,
Своей застывшей в небе лавой.
Как пьедестал к себе манил
И, очень многих – схоронил.

Лишая воздух кислорода,
Среди покрытой льдом породы,
Смелых героев кончен путь,
Что здесь присели отдохнуть,
Когда идти, уж силы нет.
На двадцать, тридцать, сорок лет…

И, нет в их смерти виноватых.
Да, высока, как Эверест,
Чтоб превзойти его, оплата
И, заплативших много здесь.

Пуста отметка восемь тысяч,
Теперь уж, базы не стоят.
Китайцы гору вычищают
И, тонны мусора снимают,
Оставленных людьми, с горы.
Вот, потому и не пускают,
Сюда туристов до поры.

Смотреть на Джомолунгму жалко.
Словно одна большая свалка,
Собралась здесь за сотню лет.
Теперь туристы все в запрете
И, в несговорчивом Тибете,
Все постепенно привыкают,
К их принадлежности к Китаю.

Антон сказал завороженно:
- Я столько слышал о горе,
Но, что над ней висеть я буду,
Вряд ли увидел бы во сне.

- Еще одна будет возможность,
Сегодня побывать тебе,
Среди бездонного простора
И, наяву, а не во сне.

- Ну, говори, что за возможность?
- Летим в Америку, сквозь космос.
На два часа путь сократим,
Коль через космос полетим.

- Сколько лететь? Мне интересно.
- Одень ремни. Минуток десять.


Глава сорок четвертая.
Космонавт.


Антон ремнями пристегнулся,
Смущенно Васе улыбнулся.
Хоть мозг кипел весь от вопросов,
Не каждый день ведь, летишь в космос,
Но он решил не задавать,
А просто слушать, наблюдать.

Все остальные тоже сели,
Ремни на плечи все одели.
На пульте друг Валендивал,
Что-то рукою нажимал.

И тут, корабль пулей с места,
Вверх полетел от Эвереста.
Антон в волнении с креслом слился,
И весь земельный горизонт,
За облаками тут же скрылся,
Непроницаемыми, как зонт.

Огни на пульте замигали,
Корабль шел, как по спирали.
Подобно штопору, беззвучно,
Он плотный слой благополучно,
Без напряженья проходил.
Как победитом - просверлил.

Минуты две во тьме летели.
Ритм у сердца напряженный,
Потом, Антон увидел свет,
В космос Землею отраженный.

Словно во тьме руками шарил
И, вдруг нащупал, наконец…
…Земля!!!
Большой, красивый шарик,
Творенья Божьего венец.

Вассебруил спросил Антона:
- Ну, как картина? Тот молчал.
Все мысли были невесомы,
Он лишь одно осознавал:
«Что ничего Земли прекрасней,
Он в своей жизни не видал».

Антон засохшими губами,
Промолвил:
- Над Землей лечу…
Вассебруил с улыбкой братской,
Его похлопал по плечу.

Минуты две, летели быстро.
- Корабль произвел толчок.
Это один из самых слабых,
Как раз, на мизерный скачек.
Сказал ему Валендивал.

И, каждый ему руку жал,
Все говорили поздравленья:
- Антон, ты космонавтом стал,
Здесь нет Земного притяженья.

Как глобус, шарик прокрутился.
Антон, вдруг вспомнил, как учился,
Как глобус школьный поломал…
И, как рукой с почтовой марки,
Монгольский космонавт махал.

Корабль почти остановился,
Ну, где-то на один момент.
Приборами своими впился,
В Американский континент.

- Ты приготовься, брат Антон,
Пять-шесть минут, и Вашингтон.
Точней сказать, его предместья,
Где изредка среди полей,
Успешных фермерских поместий,
Флаг виден из-за тополей.

С минуту где-то постояли.
- Прибор считает траекторию,
Сканирует всю территорию,
Чтоб самолетам не мешать,
Полет спокойно выполнять.

- И, как процесс сей завершится,
Корабль сам на курс ложится,
Сам по спирали вниз помчится,
А мы, лишь будем наблюдать,
Чтоб после подменить машину
И, в руки управленье взять.

Так говорил Валендивал.
Корабль, тем временем качнулся.
- К Земле обратный курс он взял.
А, шар земной, будто надулся,
Намного ближе сразу стал.

Снова во тьме они летели,
Пару минут, и разглядели,
Вдруг, очертания Земли.
И в океане корабли,
Как точки, к берегу ползли.

- Нету красивее Земли,
Уверен, в космосе планеты.
- Кроме Материи, да – нету.


Глава сорок пятая.
Америка.

Опять Василия с Антоном,
Портал в предместье Вашингтона,
Так же беззвучно опустил.
- Явились и не запылились.
Опять сказал Вассебруил.

Пошли вдоль трассы, ранним утром,
В надежде, транспортом попутным,
До города, они добраться,
Найти отель, и отсыпаться.

Идти им долго не придется,
В Америке всегда найдется,
Желающий вас подвезти.
Лишь, было б только по пути.

Блеснул над ними счастья лучик,
Остановился им попутчик,
До центра города довез.
А, только предложили плату,
Так он, обиделся всерьез.

С ним попрощались, к банкомату,
Сразу направились друзья.
Чуть-чуть облегчить надо карту,
Ведь без наличности нельзя.

Номер в отеле, по кредитке,
Взяли на пятом этаже.
Зашли, упали на кровати,
Поспать хотелось им уже.

- Давай, Антон, закажем завтрак,
Проголодался, что-то я.
Да, сходим в город, мы с прибором,
Не то, засну наверно я.

- Давай Василий, только в ванну,
Мне бы до завтрака успеть,
А то, признаюсь, над Землею,
Пришлось сегодня попотеть.

Иди, конечно, следом я,
Пойду, умоюсь и побреюсь
И, завтракать с тобой начнем,
Он не остынет, я надеюсь.

Уже умыты и побриты,
И завтраком довольно сыты,
Они по городу идут.
Все нравится обоим тут.

Музей сменяется музеем,
Героев памяти аллея,
Кто во Вьетнаме был сражен.
Им обелиск высокой стелой,
На водной глади отражен.

И, даль обширных территорий,
По кругу далеко видна.
Нет зданий выше Капитолия,
Своего рода – монополия,
Капитолийского холма.

Память Линкольну, Вашингтону,
Увековечил здесь гранит.
Тех, кто привел страну к свободе,
Народ их память свято чтит.

Все грандиозно, не дешево,
Старинное, как будто ново,
Монументально, широко.
Здесь явно, смотрят далеко.

Чтоб через сотни лет потомки,
Не вспоминали словом колким,
Всех тех, кто были до него,
Снося никчёмные обломки.

Еще, Антона поражало
И, удивляло без границ:
Их, до наивности открытость,
Улыбки искренние лиц.

- Смотри, Антон. Сказал Василий.
Сравнил уж, не без интереса,
Какие лица у народа,
Когда стабильно все, без стресса.

- Да, вот представил, грешным делом…
Когда грустишь – трудно смеяться.
У нас решили б, что ты болен,
Душою или головой,
Если прохожим улыбаться,
Начнешь однажды, друг ты мой.

За разговором день прожили,
Не вспомнив даже про обед.
В кафе поужинали. Вечер,
Зажег у фар и окон свет.
Хотелось спать, пошли к отелю.
Сегодня сил, и дел, уж нет.

Настанет завтра, силы снова,
С делами вновь будут у всех.
На завтра будет делу время
И, час найдется для потех.

Ну, а пока, сомкнув глаза,
В море различных впечатлений,
Антон плывет на лодке сна,
Под парусом из убеждений.

Во сне тревога может ждать,
Иль неземное наслажденье,
Зависит все, в какое лодка,
С Антоном, попадет теченье.

Но, слава Богу, есть «Гольфстрим»,
В него, Антон наш угодил.
И, в теплый, добрый, светлый сон,
До света дня, уходит он.

Утро пришло и потушило,
В округе яркие огни.
Двое друзей давно проснулись,
В кафе, за завтраком они.

- Как настроение, Антон?
Ты молчалив, задумчив, мрачен.
Может, расскажешь другу ты,
Какою мыслью озадачен?

- Да, вот, решаю я в уме,
Неразрешимые задачи.
Понять хочу: Почему здесь,
Народ счастливей и богаче.

Нет здесь шикарности излишней
И, средний класс совсем не нищий.
И, в целом, видно, что народ,
Законом защищен, живет.

Одна здесь у людей забота:
Найти хорошую работу.
Работа есть – живи спокойно,
Тут платят за труды достойно.

У нас же, иль богач – иль нищий,
В пустом кармане ветер свищет.
Работы много – платят мало,
Не платят вовсе, – так бывало.

Врачу, учителю – гроши!
Нет, видно, сердца и души,
У тех, кто ценит этот труд.
Будто бы с нами не живут,
В пределах этой же страны…
Большой игрой увлечены:
Как выжать деньги из природы.
Куда тут, думать о народе.

- Здесь тоже, все не идеально,
Хотя, ты прав, Антон, реально.
Тут все законней и честней,
В отличие от страны твоей.

Здесь за своих, больше пекутся,
Чем на твоей родной земле.
Но здесь, на шаг нельзя запнуться,
Здесь все в кредитной кабале.

Тут большинство живет в кредит.
И, хоть процент здесь невелик,
Ты сразу все себе берешь
И, постепенно отдаешь,
Свои долги, плюс, часть банкиру.

И, чтобы не пойти «по миру»,
Как нищий, босыми ногами.
Работу ценят тут они,
Держась обеими руками.

Тут дисциплина, тут хозяйство.
У Вас – свобода, разгильдяйство.
Кредиты, и у Вас дают,
Но большинство, их не берут.

Мешает брать один момент:
Большой, грабительский процент,
На фоне нищенской зарплаты.
Найди, попробуй, виноватых.

Завтрак прошел за разговором,
Уже с мыслительным прибором,
Они пешком идут вдвоем.
Что ж, Капитолий, Белый Дом,
Друзей-миссионеров ждут.
На холм проложен их маршрут.

Не осложняется задача,
Конспиративным, сложным трюком,
Ходить средь множества туристов,
Где каждый третий с ноутбуком.

Прибор до вечера трудился,
Друзья по сторонам глазели
И, каждый шаг, и каждый миг,
Их приближал к заветной цели,
Путем коротким напрямик.

Антон задумчив…
Все труднее, Антону находить ответы:
«Как же бескрайне разен Мир!
Страны, - как разные планеты!
Как их в одну семью сплотить?
Различий между ними – море!
Глас разума не слышен им.
Людей сплотить, лишь может горе…
Большая, общая беда.
Так было, есть, и, к сожаленью,
Похоже, будет так всегда…»

Вассебруил хранил молчанье,
Антону думать не мешал.
С ним разделив переживанья,
Тех мыслей, что в нем прочитал.

Прибор под вечер, тест закончил,
Друзья покинули отель,
Такси за город их вывозит,
В руках Василия портфель.

В руке Антона фонотрон,
Теперь с прибором он знаком.
Скоро отправит на корабль,
Лишь только им известный «фон».

- Может, заедем, перекусим?
Вассебруил его спросил.
Обычным жизненным вопросом,
Антона будто разбудил.

- Что говоришь?
- Поесть не хочешь?
С утра, Антон, ты молчалив.
Давай, расслабь мозги немного,
Переключись на позитив.

- Василий, я не в негативе,
Но, и не в позитиве я.
Застрял я где-то между ними,
Прости, что был я без тебя.

- Ты ошибаешься, дружище,
Я изредка в тебя глядел.
На многие вопросы, сам ты,
Ответ найти уже сумел.

- Василий, ты проголодался?
- Да, хочется покушать мне.
- А я, признаюсь, думал ужин,
Попробовать на корабле.

- Конечно да, мой брат землянин,
Не думалось об этом мне:
Какой ты инопланетянин,
Если не ел на корабле?

Таксист повел немного ухом,
Слегка отвлекся, завилял.
Василий стал немногословен,
Антона за руку он взял.

Антон расслабил тело, разум,
Все, как учил Вассебруил.
И, тут же, словно сообщенье,
Чужие мысли получил:

«Таксист по-русски понимает,
И думает сейчас о том,
Где же за городом корабль,
Для ужина, с тобой найдем».

- Остановите у мотеля.
Рукою, указав вперед,
Дает полсотни он таксисту,
Пятерку сдачи не берет.

Таксист с довольною улыбкой,
Руку Василию пожал,
По-русски, он сказал: «Спасибо»,
Вопрос, почти уже задал.
И, вдруг, словно слова забыл…
Василий чуть одернул руку,
Таксист смущенный укатил.

- С ним все в порядке, а, Василий?
- Ты не волнуйся, брат Антон,
Он только лучше стал, поверь мне,
Был разных мыслей полон он.

- Ну, расскажи, о чем он думал?
Пытал Василия Антон.
- Может быть позже, расскажу я,
Сейчас пора отправить «фон».

В вечерней мгле, неподалеку,
Блестел рекламою мотель,
Антон жал кнопки по порядку,
Василий нес в руках портфель.

Минут пятнадцать шли вдоль поля,
Потом зашли за тополя.
Настало время дорогое,
Пришел сигнал от корабля.

Опять включили фонотрон,
Корабль вывел на них он.
Пели сверчки по всей округе,
Пару минут, и в корабле,
Уже стояли оба друга,
Ползли машины по земле.

Их экипаж встречал с улыбкой,
Будто не виделись давно.
Миссионеры рассказали,
Им все подробно, как в кино.


Глава сорок шестая.
Свидание с Луной.


- Антон, сейчас летим на базу.
Да-да, на ту, что за Луной.
Поспим, покушаем, а завтра,
В Стамбул отправимся с тобой.

Сейчас надень ремни, дружище.
Десять минут еще без пищи,
Ты потерпи, товарищ мой.
Готовься, будут впечатленья,
От встречи с грустною Луной.

Антон ремнями пристегнулся,
Как неземной весь экипаж,
Баттеатил коснулся кнопок,
Корабль начал пилотаж.

Также, с немалым ускореньем,
Он по спирали вверх летел,
Антон сидел спокойно в кресле,
На Землю-Матушку глядел.

На этот раз, она все меньше,
Все дальше от него была,
Красивой, голубой планетой,
В бескрайнем космосе плыла.

Кресла немного развернулись
И, полулежа, залегли.
К скачку готовится корабль,
Чтоб прочь умчаться от Земли.

- Корабль наш, Антон, устроен,
Что перегрузок нет на нем.
Но, небольшие, все же будут,
Их мы всегда осознаем.

- А, что за пауза, Василий?
Не уж-то нужно для толчка,
Прикладывать массу усилий,
Для межпланетного скачка?

- Усилий норму прилагаем.
Ресурсов – много, мощность есть.
Значит, проход не весь свободен,
Препятствия, наверно есть.

- Препятствия? Скажи Василий,
Что может здесь нам помешать?
Скажи доходчивее, я же,
Тебя попробую понять.

- Сейчас скажу: Надеюсь просто,
Тебе, меня будет понять.
От вас, и в космосе есть мусор,
Свободно трудно здесь летать.

Вы космос долго засоряли,
Вам это, вижу, удалось.
Сканируем теперь все курсы,
Летать нельзя здесь на авось.

Обломки спутников, и станций,
Мотают в космосе витки,
У них орбиты хаотичны,
Ну, все в традициях Земли.

Абсурдно ведь, свой ближний космос,
Столь безрассудно захламлять.
Хотя, вы скоро не начнете,
Дальше своих орбит летать.

Луна меж делом, раздувалась,
Блестела светлой стороной.
Земля, напротив, удалялась
И, больше лишь была родной.

Антон толчка и не услышал,
Он только осознал скачек.
Плыло под ним Луны пространство,
Он не был здесь, он новичок.

- Дугой Луну мы огибаем,
Все объяснял Валендивал.
- Идем туда, где вечный сумрак,
Чтоб нас никто не отыскал.

Вот, обошли Луну, посадка.
Чуть слышный, лёгонький толчок.
- Корабль выпустил опоры.
Внизу, лишь световой пучок.

Которым место освещали,
Куда решили они сесть.
Антон смотрел вниз не моргая,
Даже забыл, что хочет есть.

Корабль плавно опускался,
Лучом площадку освещал.
Валендивал в ручном режиме,
Чудной машиной управлял.

Поднявши пыль, корабль тихо,
Причалил к берегу Луны.
Активность двигателей спала,
Стало чуть больше тишины.

- Здесь так всегда темно, Василий?
Спросил расстроенный Антон.
- Луны я толком, и не видел.
Зачем прожектор отключен?

- Мой друг, прожектор включим позже,
Сейчас вокруг нас пыль стоит.
Здесь не Земное притяжение,
Пыль здесь, как будто бы висит.

Сейчас поужинать бы надо,
Пора, и в ванную сходить.
К тому моменту пыль осядет,
Тогда уж, можно посветить.

- Я на Луне, - Луны не видно,
Земли здесь тоже не видать,
Столь необычно, пусто в небе,
Быстрей бы солнышку вставать.

- Антон, здесь не бывает солнца,
Давно здесь, брат, сплошная тьма.
После драконовой атаки,
Не так, вращается Луна.

Валендивал позвал на ужин:
- Идите в бытовой отсек.
Пора поужинать друзья Вам,
Вы  не обедали в обед.

- Сейчас, минутку, примем ванну,
Вы разогрейте нам пока.
- А, что вы будите, ребята?
- Все на ваш вкус, и молока.

- Антон смотри, что тут, в кабинке:
Вот, кнопка скорости струи,
Вот эта – на температуру,
Вот кнопки пены: раз, два, три.

- Зачем их три?
- Три разных сорта.
Попробуй все, и будешь знать.
Вот регулятор для просушки,
Включай – и будешь обсыхать.

Антон вошел, закрылись двери,
Одежду в шкафчик положил.
Вода струилась отовсюду,
Три слоя пены, еле смыл.

Просушка мигом просушила,
Вся кожа нежная, как лен.
Такой эффектной, быстрой баней,
Антон был очень удивлен.

Оделся, вышел; «С легким паром»,
Ему сказал весь экипаж.
Садись за стол, Антон, покушай,
И, оцени ты ужин наш.

- Вассебруил, тогда, в начале,
Когда здесь был впервые я,
Столовой вашей не заметил.
- За ширмой тут, столовая.

Ну, ничего, настало время,
Ее смотреть, и даже есть,
Ты можешь здесь, все, что захочешь.
Вот место, можешь здесь присесть.

Есть жиль мясной, на суп похожий,
Есть кишта с рыбой, как пюре.
Напитки типа чая, кофе,
Компоты, - все, как на Земле.

Все это в бункере застывшем,
Хранится долгие года.
Выбрал меню – нажми лишь кнопку
И, через пять минут – еда.

Антон сказал всем: - Жиль, я буду,
И кишту тоже, я хочу.
Чудные, странные названья,
Их первыми я разучу.

В столовой стол, шесть мест, машина,
На ней дисплей, и рядом пульт,
Через который пожеланья,
Люди машине задают.

Сколько, чего, какие нормы,
Как подогреть, что положить.
С такой машиной очень просто,
В далеком космосе прожить.

Стол совмещен с машиной этой,
Овальный, будто стадион.
Сверху, с чуть видимою лентой.
- Он транспортером оснащен.

Сказал ему Валендивал
И, на устройство показал.
Такое было перед каждым,
Пестрели кнопки цветом разным.

- Это заказывать добавку,
Или второе блюдо брать.
А, лента будет подавать нам,
Она же, будет убирать.

- Скажите, хлеб у вас едят?
- Конечно да, земной наш брат.
Он, малость жестче, чем земной,
Но очень вкусный, как ржаной.

Сказал ему Вассебруил.
И, тут же транспортер завелся,
Еду на стол им покатил.
- А, хлеб у нас зовется: «живта»,
Название у соли: «ись».
Ты все узнаешь, будет время,
Едой ты лучше увлекись.

Еда была отменно вкусна.
Жиль, кишта – просто чудеса!
Вкус будто бы ему знакомый,
Но в целом новый, - красота!

Еду он запивал компотом,
Из вкусных ягод неземных.
Весь экипаж с большой охотой,
Ему рассказывал о них.

На третье блюдо он пил кофе,
Вассебруил пил молоко.
Ел бутерброды – живта с сыром,
Чей вкус ушел не далеко.

От вкусного земного хлеба,
От вкуса масла и сыров.
Все любят бутерброды с кофе,
Перекусил, и, будь здоров.

Поели здорово, машина,
Посуду сразу убрала,
Накрыла стол чехлом особым,
Все крошки тихо собрала.

Готово все, чтоб экипажу,
На завтрак вновь прийти к столу.
Ну, а пока что, все Антону,
Спешат показывать Луну.

Зашли в отсек, расселись в кресла,
Зажгли прожекторы, все три.
И, осветили даль немую,
Вот, и Луна тебе, смотри.

Заворожила дух картина.
Холодная, немая даль,
Безжизненная, как пустыня.
Всем, почему-то Луну жаль.

Где-то с часок они смотрели,
Во все четыре стороны.
Затем оставили в покое,
Безмолвный мрак седой Луны.

Пошли на отдых, в отсек быта,
Антону интересно все.
Все тайной неземной покрыто,
И это все, вокруг него.

- Ложись, Антон, вот твое ложе.
Сказал ему Вассебруил.
Как только завтра мы проснемся,
В Стамбул, с тобою полетим.

Вот монитор, все очень просто,
Как хочешь, можешь им вертеть.
Настройка здесь, земные фильмы,
Найти ты можешь, и смотреть.

А, я пойду, прилягу тоже,
Выйду на связь с родной семьей.
Скучаю я уже немного,
За многочисленной родней.

Антон лежал, все космонавты,
Общались с семьями давно.
Антон скучал, и не хотелось,
Ему сейчас смотреть кино.

Закрыв глаза, он про Марию,
Про деток родных вспоминал
И, разум, с памятью в союзе,
Ему их лица представлял.

На этих позитивных нотах,
Антона Лунный сон накрыл,
И он, как лодка по течению,
Спокойно, медленно поплыл.

Он плыл меж берегов сознания,
Один, по речке сна вперед,
И разные переживания,
Волной накатывали в борт.

А впереди, в туманной дымке,
Чуть различимым силуэтом,
Скрывалось за туманом «завтра»,
Но нет подробностей об этом.

Все прошлое – воспоминания,
Остались сзади, за бортом.
Вдруг, голоса ему родные,
Сквозь плеск воды услышал он.

Смотрел по сторонам – не видно,
Тогда смотреть он стал вперед.
Глядит, на берегу Мария,
Рукою машет и зовет.

К ногам ее прижались дети,
Как две опоры с двух сторон.
Сквозь шум волны он еле слышал:
«Ну, где ты, отзовись, Антон».

Он закричал им: «Все в порядке,
Закончу дело, и вернусь».
Жена махала вслед рукою:
«Будь осторожен, я боюсь».

Он крепко спал, глаза закрыты,
Бурлила сонная река.
Росой слегка посеребрила,
Его глаза, тоски слеза.

Не чувствовал Антон все это,
Он дальше, глубже в сон входил,
Зато, об этом уже думал,
Чтец мыслей, друг Вассебруил.

«Завтра в Стамбуле, надо срочно,
Чтобы жене он позвонил.
Почти неделю нет нас дома,
С Марией он не говорил.

Наспались вдоволь. Завтрак, сборы,
Дела миссионеров ждут.
Включились нужные приборы,
И засветились мониторы.
К Земле корабль, вновь ведут.

Антон смотрел во время взлета,
Как вдаль уносится Луна.
Друзей, вчера лишь обретенных,
Теряла на глазах она.

Всегда пустынна, одинока,
Вдруг стала выглядеть грустней,
Ведь от пришельцев, хоть не долго,
Но было все же, чуть теплей.

Причина всех земных приливов,
Отливов всех земных - она.
Необычайно одинокой
И, очень яркою была.

Луну согрели, как умели,
Теперь к Земле летят друзья.
Она родней, теплей и ближе,
И в них нуждается она.

Рассчитан  курс, их ждет пространство,
Красивой голубой Земли.
К скачку готовится корабль,
Одели все свои ремни.

Вассебруил в соседнем кресле,
С улыбкой другу подмигнул:
- Вот так, Антон, минут пятнадцать
И, выход наш с тобой - Стамбул.

- Но почему, скажи Василий,
Вопрос задать пришла пора:
- Летим в Стамбул с тобой сегодня,
Ведь там столица Анкара?

И, в Анкаре мы побываем,
Если захочешь, непременно.
Но если помнишь, говорил я
Они нужны лишь для примера.
Израиль с Турцией, - по дню,
Заложен в миссию мою.

Здесь не нужны нам их столицы.
Стамбул, Иерусалим – примеры.
Как убивали вы друг друга,
В борьбе за то, чья лучше вера.

Как кровью заливали свет,
Решив за Бога, в дружбе с бесом,
Кто жить  достоин, а кто нет,
В угоду шкурным интересам.

В каждой из них пробудем день,
Достаточно вполне для теста.
Акцент  у нас на три страны,
Их результаты интересны.

Китай, Америка, Россия -
Вот ради них наша миссия.
Вот, кому хватит сил вполне,
Помочь, иль навредить Земле.



Глава сорок седьмая.
Стамбул.


Меж тем корабль шел во тьме,
Сквозь плотные слои к Земле.
Шел все напористей, смелей,
Цель, выбрав между двух морей.

Через минуту стало видно,
Границу моря и земли.
Где словно сыпью покрывали,
Весь рейд Стамбульский корабли.

Огромный, желто-серый город,
Предстал Антоновым глазам.
Ползли потоками машины,
Толпы людей и тут и там.
И, ветер теплым, свежим бризом,
Давал надежду парусам.

Всей разноцветной парусине,
Что между кораблей снует
И, каждой лодке, каждой яхте,
Давал свободный в море вход.

«А если в море шторм случится,
На суше ищут все приют
И, тихо молятся с надеждой,
У моря, все, погоды ждут».

Такие вот, Антона мысли,
Прервал Василий, когда вдруг,
Сказал ему: - Пора Землянин,
Портал включен уже, мой друг.

В один из тысяч закоулков,
Решили опускать портал.
- Днем вспышку будет незаметно.
Тему Василий продолжал.

- Район, куда нас опускают,
Здесь называют: «Лялели».
В любом отеле ты здесь встретишь,
Торговцев из родной земли.

- Их «челноки» зовут.
- Неважно. Здесь в трех кварталах на восток,
Собор Софийский в минаретах,
Напоминает всему свету,
Как мир изменчив и жесток.

Зашли, жилой отсек закрылся,
Тут же открылся грузовой.
И, лифт невидимый пустился,
На встречу с грешною Землей.

Едва, торговец овощами,
Свою тележку прокатил,
На это место диск блестящий,
Двух незнакомцев опустил.

Торговец плавно обернулся,
Глазами странно поморгал,
Правой рукою лба коснулся,
Подумал: «Видно я устал».

«Раз уж, привидится такое
И, вроде нет жары с утра,
Словно с Луны свалились двое,
Перетрудился я вчера».

Старик смущенно отвернулся
И, тачку дальше покатил.
- Явились и не запылились.
Провозгласил Вассебруил.

Пошли мощеною дорогой,
Меж ресторанов и витрин,
Везде был слышен русский говор.
- Здесь не торговец, - ты один.

- Да, знаю я, здесь много наших.
Товар таскают челноки,
Кто пару сумок, кто мешками,
А кое-кто, и кораблями, а турок - шьет в обе руки.

Необъяснимая картина:
Район огромный, края  нет,
Сплошная, яркая витрина,
И въедливый рекламный свет.

Семь этажей - все шьют в две смены,
И лифтом, тут же, напрямик,
Спускают свежие подделки,
На первом этаже в бутик.

Тут Кельвин Кляйн, Дольче Габбана,
И Марко Поло, почти весь.
Вчера прошел показ в Милане,
А завтра, это купишь здесь.

И, так с утра до мглы вечерней,
Бурлит Стамбул, как рой из пчел.
- Отель  «Престиж» - Антон услышал.
Василий вывеску прочел.

- Давай, Антон, здесь снимем номер,
Названьем нравится он мне.
Нужны нам ванная с обедом,
Чтобы я счастлив был вполне.

Вошли, журчал водой фонтанчик,
Весь камень устлан был коврами.
Друг друга стало легче слышать,
Шум города ждал за дверями.

К холлу с боков вели ступени,
Жужжал по центру эскалатор.
Для тех, кто утомлен ходьбой,
Он вверх и вниз эвакуатор.

Портье приветливо их встретил,
Спросил взглянуть на паспорта.
Потом сказал, почти по-русски:
- Есть только люксы, господа.

- Вот и отлично.  Сказал Вася.
Кредитку турку протянул.
- Возьмите плату с нас за сутки.
Вдруг, извинился и зевнул.

Турок с довольною улыбкой,
Кредитку вставил в аппарат.
«Не челноки», подумал турок,
«Раз взяли люкс » - и  он был рад.

- Ещё, доставьте уважаемый,
Нам в номер, через час обед.
Проголодались мы с дороги,
Идти в кафе, желанья нет.

- Всё будет так, как вы хотите,
Вот вам от номера ключи.
«Наверно будут чаевые».
Подумал турок – «богачи».

Он провожал друзей до двери,
Сам вызвал лифт, что-то болтал.
Дал ему Вася двадцать баксов,
Ещё раз про обед сказал.

- О, да, конечно, я всё помню.
Обед здесь будет через час.
Может, закажете конкретно?
- Мы полагаемся на Вас.

Портье ушел собой довольный,
Друзья  прикрыли за ним дверь.
Василий сел с улыбкой в кресло,
У ног поставив свой портфель.

- Антон, сейчас пойду я в ванну,
А ты, Марии позвони.
Волнуется, поди, супруга,
Ведь ты молчишь все эти дни.

- Да, я и сам об этом думал,
Ты мысли будто бы прочел,
Но врать ей, оказалось трудно,
Это я, знаешь, не учел.

- А ты не ври, скажи ей правду,
Что я в Стамбул завез тебя.
Я закупаю материалы,
Все это важно для меня.

И, помни, ради дела можно,
Немного правду искажать,
Ведь это не одно и то же,
Здесь не уместно слово «врать».

Василий ванной наслаждался,
Антон по комнате шагал,
Вдруг,  взял он трубку телефона
И, сотовый жены набрал.

Гудки умчались вдаль пунктиром
И, долгожданное: «алло».
Антон услышал напряженный,
От сердца сразу отлегло.

- Алло, Мария!
- Здравствуй, милый!
Ты почему молчал, родной!?
Мы с детками переживаем, и мама тоже, что с тобой?

Откуда звонишь? Что за номер?
Так долго, больше не молчи.
Вчера сосед, дядь Коля, помер…
От сердца, говорят врачи.

- Сейчас с Василием в Стамбуле,
Сырьё нашли, скоро берем.
Еще день-два, потом в Москву мы,
Всю эту партию везем.

- Я думала речь о науке,
А вы, как будто «челноки».
Смотри, Антоша, прогорите,
Вернетесь в дом, как дураки!

- Ты, Маша, делом занимайся,
У Вас забот там полон рот!
А, этой темы не касайся,
Василий в ней не первый год.

- Ты извини меня, любимый,
Звони мне сразу из Москвы,
Уж больно долго не звонил ты,
Совсем изволновались мы.

- Прости, родная, закрутились.
И впрямь, серьёзные дела.
Буду звонить теперь я чаще,
Лишь бы очаг ты берегла.

- Ты за очаг свой не волнуйся,
Делай дела, как знаешь сам.
Живым, здоровым возвращайся,
Я жду тебя, ты нужен нам.

- Ну, всё, пока, тебя целую.
- Давай, пока, и я тебя.
Гудки вернулись все обратно,
Разъединилась линия.

Антон расплылся в мягком кресле,
Словно в жару попил воды.
Любовь он чувствовал к супруге,
Разлуки сладкие плоды.

Вспомнил Антон, как в дни былые,
Он жизнь бесцельно прожигал.
Траву, гулянки удалые,
Как он Марию обижал.

А, она верила и ждала,
Что скоро станет мудрым он.
Детей двоих ему рожала
И, не подвёл её Антон.

А, если быта монотонность,
Заставит думать его вновь,
Что все с ней – это лишь влюблённость
И, никакая ни любовь, -
Он точно знает, он уверен,
Разлука - лакмус для любви.
Он её любит, любит сильно,
Готов поклясться на крови!

Тем временем, Василий вышел,
Антона мысли перебил:
- Ты ванную принять желаешь?
Спросил его Вассебруил.

- Лень с кресла мне вставать, коллега,
Я вечером ополоснусь.
А, ты расскажешь мне пример свой,
Я жду его, жду не дождусь.

- Пример интересует брата?
Ну, ладно, слушай, буду краток.
Хотел на месте показать,
Ну, что ж, придется рассказать.

Стамбул - жемчужина Земная,
Стоит меж двух морей, как страж.
Манил он многих, соблазняя,
Словно среди песков мираж.

Ещё, когда был цел Акрополь,
В очень далёкие года,
Стоял здесь град Константинополь.
Казалось, будет так всегда.

Но, пал он Турком побежденный
И, не успели сказать: «Ах».
Термиты валят дуб огромный,
Колосс на глиняных ногах.

Прогнила мощная система
И, турок хитрый сделал ход,
Завоевал умом и силой,
В Европу с Азии проход.

Но, мой пример совсем не в этом,
В этом пример для сверхдержав:
Как гниль продажных бюрократов,
Их слабит, из нутра сожрав.

Собор Софийский, храм огромный,
Что в память выстроен Христу,
Был обезглавлен, и по кругу,
Здесь минареты на посту.

И без крестов он был великий,
Житья султану не давал.
Мечеть невдалеке он строил,
Чтоб Бог его, чуть выше стал.

С тех пор стоит она напротив,
Огромна, словно пирамида
И, каждый здесь знаком с мечетью,
Султана жадного – Амида.

- Так в чем пример здесь?
- Слушай дальше.
В вере людей, так много фальши,
Вера, лишь только на словах,
Но, лишь безбожие в делах!

Ваш Бог – един,
Вы все – семья.
Вы же разбили лагеря,
Каждый себе воздвигли храмы,
И сотни лет играли драму,
Друг друга со свету сводя.

Утратив шанс на процветание,
Вы в бесовском соревновании,
Погрязли: Чей же лучше Бог?
А, Тора, Библия с Кораном,
Один фундамент, один слог.

И, призывали крестоносцев,
Покинуть старых замков своды
И отправляться за моря,
И пожилых, и безбородых

Вести с «неверными» войну.
Гибнуть в пустыне из-за бреда,
Который исходил из уст,
С умом расставшегося деда.

Который всех увещевал,
Что здесь он Бога представлял
И, биться всех за гроб господень,
Он в этом бреде призывал.

Так зло копилось, умножалось
И, по спирали возвращалось,
Во много раз страшней и злей.
Отозвалось оно в Стамбуле -
Жемчужине меж двух морей.

Турок позор ничем не смыт!
Старинных христиан, Армяней,
Коварный, страшный геноцид.

На части резали, стреляли,
В невинных женщин и детей.
Себя тем самым признавали,
Намного ниже и слабей.

Повисла пауза большая,
Заставил вздрогнуть стук в двери.
За дверью тихо сообщали:
Обед уже им принесли.

Обедали почтичто молча.
Обед был вкусен и не мал.
Антон о чем-то, видно думал,
В конце обеда он сказал:

- Ты знаешь, друг, все эти темы,
О чем беседовали мы,
Как - будто мне уже знакомы,
Со дна их поднял, будто ты.

- Я говорил, что ваши мысли,
Годами могут в вас лежать
И, нужен повод или случай,
Чтоб их с глубин наверх поднять.

Прибор наш, думаю,  поможет,
Вам формулу спасенья дать.
Другой вопрос: «А вы готовы,
Ее из наших рук принять».

- Я, и об этом тоже думал,
Но в подсознании, как-то вскользь.
Ты мои мысли вслух читаешь,
Недавно прочитал, небось?

- Нет, мой Антон, я их не трогал,
Мысли свои, возвел ты в звук.
Твой мозг работать стал быстрее,
Тебя я поздравляю, друг.

- Прибор при высадке включили,
За сутки должен норму взять.
- Их тут шестнадцать миллионов,
Не просто будет всех объять.

- В Китае тоже голов много,
Но ведь за сутки он успел,
И тут, я думаю, успеет.
Ну, что, пойдем? Я всё доел.

- И я, мой друг, сполна наелся,
Пища здесь пряна и жирна.
Еду народностей Кавказа,
Напоминает мне она.

Собрались, вышли в шумный город,
Прошли квартал, сели в трамвай,
Проехали пять остановок.
- Все, мы приехали, вставай.

Пошли мимо ларьков табачных,
Рядом с аллейкой пальм и клумб,
Вдоль связанных чугунной цепью,
Тяжелых, невысоких тумб.

Слева уже виднелись своды,
Из бурой, каменной породы,
Собора старого черты.
Не украшали лишь кресты,
Всех куполов его красивых.

Увы, он покорился силе,
Что власть над городом взяла.
И мы ей говорим: «спасибо,
Что не сожгли его до тла».

- Василий, глянь! Под ярким светом,
Как кровь застывшая он цветом,
Как пленник раненый, в плену,
Он под охраной минаретов,
Влачит  невольную судьбу.

Судьба его, Антон, сурова,
Он видел много лихолетий
И, без тринадцати годов,
Ему тринадцать, брат, столетий.
Горел два раза его кров.

Его построил изначально,
Мудрый и сильный Константин.
Имя Софии дал собору,
Всей Византии господин.

Тогда он меньше был и проще.
Стоял чуть дольше двух столетий,
И был разрушен он восстанием,
Волной бунтарских лихолетий.

Юстиниан в то время правил,
С супругой умной, Феодорой.
Страну на части раздирали,
Религиозные раздоры.

Возненавидели друг друга,
Религиозные конфессии
И, все закончилось восстанием,
Кровавым выплеском агрессии.

Язычники старались очень,
Чтоб власть отнять у христиан,
И прекратить все одним разом,
Тогда решил Юстиниан.

Он по совету Феодоры,
Призвал врагов на ипподром,
Чтобы конфликты разрешались,
Переговорным, лишь путем.

Людей собралось много тысяч,
Чтобы проблемы обсудить.
Юстиниан же, вывел войско
И, приказал их всех убить.

А, через сорок дней он начал,
Собор из пепла возрождать,
Чтоб стал он больше, краше, шире,
Земли вокруг начал скупать.

И каждый день над ним трудились,
По десять тысяч мастеров.
Он по сей день стоит, как раньше,
С одним отличьем – без крестов.

Вон, обернись, мечеть Амида,
Пиками колет облака.
К господству и преобладанью,
Людская тяга велика.

- Представь, что видели те стены,
Собора Софьи без крестов?
Крики Армян во время бойни,
Турецких войск победный рев.

Свист  тысяч стрел, звон сабель, крики, стоны,
Ломаных копий жалкий треск.
Как выбивали кривой саблей Янычарской,
С короны византийской, былой блеск.

- Ну, что, Антон, пойдем обратно,
Примеры все тебе привел.
Вера – одна. Религий много,
Вот, до чего вас бес довел.

Религия – сплоченье в массы,
Людей под знаменем одним,
Чтоб воевать по воле беса,
С людьми под знаменем другим.

- Лига и Я – религия.
Один народ, одни иконы,
Одна, единая семья.
- Все правильно, мой брат,
Все верно, я вижу, понял ты меня.

Шли через парк и говорили,
Про реконструкцию всех лиг.
Пошли сигналы из портфеля,
Прибор уже всего достиг.

А в небе, между тем, смеркалось.
- Давай пойдем в отель пешком?
Запахло жареным каштаном,
Тележка впереди с дымком.

Приобрести кулек каштанов,
Турок обоих убедил.
- Работать, торговать - умеют,
Турков хвалил Вассебруил.

Пока дошли, каштаны съели,
Каштаны были хороши.
Воняло жареной рыбешкой,
Хоть нос заткни, и не дыши.

Везде валялись упаковки,
Коробки, пачки, мусор, хлам.
Здесь за день сильно насорили.
Но, как здесь чисто по утрам!

Торговцы тачками катают,
Товар, что не ушел за день
И, предлагают, предлагают,
Им сутки торговать не лень.

Носильщики несут за доллар,
Товар закупленный в отели
И, не видать конца и края,
Всей этой бизнес-канители.

Все рестораны, кафе, бары,
Готовы челноков кормить.
До поздней ночи продолжает,
Весь «Лялели», обычно жить.

- Давай, дружище, перекусим?
Спросил Василия Антон.
- Да, я не против, пойдем ниже,
Уж больно шумный здесь район.

Спустились ниже два квартала,
Навстречу Мраморному морю.
Вдруг, ресторанчик показался,
Друзьям оголодавшим вскоре.

«У Мустафы», он назывался,
Был рыбным, этот ресторан.
Сменить о рыбе впечатленье,
Пришла пора двоим друзьям.

Недавно жареной рыбешкой,
Стояла, ну, почти-что вонь.
Теперь форель в фольге, с приправой,
Для них ложится на огонь.

Как запах пищи благодатной,
Щекочет нервы через нос!
И, вскоре расторопный турок,
Несет на стол с едой поднос.

Рыба, салат и хлеб румяный,
Вишневый сок, стакан воды.
Не дорого и очень вкусно,
Все в ресторане Мустафы.

Вдоль стен аквариумы с рыбой,
На потолке их чучела,
Есть уголок с живой мартышкой
И, игуаной у окна.

Через часок легли в постели,
Стамбул лишает людей сил.
За три минуты, сон обоих,
Словно траву, косой скосил.

Наутро встали, Антон ванну,
Минут пятнадцать принимал,
Вассебруил усевшись в кресле,
Песню тихонько напевал.

Молча собрались, в холл спустились,
Сдали от номера ключи.
- С того же места улетаем,
Давай, Антон, прибор включи.

Вышли на улицу. Все чисто!
Торговцы с тачками снуют,
Носильщики стоят без дела,
Клиента терпеливо ждут.

Антон включил прибор заветный,
Корабль стартовал с Луны.
Ему лететь минут пятнадцать,
Им, столько же туда ходьбы.

Людей немного в переулке,
Пара прохожих  и старик.
На них катил он свою тачку,
Под ноги глядя, напрямик.

Антон с Василием стояли,
В руке Антона фонотрон.
Антон сигнал отправил в небо,
Чтобы корабль знал, где он.

Василий, вдруг, схватил Антона,
И в сторону чуть оттолкнул.
И, в это время дед  тележкой,
Под зад, слегка Антона пнул.

Антон не ожидал сюрпризов,
На деда строго он взглянул.
Старик смущенно улыбнулся,
По яблоку, им протянул.

Они в ответ заулыбались,
Сказали: «ладно, ничего».
От яблок оба отказались,
Чем озадачили его.

Он покатил тележку дальше,
Катил, и молча размышлял
И, вспомнил вдруг, что двоих этих,
Вчера он здесь же повстречал.

Тем временем, корабль спустился,
И опустил к земле портал,
А лифт невидимый обоих,
За две секунды вверх поднял.

Старик застыл и обернулся
И, тут же, в этот самый миг,
Всплеснул руками, встрепенулся,
Имея очень странный вид.

Он тер глаза, чесал затылок,
Вокруг всю местность оглядел,
Но так и не нашел ответа,
Вместо ответа – был пробел…

«Опять те двое, в том же месте,
Теперь исчезли. Вай, шайтан!
Заброшу я катать тележку,
Пойду домой, попью айран».

Их экипаж встречал  радушно,
Но пять минут был карантин.
Антон смотрел, как в переулке,
Старик стоял, совсем один.

Вассебруил заулыбался,
Про деда братьям рассказал.
Те, улыбались вместе с Васей,
Антон лишь, грустный пребывал.



Глава сорок восьмая.
К Земле Обетованной.



Баттеатил сидел за пультом,
Корабль вел в Иерусалим.
- Пять – семь минут неспешным ходом
И, мы до цели долетим.

- А, что так долго? Спросил Вася.
- Да, самолетов много здесь,
Мы долго курсы выбираем,
Но может, долетим за шесть.

Полет и в правду,  прошел быстро,
Антон сходил лишь в туалет,
И грузовой отсек открылся,
Зажег для них свой тусклый свет.

Вассебруил стоял на диске,
В руке держал он свой портфель.
- «Well come», Антон, «Шалом», дружище,
Опять нас ждет примеров день.

Выбрали тихий переулок,
Чтобы на Землю снизойти.
Вассебруил старался очень,
Не пересечь ни с кем пути.

Спустились быстро, незаметно,
Диск никого не ослепил.
- Явились  и не запылились.
Гордо сказал Вассебруил.

- Пошли, пройдем по «Вива Роса»,
Этим путем Иисус нес крест.
Здесь вся земля, и впрямь священна,
На всей Земле таких нет мест.

Но, есть подобное, в России,
Под Ярославлем, средь болот.
Землянам знак явился Божий,
Тому назад, уж лет семьсот.

Небо сияло и светилось,
В форме распятного креста.
Так Бог, был благодарен людям,
Что помнили завет Христа.

И, кто в любовь душою верил,
Тому тела он исцелял.
Животворящим крест назвали
И, возвели ему там храм.

Болото даже отступило,
Чтоб на том месте храм возник,
А крест, сам в церковь опустился,
Был храм тот очень знаменит.

Не коммунисты, не пожары,
Сдвинуть крест с места не могли
И, нет числа им исцеленных, -
Вера с молитвой помогли.

Так шли года, а крест чудесный,
Людей молящих исцелял.
Под топоры ложились храмы,
А он, как вкопанный стоял.

Однажды, коммунист-фанатик,
Знаменьем Божьим пренебрёг
И, ждал его финал плачевный,
Всем богохульникам урок.

Поджег священный храм, антихрист,
Но крест остался невредим,
Стоял он гордо над углями,
Словно над Миром Бог, - один.

Схватил топор, тогда убийца,
Что было сил, устал рубить
И, лишь зарубку на мизинце,
Иисусу смог он надрубить.

Познал безбожник малодушный,
Что крест, и правда, непростой,
Раз не срубить его железом,
И не сравнять его с золой.

Как потемнело, гарь остыла,
Пришла к кресту одна старуха,
Взвалила крест себе на плечи,
Дал Бог сполна ей силы духа.

В деревню отнесла святыню,
В уютный монастырский храм.
С тех пор стоит там крест священный,
Доныне чудо дарит нам.

А, комиссар  к исходу года,
Колол тем топором дрова
И, разрубил себе мизинец,
Рука некстати подвела.

Зачах он быстро от гангрены,
Прибрал к рукам его, сам Бог.
За преступленья против веры,
Он преподал ему урок.

- Не может быть!
У нас в России, и есть подобные места?
- Село Годеново, поверь мне.
Храм Животворного Креста.

Вокруг одни леса с грибами,
Болота с клюквой, благодать.
Туда перст Божий крест поставил,
И повелел храму стоять.

Сейчас подходим мы к Голгофе,
Когда-то был пригорок тут,
На его месте храм воздвигнут,
Гроба Господнего приют.

Иерусалим – великий город.
Здесь людям Бог дает понять,
Что всех он любит равнозначно,
Учит друг друга уважать.

Но люди бились словно звери,
За этот город меж собой.
И видел этот город часто,
Руины, смерть и кровь рекой.

Арабы, римляне  и турки,
И англичане были здесь.
Теперь евреи держат город, -
Арабы спят, и видят месть.

А, Бог все ждет, ждет терпеливо
И, Вам сигналы подает,
Спускает в храм огонь на Пасху,
Его тепло всем раздает.

Этот огонь не обжигает,
Он нежно гладит, словно мать.
Все очень просто, но веками,
Люди не могут смысл понять.

Смысл Божественной подсказки,
Что нужно только в мире жить
И, не притворно, а по-братски,
Друг друга искренне любить.

Ну, вот, смотри:
Земля -  Евреев.
Храм – за турецкою семьей,
А, сам огонь на Пасху сходит,
Лишь в православную ладонь.

Давно, во времена султана,
Договорились с ним армяне,
Чтоб православных не пускать.
Решили сами Огонь Божий,
На Пасху в свои руки взять.

А, православные стояли,
Как сироты у входа в храм,
Турки замок не открывали,
У них лишь, доступ есть к ключам.

Но, как армяне не молились,
Огонь к ним божий не сошел,
Танцоры в танце долго вились
И, к ним он так же, не пришел.

Изгнанники же за дверями,
Молились так, что было сил
И, он сошел к ним в том же месте,
Колонну камня расщепил.

И вышел теплый, благодатный,
Прямо священнику в ладонь,
С тех пор никто не помышляет,
Кроме него молить огонь.

Еще был случай, для примера,
Опять была причиной вера.
Протестовали мусульмане,
Против арабов - христиан.

Молитву танца они знали,
Священный танец танцевали,
Всегда с тех пор, как стал спускаться,
Огонь от Бога в этот храм.

Молиться стали без танцоров
И, к удивленью многих взоров,
Огня им не дал Бог опять.
Всем стало ясно - Без танцоров,
Огня им тоже не видать.

Их пригласили, извинились,
Они в священном танце вились,
А все, кто в храме был, молились
И, снизошел к ним всем огонь.

Бог дал возможность разобраться:
Не нужно локтями толкаться -
Всем хватит света и тепла,
Если у всех равны права.

Но, к сожаленью очень много,
Людей со скудною душой.
Ведь им тогда лишь хорошо,
Когда кому-то очень плохо.

Не слышат они голос Бога,
Что подает примеры им.
Себе берут всего и много,
Чтоб не досталось остальным.

При сходе доброго огня,
Всегда большая делегация.
Неважно Богу, какой веры,
Какого цвета, какой нации.

За всем присмотр Иудейский.
Внимательно закон хранит,
Израильский полицейский,
Закону – в жизнь не изменит.

Храмом владеют мусульмане,
Турецких старых две семьи.
Ключами двери открывают,
Всегда торжественно они.

Огонь приходит к православным,
В присутствии всех христиан.
У входа все стоят в кувуклию,
И иудей и мусульман.

Вот, видит Бог, что все собрались,
Все его дети, и он рад.
Дает он всем огонь, кто в храме,
Огонь течет рекой из врат.

Из рук он в руки переходит
И, растекается по свету.
Любой поверит в это чудо,
Здесь равнодушных сроду нету.

Тем самым Бог всем говорит:
«Круг зла порвите и обид.
От жажды мести душа тлеет,
А сердце ноет и болит».

«Тепло друг другу вы дарите,
И станет в Мире всем теплей.
Труду, добру, любви учите,
Чужих и собственных детей.

Мир холоден от зла и мрачен.
Решите трудную задачу,
Возьмитесь за руки друзья.
А, я Вас всех огнем согрею,
Да будет свет - отступит тьма».

- Но гордость, важность и амбиции,
Разных напыщенных вождей,
Не скоро даст объединиться,
Морям разрозненных людей.

Люди давно бы все обнялись,
В отличие от их патронов.
Но, заперты все люди в клетку,
Границ, налогов и законов.

И, остается Мир ничейным,
Хотя поделен четко он.
У всех Мир, за своим забором,
Забыли все, бескрайний он.

Когда-то в старь, турецкий воин,
Душу огнем тем исцелил,
И в Бога всей душей поверил,
И всем об этом говорил.

Он был гоним  и презираем,
Своими братьями тогда
И, спрыгнул с башни он на камни,
Но камни стали, как вода.

В Христа он сразу веру принял,
Угрозам всем наперекор.
Он был казнен тогда султаном…
И, лег с улыбкой под топор.

Зашли в кафе, перекусили,
Прибор трудился и молчал.
- Скоро летим, Антон, в Россию,
Скажи,  по Родине скучал?

- Ведь мы не так давно в дороге,
Признаюсь честно, не скучал.
Русским нужны на это годы,
Чтобы всерьез  он тосковал!

У нас, так много впечатлений,
Что не до скуки мне подчас.
Хотя, с семьей  бы повидаться,
Хотелось  очень мне сейчас.

Пошли ходить коллеги дальше,
Здесь есть неделю, что смотреть.
Ведь они скоро улетают,
Им бы увидеть все на треть.

- О чем задумался, землянин?
- О тестах думаю, мой брат.
Не однобоко ли все выйдет,
Неполноценно, невпопад?

- Ты не печалься, брат землянин,
Что в Турции, равно и здесь,
Уверен, тест будет приличный,
Патриотичный народ весь.

И тут, и там -  патриотичный,
А значит, с властью заодно.
Тут все нормально будет с тестом,
Не нами это решено.

Все шли и шли они судача
И, не заметив, как пришли,
К святой еврейской Стене Плача,
Утихнув, замерли они.

Народу много пред стеною,
Стоит качая головой.
Кто-то в ермолках, кто-то в шляпах,
А кто-то в шапке меховой.

У всех книжонки перед носом,
Все что-то шепчут в забытьи.
- Антон, они всерьез считают,
Что Богом избраны они.

- Особенно вон тот, что в шапке,
Средь лета ходит, в меховой.
Он не иначе избран Богом,
Герой с горячей головой.

- Ты не шути, мой друг, не смейся,
Хотя у них смешные пейсы,
Но это старый ритуал.
Ведь я для шуток и сарказма, повод тебе не подавал.

А то, что в шапке он средь лета,
Не догадаешься, не силься.
Тебе я дам на все ответы:
Он просто, год назад женился.

И, шапка эта меховая,
Его собратьям говорит:
Теперь ответственность большая,
На этом юноше лежит.

Была их вера до Иисуса,
Тора сплелась из древних вех.
Не против, и сам Бог, наверно,
Что они избраны из всех.

Но, им за это доставалось
И, достается, по сей день.
Везде за ними следом ходит,
Завистной ненависти тень.

- А ты, что скажешь, это правда?
- От части – да, как посмотреть.
Иисус не зря их землю выбрал,
Он мог, куда хотел лететь.

Но, он избрал их не случайно,
Евреи жили без границ.
Они считали Землю общей,
Для всех, без исключенья лиц.

Это основа той системы,
В которой мы сейчас живем.
Одним народом, с общей верой,
Мы в будущее все идем.

Но, люди бесом одержимы,
Себе, нарезав рубежи
И, к власти допустив режимы,
Погрязли в алчности и лжи.

Евреев гнали отовсюду,
Ведь знали – у них дома нет.
А, они могут жить счастливо,
Всем зависть затмевала свет.

Их Моисей сплотил и вывел,
Через пустыню, всех домой.
От Египтян, что их изгнали,
В пески,  навек найти покой.

Вот, так пинали их по свету,
Могли бы до сих пор пинать,
Ведь людям свойственна ошибка,
Добро за слабость принимать.

Законы все подобны дышлу,
Для их защиты – нет законов.
Последней каплей горя стала,
Потеря многих миллионов.

Во время Гитлера правленья,
Пик бесовского проявленья.
За малым не сгорели все,
На чертовом вертеле.

Разъела кожу от слез соль,
Невыносимо терпеть боль.
И, возраженья не приемля,
Они пошли в родные земли.

Себе страну огородили
И, несказанно удивили,
Всех тех, кто их уже не ждал,
Всех тех, кто их давно забыли.

Они же, сильно изменились.
Их раньше били, а они не бились,
Все призывали к доброте.
Теперь их бьют, - ну, а они - вдвойне.

Прибор подал сигнал: «готовность»,
Лишь только начало темнеть.
- Ну, вот и все, зови корабль,
Пора в Москву теперь лететь.

Антон нажал нужные кнопки,
Дал повод к старту кораблю.
Стоял, смотрел в ночное небо
И, мысли  мыслились ему.

В бездонном небе звезд гирлянды,
Луна с обходом поплыла,
И светом скромным освещала,
Разных религий купола.
Она всем поровну светила,
Богатым, бедным, слабакам.
И тем, за кем большая сила
И молодым, и старикам.
И тем, кто в жажде мести тлеет
И тем, кто воевать устал.
Она любимцев не имеет,
Луна – фемиды пьедестал.
В отличие от людской – продажной.
И, мировой, и арбитражной,
Районной, местной, областной,
Сам черт, забыл уже какой.

Антон стал думать о насущном,
Перед полетом в край родной.
Нутром предчувствовал он встречу,
С большой, великою страной.

До справедливости, в которой,
Так далеко, как до Луны.
Она во сне лишь, может сниться, -
Если ты можешь видеть сны.

И вот, как раз корабль спустился,
Антон им точку указал.
Обоих быстро, незаметно,
К себе на борт уже поднял.

Пару минут почти продлился,
Уже знакомый карантин.
Зашли, обнялись, рассказали,
Что довелось увидеть им.


Глава сорок девятая.
Москва, Родина.



Вышли на курс, пошли на ужин.
Должны  успеть они поесть,
Пока летит в Москву корабль,
Чтоб сытыми  на Землю сесть.

Антон ел жиль с чудо-грибами,
Сальжу с туземной колбасой.
Яичницу так называли,
По типу нашей, с ветчиной.

Поели сытно, чай попили, Материанцы говорили,
О чем-то дальнем, неземном.
Антон сидел, молчал и думал,
Про выход скорый их вдвоем.

Во тьме, как ветром из мангала,
Раздуло тысячи углей
И, по пространству разбросало,
Все это множество огней.

Внизу клубилась и бурлила,
В обычной суете Москва.
Словно огромный торт делили,
Трассы ее на сектора.

Как провода, все эти трассы,
А в них, летят словно частицы,
Неся людей с суровым взглядом,
Сжигая воздух колесницы.

Усталость жить в бескрайнем стрессе
И, в адских пробках без конца -
Причина раннего инфаркта,
Ну, и суровости лица.

Москва давно слезам не верит,
Она бездушна и богата.
А, кто не спрятался, - простите,
Москва, увы, не виновата.

И каждый день приносит в жертву,
Себе кого-нибудь она.
На выходные отпуская,
Всех, кто неделю отпахали,
За город – подышать сполна.

Стандартно опустились в город,
В тихом дворе, у детской горки.
- Явились и не запылились,
Начал Василий с поговорки.

Метро еще было открыто,
В центр поехали они.
Мелькали змейками чудными,
В тоннеле желтые огни.

Люди в вагоне подсказали,
Где выйти и найти отель.
В метро уже было не тесно,
Спала дневная канитель.

Отель нашли и сняли номер,
Обмылись, каждый лег в кровать.
За день так много находились,
Обоим уж хотелось спать.

- Антон, ты спишь?
- А, что, Василий?
- Да, я почти уже уснул.
Забыл, прибор ведь не включили.

С кровати встал, и сел на стул.
Портфель поставил на колени,
Прибор включал и всласть зевал.
- Вот, все в порядке, - лег обратно,
Антон к тому моменту спал.

Вассебруил лежал и думал,
Внезапно сон его пропал,
О том, что миссия в финале
И, как он нервами устал.

Ведь там, откуда он, считают,
Эту поездку – верхом риска.
По их оценкам безопасность,
Людей к нулю здесь, очень близка.

Особенно Израиль, Россия –
Вот зона риска для миссии,
Но, несмотря на все решил,
Миссией стать Вассебруил.

Он чувствовал желанье Бога,
Чтоб он в один из светлых дней,
Вдаль сделал шаг, от своего порога,
Шаг, для спасения людей.

Он свято верил, что вернется,
Что не допустит Бог беды,
В краю оранжевого солнца,
Кормящей жизнь, большой звезды.

Несколько дней ещё в России,
Два дня в Москве, и на Кавказ.
Вернем домой, к семье Антона,
И, в путь обратный, дом ждет нас!



Глава пятидесятая.
С Божьей помощью.



Так, в невесомости из мыслей,
Птицей парил Вассебруил
И, сон тяжелые ресницы,
Словно мосты соединил.

Он провалился в сон бездонный,
Бескрайний, будто бы вся жизнь,
То вниз планировал на крыльях,
А то взлетал, куда-то ввысь.

Мелькали разные картины,
О том, что было и прошло,
Но, что-то сердце в груди стыло,
Холодный ветер летел мимо,
Рвал облака своею силой…
На горизонте было зло.

И грозовыми облаками,
Большими черными клубами,
Как декорацией из драмы,
Весь белый свет заволокло.

Вперед лететь – очень опасно,
Назад вернуться – там он был.
И, крыльями махнул навстречу,
Своей судьбе Вассебруил.

Вошел в грозу, холодный ветер,
Его со всех сторон трепал,
И, вдруг, разряд огромной силы,
Словно стрелой в него попал.

И в этой вспышке крайне яркой,
Перед паденьем камнем вниз,
Успел увидеть он мгновенье…
Мгновенье, под названьем – жизнь.

Открыл глаза, пошевелился,
Не крыльев, не грозы, уж нет.
В окно тихонечко прокрался,
Нового дня не яркий свет.

Но, почему же так слезились,
Как обожжённые глаза?
В них словно тучи проносились,
Расплывчатые образа.

Лежал он, и спокойно думал,
О чем поведал ему сон.
«Что-то плохое скоро будет».
Почти не сомневался он.

Антон ворочался, крутился,
Из сна, сквозь сон он выходил,
Рядом сидел уже в одежде,
Задумчивый Вассебруил.

Всплыл, будто дайвер на поверхность,
Антон из сонной глубины.
- Доброе утро, брат Василий.
Скажи мне, спал сегодня ты?

- Доброе утро, мой землянин,
Я сам не знаю, толи спал,
А, толи птицею над жизнью,
Среди большой грозы летал.

Про сон, Антону рассказал он,
Решили осторожней быть,
Антон, вдруг вспомнил о Марии,
Взял телефон и стал звонить.

Василий отошел тактично,
К полураскрытому окну,
Стоял, смотрел он безразлично,
На безразличную Москву.

Зашли позавтракать в ближайший,
Что им попался ресторан
И, за едой все обсуждали,
Не хитрый, в общем, дневной план.

Антон хотел в прокат машину,
Василий не давал добро.
- В пробках бескрайних дышать гарью?
Нет уж, давай-ка на метро.

Проедем станцию - другую,
Выйдем, квартал – другой пройдем.
Затем опять нырнем в подземку,
Так, за день всю и обойдем.

На том, друзья и порешили,
Уж, за спиною ресторан,
Деньгами счет большой закрыли
И, начал исполняться план.

Все шли и шли они куда-то,
В буквальном смысле – наугад,
Как будто в старой русской сказке,
Пошли, куда глаза глядят.

Во всей Москве, лишь эти двое,
Могли себе позволить так:
Идти вперед, словно бесцельно,
Хоть цель их – вовсе не пустяк.

Все остальные шли с опаской,
Куда-то, где-то опоздать,
Для многих время – это деньги,
А их,  не хочется терять.

Обед прошел в кафе приличном,
На перекрестке двух проспектов.
Шумел в нем, очень, ближний столик,
При обсуждении аспектов,
Из разных социальных сфер.

Что ели быстро, не в пример,
Своим, по столику соседям,
Что обсуждали столько тем,
С прозрачной жидкостью в графине,
Известной здесь, наверно всем.

И, рост цены на коммуналку
И, хитрый транспортный налог.
- Ведь надо же! Кричал патлатый.

- И, кто ж додуматься так смог?!
Теперь на топливо цены им
И, вовсе будет не сложить.
Вот, хитро-сделанные черти!
Чуть веселее станем жить.

Поели борщ, картофель с мясом,
Запили чаем, и пошли.
А те, за столиком, надолго,
Похоже, там приют нашли.

- Когда спиртным в кафе торгуешь,
Другая прибыль там совсем.
Но, и другая атмосфера,
От пьяных множество проблем.

- Но почему? В Стамбуле, видел,
В Израиле, ведь есть кафе,
Которые спиртным торгуют,
Торгуют им у вас везде.

- Везде, ведь, нет такой свободы,
Такой свободы, как у нас.
Здесь независимость и гласность,
Ты слышал там народа глас.

Так, и сидит наш гордый русский,
В кафе свободно водку хлыщет.
И, независим глас народный,
От них, ведь, мало, что зависит.

Так, за насущным разговором,
Дошли до станции одной.
Спустились, схему посмотрели.
- Идем с тобой по кольцевой.

- Ага, по замкнутому кругу.
Заулыбались оба друга,
Улыбкой искренней друг другу,
Продолжили вперед шагать.

В толпе, что стала нарастать,
Воде подобно прибывая,
Несла вперед, слегка качая,
А иногда, могла толкать.

И, думал про себя Василий:
«Что скоро нужно расставаться,
С Антоном, ставшим ему другом,
Мне улетать, ему остаться».

Звук торможенья электрички,
Похож на штурмовик в пике.
Антон с Василием стояли,
У каждого, журнал в руке.

Качнуло ветром от вагона,
У хиппи справа, прядь волос
И, запах шпал и подземелья,
Почувствовал Антона нос.

Зашли в вагон, с таким же звуком,
Состав умчался в темноту.
Друзья сидели на сиденьях,
Смотрел Василий в пустоту.

В каком-то тягостном предчувствии,
Последний час он прибывал,
То неподвижно смотрел в точку,
Смотрел и даже не моргал.

То, вдруг, глазами нервно шарил,
Будто кого-то очень ждал,
Будто кого-то хотел видеть,
Искал, искал, искал, искал.

- Нам выходить на пересадку.
Сказал товарищу Антон.
Но, тот его словно не слышал,
Смотрел куда-то молча он.

Прилип он взглядом к человеку,
Который заходил в вагон.
- Нам нужно ехать с тобой дальше.
- Как скажешь. Вымолвил Антон.

Толпа зашла в вагон, расселась.
Кому-то выпало стоять,
Кто-то копался в своих мыслях,
А, кто-то предпочел читать.

- Василий, объясни, в чем дело,
Ты напряжен, здоров ли ты?
- Со мной в порядке все, коллега,
Я объясню, чуть потерпи.

Вон, в стороне стоит мужчина,
В синей футболке, у окна.
Я его лик во вспышке видел,
В финале утреннего сна.

Давай поближе продвигаться,
Мне нужно мысли его знать.
Да, не смотри так, стой спокойно,
Вниманье, чтоб не привлекать.

Продвинулись вперед,
Василий, сейчас стоял возле него.
Почувствовалось торможение,
Подходим к станции метро.

Мужчина начал продвигаться,
Поближе к выходу, к дверям,
Василий подмигнул Антону:
- Ну, что, пойдем, пора и нам.

Где-то на станции здесь – смертник.
Шептал Василий, словно вор.
И, скоро тут теракт случится,
А, это - акта контролер.

Я, разыщу где исполнитель,
А ты, за этим проследи.
Он может, и по телефону,
Взрыв, если что произвести.

Василий стал, напряг весь разум,
Глазами всю толпу пилил,
Как вдруг, он девушку заметил,
Стоящую возле перил.

Девчонка с горного аула,
Стройна, красива, молода,
Была беременна, как будто,
Зажав в ладони пластик пульта,
Кого-то явно тут ждала.

Василий думал:
«Кто ж, так рано, тебя заставил умереть,
И вместо жизни, там, под платьем,
Пригреть безжалостную смерть».

А, в это время, бес в футболке,
Ей показался на глаза,
И в уголках глаз заблестела,
Ее хрустальная слеза.

Отродье отходило дальше,
Чтоб не погибнуть вместе с ней,
Кругом текли потоком люди,
Он слышал голоса детей.

Убийца отошел подальше,
Антон стоял чуть в стороне.
В руках, урод, держал мобильник,
Антон готовился к войне.

Девчушка, всхлипывая  носом,
Ладошку подняла к груди…
Из-под земли вырос Василий,
Сказал: - Не надо, не губи.

Успел ее, на всякий случай,
За руку очень нежно взять.
Девчонка пала на колени
И, громко начала рыдать.

Антон стоял довольно близко,
Во все глаза за ним следил
И, лишь безбожник шевельнулся,
Руку его перехватил.

Поняв мгновенно, что сорвалась,
Вся операция у них,
Он побежал вперед не медля,
А все подумали: «Вот псих».

Василий подошел к патрульным,
За службу, руки им пожал,
И мысли нужные обоим,
По факту данному, раздал.

На выходе, стоял сообщник
И, все на камеру снимал.
Потом спокойно развернулся
И прочь от туда зашагал.

К исходу дня, того в футболке,
Все попросили рассказать,
Люди с железными руками,
А им, не смог он отказать.

Патрульных звонко наградили,
Потом, на красочном параде.
Но, ведь на веки не исчезли,
Плохие тетеньки и дяди.



Глава пятьдесят первая.
Свет в конце тоннеля.



Вышли на свет, словно из ада,
А всем там, было невдомёк,
Их жизнь на волоске висела,
Почти задуло огонек.

Пошли вперед, дышать хотелось,
Дышать поглубже, и молчать.
Слова застыли в сухом горле,
Мозг начал все осознавать.

Прошли квартал, остановились,
Обнялись крепко, как родня.
Ресницы влажные искрились,
От солнца, полного огня.

- Спасибо, брат родной!
- Ну, что ты.
Тебе, Антон, спасибо, брат.
- Ты спас их всех!
- И ты спаситель, спаситель душ,
Добра солдат.

Все мимо шли, и улыбались…
Двое обнялись, и стоят.
- Совсем бесстыдство потеряли?
Спросил милиции наряд.

Проверив важно документы,
Сержант, губу чуть прикусил.
Проехать с ними до участка,
Для выяснения, предложил.

- А, в чем проблема, объясните?
- Нет регистрации у Вас.
- Так, это мы сейчас исправим,
Сто баксов, лишних, есть у нас…

Уж дело к вечеру подходит,
Они добрались в номер свой,
Легли в одеждах на кровати,
Под кровлей обрели покой.

Ужин заказывали в номер.
По новостям узнали факт,
Что два патрульных, два героя,
Предотвратить смогли теракт.

- Антон, ты знаешь, был и третий…
Жаль, я его не разглядел.
Какой же всё-таки ужасный,
У Вас творится беспредел.

Тут вдруг, прибор запел сигналом,
- Ну, наконец-то, все собрал.
Антон пошел купаться в ванну,
Василий в мыслях прибывал:

«А, где же был тот самый, третий,
В чем его функция, задача.
И, видел ли, он нас с Антоном,
На фоне общей неудачи?»

Он перевел прибор в режимы,
Второй классической системы,
Которой завтра предстояло,
Пройти сквозь каменные стены,
Большого, старого Кремля.
Самой большой в Мире державы,
Планеты с именем Земля.

Антон из ванной вышел бодрый,
Василий уже крепко спал,
Укрыл его он покрывалом,
Кроссовки аккуратно снял.

А, сам не мог уснуть он долго,
Покой не приносила ночь.
Уснул под утро, снилась Маша,
Сыночек снился, снилась дочь.



Глава пятьдесят вторая.
С утра.



Проснулись. Утро было добрым.
Сухость во рту, хотелось пить.
Уж больно много им обоим,
Вчера случилось пережить.

А, солнце теплыми лучами,
Грело всех тех, кто был под ним,
Лето, лишь только начиналось,
Хотелось быть подольше с ним.

Оно, как символ процветания,
Дарует всем тепло, расцвет,
Чтоб возвратиться к увяданию…
Таков закон – другого нет.

И мчится этот цикл по кругу,
Словно метро вокруг Москвы,
А мы в нем, просто пассажиры,
Рано иль поздно выйдем мы.

Мы рано или поздно выйдем,
Кто-то другой в вагон войдет
И, может, сделает жизнь лучше,
Дай Бог, им в этом повезет.

Ну, а пока все, как и прежде,
Выходим утром на пути,
Не зная, что нас ждет сегодня
И, сможем ли домой прийти.

- Доброе утро, мой землянин.
- Доброе утро, дорогой.
- На, выпей сок.
- Нет, я не буду. Он весь химический такой.

- Вот, есть нарзан, его отведай.
- Он тоже, сделанный рукой.
Куплю воды я, в магазине,
Ценю желудок, очень свой.

- Тебе, мой брат Материанец,
Мне очень трудно угодить.
Так, ты от жажды тут погибнешь
И, как потом мне дальше жить?

- Ну, да, здесь выбор не великий.
Как не крути, - а помирать.
От химии, или от жажды,
Одно из двух – нам выбирать.

- Да ладно, все не так уж плохо,
Вон, в магазине есть вода.
- Ну, да, конечно, ты уверен,
Что будет там она всегда?

Еще лет двадцать, может тридцать,
Такими темпами, и Вы,
Запасы все к нулю сведете,
Прозрачной, питьевой воды.

- Ну, все, не порть мне настроение,
Мне так хотелось жить с утра.
- Тогда, пора идти на завтрак.
- Пошли туда, где и вчера.

Пойдем, конечно, я не против,
Он рядом здесь, почти напротив.
Там вкусно кормят, и там тихо.
- Ага, зато считают лихо.

- Ведь деньги есть, и нет проблем.
- Дай Бог бы, жить так людям всем.
- Может, и даст, надо стараться.
Пошел я в ванну, умываться.

Антон спросил его во след:
- У Вас совсем, проблем там нет?
- Конечно, есть, но не такие.
Так, социально-бытовые.

Но, все решается там быстро.
На это есть отдел министров,
Которые живут, как все
И, все решить могут вполне.

Антон сказал:
- Вам повезло.
Теперь тебя, брат, занесло,
В Землю сплошного невезенья.

Здесь очень медленно идут, какие-либо измененья,
А их с надеждой ждут и ждут.
Меняясь, словно на посту,
Бесчисленные поколенья.

- Мы Вам поможем все ускорить.
Есть шанс у Вас, с бесом поспорить
И, отстоять в борьбе той Землю.
Иной позиции, Антон, я не приму, и не приемлю.

- А, если насмерть надо биться?
- Ладно, не будем о плохом…
Пора мне умываться, бриться.
Настанет час – не подведем.

- Прошедший день – тому примером,
Вчера наглядно послужил.
Был ты, добра легионером,
Всю жизнь, на карту положил.

- Я это, без тебя б, не сделал.
Ты мой коллега, ты мой друг.
Ну, все, отстань, пойду, умоюсь,
С лица колючий сбрею пух.

- Так, и сказал бы откровенно,
Что очень хочешь в туалет.
Ты пританцовываешь, друг мой
И, плохо спрятан твой секрет.

- Еще хотя бы одно слово,
Меня сказать заставишь ты,
И я без комплексов, по дружбе,
Тут же наделаю в штаны.

- Да, я-то, что? Иди, конечно,
Ну, сколько можно танцевать.
А-то, еще потом придется,
Тебе одежду покупать.

Он убежал, захлопнув двери,
Антон  улыбчивый лежал,
За столь короткий срок, он Васю,
Любил, и очень уважал.

Позавтракали в том же месте,
Была там вкусная еда.
Теперь их, Красная ждет Площадь,
Прибор включить, пришла пора.

Добрались в центр, площадь близко,
По средствам быстрого метро,
В море бурлящего народа,
Кого в себе таит оно?

Кто в этот раз в его течении,
Готовит смертоносный план?
С мечтой о Рае, наслаждении,
В бескрайнем, мрачном заблуждении:
Что смерть он примет ради веры...
Но это, просто лишь обман.

Ведь Бога нет в таких деяниях,
В таких поступках только бес.
Чей-то кровавый, адский бизнес,
В деньгах, банальный интерес.

И, обработанный фанатик,
Во что-то верит до конца.
В руках Шайтана, стал он пешкой,
Фигуркой малой, без лица.

Он зло вперед на шаг продвинул,
На зло последует ответ.
Так, шаг за шагом зло крепчает,
И смотришь, злу, уж края нет.

Не жаль ему себя – понятно.
Для единиц, он стал герой.
Но горе, в люди выпуская,
Он одного не понимает:
Оно ведь, рано или поздно,
Ворвется и к нему домой.

Так шел Антон, и молча думал,
Река несла его наверх.
В толпе о чем-то говорили,
Был слышен шепот, шутки, смех.

Вынес наружу эскалатор,
На свет, из мысленных глубин,
Василий шел спокойно рядом,
Планеты Ки, он гражданин.

До Красной Площади шли молча,
Город своею жизнью жил,
Возле музея, перед нею,
Включил прибор Вассебруил.

Пошли по площади, смотрели,
Вокруг на все, по сторонам.
Видели много Кремля стены:
Позор и славу, боль от ран.

История страны великой,
Ковалась, будто бы клинок.
Из пламя – в лед, и вновь под молот,
Потомкам, будущим урок.

Обедали в Ряду Охотном,
Охотно съели весь обед.
Люди вокруг, всем светит солнце,
В большом и маленьком оконце.

И, улыбнешься вдруг нечаянно,
Когда представишь, так, случайно:
На сколько Мир был бы прекрасен,
Если в нем не было бы бед.

До вечера они ходили.
Гос. Дума и Охотный Ряд,
Мимо Огня, где в карауле,
Солдаты, замерев, стоят.

Прибор трудился, наполнялся,
Особой, тайною пыльцой,
В кафе зашли они на ужин,
Играла музыка, пел Цой.

Во время ужина общались,
О не простой судьбе России
И, о своих поездках дальних,
О завершении миссии.

О том, что, так или иначе,
Они ведомы волей Бога
И, что последний шаг остался,
Им до финала, до итога.

Но, что-то странное творилось,
В душе, у каждого из них.
Тревога птицей в клетке билась,
Ей был пропитан каждый миг.

Хоть вслух о том не говорили,
Но каждый то осознавал.
В глубинах своего сознанья,
Причину этому искал.

Пошли опять они на Площадь,
Везде подсветка, красота.
У каждой башенки, у храма,
У пешеходного моста.

Там, в мавзолее из гранита,
Лежит духовник пролетарский,
Со стороны на все взирают,
Коллеги – Минин и Пожарский.

Четыре сотни лет назад,
Пришлось им Ратно потрудиться.
Тогда, Руси, чтоб сохраниться,
Все же пришлось объединиться.

Тогда они еще не знали,
Представить даже не могли,
Что тот же выход, чтобы выжить,
Будет у всех людей Земли.

Прибор изрядно потрудился,
До поздней ночи он молчал,
Задачу, видно не простую,
Упорно очень он решал.

Но, вот решил, запел сигналом,
Вздохнули с легкостью друзья.
- Ну, наконец-то, все собрали!
В финале миссия моя.

Пришли в отель, собрали вещи
И, сдавши номер, ушли в ночь.
Время пришло призвать корабль,
Да улететь отсюда прочь.





Глава пятьдесят третья.
Москва – бай, Кавказ – хай.


Нашли уютный, тихий дворик,
Корабль вскоре их унес.
Своей огромной, умной силой,
Над сонною Москвой вознес.

Смотрел Антон вниз не моргая,
На эти россыпи огней.
Столицу, с Богом покидая
И, одного только желая:
Чтоб Бог, за важными делами,
Не позабыл совсем о ней.

Весь экипаж с волненьем слушал,
О происшествии в метро.
Все сразу с мыслей своих сбились,
Всем кошки, заскребли нутро.

Про это слышали, и знали,
Но в основном со стороны.
Их словно холодом коснулись,
Пальцы костлявые войны.

В себя пришли, заулыбались,
Был свет от радости из глаз.
За встречу, крепко так обнялись.
- Летим обратно, на Кавказ.

Сказал Василий экипажу.
- Везем Антона, мы домой,
Вернем Марии, мы пропажу.
Дай обниму тебя, друг мой!

И, он обнял Антона крепко,
Его он, очень полюбил.
Корабль, меж тем, стрелою быстрой,
По небу темному скользил.



Глава пятьдесят четвертая.
Прощальные слова.



- Садись, Антон, меня послушай,
Ведь скоро расстаемся мы.
Минут пятнадцать, может двадцать,
И борт коснется наш, Луны.

Один ты спустишься на Землю,
Я, все пока, сделал на ней.
Ты дальше будешь жить, как прежде
И, помнить будешь про друзей.

В нашем лице, три верных друга,
Преподнесла тебе судьба.
Помочь делами и советом,
Сочтем за честь, тебе всегда.

Про фонотрон, в твоем кармане,
Ты знаешь далеко не все.
Я расскажу, настало время,
Достань, пожалуйста, его.

Антон достал прибор заветный,
Василию его подал.
И тот, неспешно и доступно,
Порядок действий рассказал:

- Для нас, любое сообщенье,
Ты говоришь на микрофон,
Вот эти кнопки нажимаешь
И, все отправит фонотрон.

Там, на Луне, большая база,
Туда садились уже мы.
На ней, есть мощный ретранслятор –
Отправит нам, сигнал с Луны.

И, точно так же, сообщенья,
От нас ты сможешь принимать.
Для этого, вот эти кнопки,
Ты должен будешь нажимать.

Прибор подзаряжать не нужно,
Питается от света он.
Я дам тебе на всякий случай,
Еще, такой же фонотрон.

И, вот, держи, моя кредитка,
Она уже мне не нужна.
Не привлекай сильно вниманье,
В ней нет лимита, то есть дна.

А, если снова, вдруг, когда-то,
На Землю высадимся мы,
Ты нам, надеюсь, не откажешь
И, дашь по-дружески взаймы.


Заулыбались оба друга,
Антон в смущении пребывал.
Он все, о чем сказал Василий,
Осознавал, запоминал.

И, вот уже огни мерцают,
Внизу, с вершины Машука,
Родной поселок под ногами,
Лежит между двумя горами.
Прощание. В руке рука.

- Удачи Вам, друзья, счастливо,
Я очень рад, что знаю Вас.
Вы сообщайте результаты,
О том, что в будущем ждет нас.

Я буду ждать, и ждать с волненьем,
Ваших ученых резюме.
Меня касается все лично,
Волнуюсь я, тревожно мне.

- Я сообщу, не сомневайся,
Носи с собою фонотрон.
Ну, вот и все, пора прощаться,
Будь счастлив и здоров, Антон.

Он перешел черту портала,
Вассебруил махал рукой.
Одна часть сердца ликовала,
От возвращения домой.

Другая же, в тоске томилась,
Он на Василия глядел.
Душой, друг к  другу, каждый крепко,
Крепче, чем думал, прикипел.

Понесся диск, к Земле уснувшей,
Антон смотрел все время вверх.
Слегка качнуло, остановка.
- Ну, слава Богу, есть успех.



Глава пятьдесят пятая.
Дома.



Портал исчез, ушел корабль,
Антон стоял в своем дворе.
На том же месте стоит «Опель»,
Трезор спит сладко в конуре.

Сел на порог Антон, и долго,
Смотрел на круглую Луну.
«Во сне ли, это все я видел?
Пойду, посплю, может пойму».

Переступил порог родимый,
И сразу в детскую пошел.
Покой души неописуемый,
На деток глядя, он обрел.

Поправил дочке одеяло,
Погладил их по головам.
Буд-то в душевном море ветер,
Дал хода трепетным волнам.

Потом к себе пошел, разделся,
Мария, вроде бы спала.
Но, только лег под одеяло,
Глаза открыла, обняла.

- Здравствуй, Антон! Какое счастье!
Вернулся, Тоша мой родной!
Ты не голодный?
- Так немного, но это завтра, зайчик мой.

- Ну, как поездка?
- Все нормально и, даже классно, так скажу.
Потом подробности, все завтра,
Дай, на тебя я погляжу.

Слова влюбленных заглушает,
Своеобразный сердца стук.
Понять друг друга помогают,
Прикосновенья губ и рук.

Друг друга поняли прекрасно,
В ту ночь, Мария и Антон,
Под утро их накрыл, как пледом,
Счастливый, безмятежный сон.

Лучами солнца день игрался,
Антон приятно просыпался,
Словно из сказки выходил.
В которой, пыль Луны стояла,
Крыши Пекина, Вассебруил…

Открыл глаза и глядя в точку,
Осознавал, что дома он.
И, словно снилось, все что было,
Теперь, так много знает он.

Поднялся, в доме было тихо,
Все разошлись, кому куда.
Женой заботливой на кухне,
Оставлена была еда.

Антон побрился, ванну принял,
Родителям своим звонил.
Во время завтрака, вдруг вспомнил,
Как с ним тут, ел Вассебруил.

«Где ты сейчас, мой друг хороший,
Летишь, наверное, домой.
Увидеться ль, еще когда-то,
Нам доведется, брат, с тобой?»



Глава пятьдесят шестая.
Пути Господни неисповедимы.



Он кушал завтрак свой со вкусом
И, между прочим, размышлял.
Увидеться придется скоро,
Но, он про то, еще не знал…

Не знал он так же, что патрульный,
В тот день еще деньжат срубил.
За их проверку документов,
Кто-то немало заплатил.

А, этот кто-то, был тот самый,
Что камерой в метро снимал.
Стоял, возле кафе напротив,
Сержанта с нетерпеньем ждал.

И, тот пришел, присел за столик,
Назвал объектов реквизит.
И, был он счастлив – три тысячи баксов!
Ушел довольный – паразит.

Сказал еще, в каком отеле,
У них оплачен был ночлег.
С утра, уже следил за ними,
С недобрым взглядом человек.

Водил он их до поздней ночи,
Во двор завел, и упустил…
Теперь, сидел он в самолете
И, с адресом листок крутил.

В порту его, уже встречали,
С желаньем мстить, приехал он.
Все про Антона они знали,
Но, спал тогда еще Антон.



Глава пятьдесят седьмая.
Покой нам только снится.



Антон оделся, сел в машину,
Решил поехать денег снять.
Всем близким и родным подарки,
Настало время покупать.

Спокойно так, когда есть деньги.
Уверенность в грядущем дне
И, Мир становится светлее,
Все радует тебя вполне.

Богатство, прямо, как наркотик,
Что боль способен притупить.
Словно волшебный, добрый доктор,
Вам приписал очки носить.

Очки, конечно не простые,
С волшебным, розовым стеклом,
Через которое все видишь,
Немного под другим углом.

Он деньги снял, купил подарки,
Назад пора была идти.
Дочка, из школьной первой смены,
Домой должна уже прийти.



Глава пятьдесят восьмая.
Враг у ворот.


Подъехал к дому. Что за новость?
Джип у его ворот стоит.
В нем человек с недобрым взглядом,
Кавказской внешности сидит.

Чуть позабытая тревога,
Забилась птицей в клетке вновь,
Очки волшебные исчезли,
В висках пульсировала кровь.

Предчувствие большой проблемы,
Вихрем кружилось в голове.
Но, он себе сказал: «Спокойно»
И, сделал шаг к своей судьбе.

- В чем дело, друг? Здесь не стоянка.
Только успел ему сказать.
И, ствол увидел пистолета…
Но, смог себя он в руки взять.

Антон в испуге озирался.
«Дите вот-вот придет домой,
Мне срочно нужно что-то делать»…
Рискнуть решил он головой.

Но, голос грубый и надменный,
Ему сказал: - Ты дочь не жди.
Она у нас, пока побудет,
Чтоб был сговорчивее ты.

Ноги из ваты подкосились,
Он еле-еле устоял.
Смотрел вперед и плохо видел,
Он думал и не понимал.

- Сейчас присядь ко мне в машину,
Мы просто будем говорить.
Не забывай, что ты решаешь,
Будет ли дочка твоя жить.

Антон повиновался молча.
Ему хотелось убивать,
Но, от бессилия и гнева,
Он мог сейчас только рыдать.

Он не рыдал, сидел спокойно,
Смотрел записанный сюжет:
Вассебруил, метро, девчонка
И, как он свел теракт, на нет.

- Его найти мы не сумели,
В отличие от тебя.
Ты отыскать его поможешь,
Коль дорога тебе семья.

Скажи где он, что он за птица
И, как же вышли вы на нас?
Иль крысой хитрой затаился,
Подлый предатель среди нас?

- Это случайное знакомство,
В метро народу миллион.
Девчонка юная рыдала
И, успокоил ее он.

Не знаю, кто на кого вышел,
Мы вместе провели два дня.
Он плохо говорит по-русски,
Проводником нанял меня.

Кто он, откуда, я не знаю,
Чем вам дорогу перешел.
Тут, просто заработать денег,
Случай удобный я нашел.

Верни, прошу, мне дочь обратно?
Это ошибка, вероятно,
Здесь не найдете вы его.
И, зря калечите вы душу, дитя, ребенка моего.

- Чужого, так не обнимают…
И, показал другой сюжет.
- Он помешал убить неверных,
Уверен, знаешь ты ответ.

Антон смотрел, как на экране,
Он Васю крепко обнимал,
И, как патрульный, с умным видом,
Их документы проверял.

- Я понял все…
Где моя дочка?
Мне нужно время…
Как она?

Вы обращайтесь с ней помягче,
Скажите ей, что вы родня…
Что скоро я за ней приеду…
Да, очень скоро буду я.

- Она среди детей, в ауле.
Там, под Эльбрусом, хорошо.
Ждет папу в гости, вместе с дядей,
А главное, жива еще.

Вот тебе номер телефона,
Найдешь его – сразу звони.
Чтоб дочь, с ума там не сходила,
Смотри, резину не тяни.

Напомню я на всякий случай:
Вдруг, если что пойдет не так,
Семью свою ты потеряешь…
- Довольно, хватит! Не дурак.






Глава пятьдесят девятая.
Один.


Враг укатил. Антон остался,
С дырой, зияющей в душе,
Он понимал, что оказался,
Сейчас на крайнем рубеже.

Загнал машину за ворота,
В дом забежал, взял фонотрон.
Вернуться друга из полета,
Звал в угол загнанный Антон.

Вассебруил в минуты эти,
С Луной простившись, вдаль летел,
И двигался ему навстречу,
Бездонный, звездный беспредел.

Как вдруг, экран на фонотроне,
Ему посланье передал,
О том, что страшное случилось,
Что друг Антон в беду попал.

«Вот почему чувство тревоги,
Не покидало нас тогда.
Все же нашелся некто третий,
И вслед за ним пришла беда.

Как жаль, что в метрополитене,
Его тогда я не нашел,
Что смог с толпою он смешаться
И, беспрепятственно ушел.

Теперь огромные проблемы,
Оплошность эта нам несет…»
- Мы возвращаемся на Землю!
Осуществляйте разворот.

Он объяснялся с экипажем,
Корабль делал поворот,
У всех печаль была на лицах:
На старте, прерванный полет…

Послал Антону сообщенье:
«Двести минут – и, я с тобой.
Держись Антон, мы все исправим,
Мы сможем, верь, товарищ мой».

Антон сидел мрачнее тучи,
Хотелось волком ему выть,
Не знал, как все это Марии,
Он сможет позже объяснить.

Так медленно ползли минуты,
Детей он слышал голоса…
«Эх, не сойти с ума совсем бы,
За долгих этих три часа».

Вот, уже время истекало,
Что намечал Вассебруил,
Антон во двор побрел угрюмо,
Ногою дверь, в сердцах открыл.

С надеждой всматривался в небо,
Хотел увидеть силуэт,
Но в небе было все спокойно,
Там никого и близко нет.

И тошнотворное волненье,
Зашевелилось вновь в груди.
Шептали губы: - Появляйся,
Давай родной, не подведи.


Глава шестидесятая.
Не один.


Он не подвел, он появился,
Антон, и не заметил, как.
Явился и не запылился.
Спросил Антона сходу: - Как?

Как он пришел, как вел себя он,
Что говорил, ребенок где?
- Давай зайдем мы в дом скорее,
Все расскажу сейчас тебе.

Зашли, присели, Вася слушал,
Антон ему повествовал,
О том, как было все, дословно,
Вассебруилу рассказал.

- Спасем ребенка, не волнуйся,
У нас на это хватит сил.
На ужин, будет уже дома,
Внушал покой Вассебруил.

- Спасибо, друг, тебе большое,
Что не оставил одного.
Мне тяжело и очень страшно,
За жизнь ребенка моего.

- Быть по другому, и не может,
Хватит меня благодарить.
Скажи, ты сообщил Марии?
- Не знаю, как ей сообщить…

- Если позволишь, ей все мысли,
Я осторожно передам,
Чтоб не было у нас истерик…
Не доверяю я словам.

- Согласен я, мой брат, конечно,
Слова сейчас я не найду.
Мне самому сейчас, так плохо,
Как будто скоро я умру.

- Все будет хорошо, поверь мне,
Мы скоро действовать начнем,
Пусть, лишь придет домой Мария,
И мы корабль призовем.

Ты им позвонишь, будет встреча,
Тебе позволят видеть дочь.
Затем, ты нас с ней обменяешь
И, улетишь оттуда прочь.

Ты, что же, там решил остаться,
Совсем один, среди зверья?!
Они тебя же растерзают!
Как жить на свете буду я?

- Поверь, Антон, я жить желаю,
Жизнь постараюсь сохранить.
Мне в помощь, столько технологий,
Не просто так, меня убить.

Тем временем, пришла Мария,
Калиткой стукнув в воротах,
С ней рядышком шагал сыночек,
С игрушкой новою в руках.

Василия увидев снова, была она удивлена.
- Привет Василий, рада видеть.
- Здравствуй Мария.
- Как дела?

Она взглянула на супруга,
А тот, глаза не поднимал,
Кольнуло сердце….. - Что случилось?
Он помолчал, потом сказал:

- Мария, есть у нас проблема.
Ребенка посади играть.
Василий все тебе расскажет,
Уверен, ты должна понять.

Супруга в комнату вернулась,
Тревожно бегали глаза.
- А, где Наташа? Их спросила,
И сорвалась из глаз слеза.

- Сейчас, Василию дай руку,
Расслабься, скоро все поймешь.
Да, не смотри так удивленно,
Ведь, я прошу об этом, все ж.

Мария, странно озираясь,
Смущенно руку подала,
Ее спокойно взял Василий,
Мария, сразу замерла.

С минуту, где-то продолжался,
Ей информации поток.
Затем, Василий разжал руку,
Антон принес воды глоток.

Она сидела безразлична,
Будто контужена была,
Чуть позже, тихо зарыдала
И, мужа крепко обняла.

Она узнала все про Васю,
Про их миссию на Земле,
Про похищение ребенка
И, что есть шанс у них вполне.



Глава шестьдесят первая.
Начнем!



- Давай, мой друг, звони на номер,
Начнем, пока еще не ночь.
Скажи, что я готов к обмену:
«Товарищ твой – на твою дочь».

Антон набрал обычный номер
И, полетели вдаль гудки.
«Алло» - ответил грубый голос,
«Что нужно, быстро говори».

Антон ответил: - Мы готовы.
Куда подъехать, где вас ждать?
На том конце долго молчали
И, приказали утра ждать.

- Ну, вот, а ты сказал на ужин!
Теперь придется ждать утра.
- Раз говорил – то, так и будет.
Вставай, нам улетать пора.

- Я фонотрон включу…
- Не нужно. Они сейчас не на Луне.
Летают здесь, над регионом
И, знают все уже вполне.

Пошли во двор, жена смотрела,
С такой надеждой ему в след,
Что всех врагов  ты одолеешь,
Пройдешь живым сквозь сотню бед.

Во двор, уже портал подали
И, братья в небо понеслись,
Две – три минуты карантина
И, с экипажем обнялись.

- Мы засекли звонок Антона,
Вот он, на карте абонент.
Друзья, наденьте спец. костюмы,
Лететь туда – один момент.

- Пойдем со мной. Позвал Василий.
Поможешь мне надеть костюм,
Его создал нам для защиты,
Великий, гениальный ум.

Этот костюм, ты уже видел,
Впервые я спускался в нем,
Ведь я не знал тогда, что мирно,
Друг друга мы с тобой поймем.

Когда я в нем, то мне не страшны,
Не нож, не пуля, не огонь.
Я замереть могу заставить,
Лишь только подниму ладонь.

- А мне костюм?
- Тебе не нужно.
Я справлюсь сам, один пойду.
- Я думал, что пойдем мы вместе,
Что ты задумал? Не пойму.

Ты говорил, что будет встреча
И, мне позволят видеть дочь.
Я был бы рядом, и возможно,
Хоть чем-то смог тебе помочь.

- Баттеатилл не все сказал нам.
Нет, время долго говорить,
Но я читаю его мысли:
Бандиты всех хотят убить.

Тот абонент, звонил повторно,
Своим, инструкции давал.
Их четверо в ауле горном,
Где за рекою перевал.

Мы с помощью своих приборов,
Все можем слышать и все знать,
Ну, вот и все, висим над ними,
Пора ребенка выручать.

Сейчас пошлем тревожный импульс,
Заставим суетиться их,
Волненье, страх неописуемый,
Накроет каждого на миг.

Особой звуковой волною,
Сейчас, мы обстреляли дом,
Ее мы можем так усилить,
Пока все не погибнут в нем.

Но, чтобы не убить ребенка,
Волну дозировать пришлось.
Ты не волнуйся, все в порядке…
Ага, ну вот, и началось.

Внизу открылась дверь у дома,
В машине загудел мотор.
Один, с биноклем, наблюдатель,
Поехал на бугор в дозор.

Тут же Василий вниз спустился,
Разведчиком во вражий двор.
Скрывал его от глаз соседей,
Высокий, каменный забор.

Он мыслью, лаять пса заставил,
Что спал спокойно в конуре,
Вот-вот появится хозяин,
Он ждал спокойно в стороне.

Вышел хозяин озираясь,
Все осмотрел по сторонам,
Из-под земли вырос Василий,
Взял за руку, сказал: Салам.

Мужчина вырваться пытался,
Глаза таращил, словно рак,
Вдруг, опустился на колени,
В позе раскаянья обмяк.

Василий знал уже, кто в доме,
Зашел, увидел тех двоих,
Они схватились за оружие,
Но замерли все в тот же миг.

Он взял двоих этих за руки
И, так прочистил мозги им,
Что все плохое позабылось,
В ушах играл Российский Гимн.

В одной из комнат был ребенок.
Наташа связана была,
Напичкана она снотворным,
Лежала тихо и спала.

А, в корабле, на мониторах,
Все это видели они,
Портал, с ликующим Антоном,
Лифтом поехал до земли.



Глава шестьдесят вторая.
Роковая оплошность.

Василий выходил из дома,
Ребенка на руках он нес,
Портала вспышка у калитки
И, лающий в испуге пес.

Антон, бегущий к ним на встречу,
Руки к объятиям раскрыв,
Полон эмоций, ликованья,
Про осторожность позабыв.

Через прицел все это видел,
С бугра смотрящий вниз стрелок.
В Василия с ребенком целясь,
Нажал он плавно на курок.

Буквально сшиб Вассебруила,
Пробитый пулею Антон.
Не пропустил к ребенку пулю,
В грудном кармане фонотрон.

Он не успел услышать выстрел,
Лишь видел Васины глаза.
Вдруг, свет погас, жгло болью спину,
Во тьме поплыли образа…

Второго выстрела не будет,
Луч с корабля стрелка сжег в прах.
Валендивал во двор спустился,
Нести Антона на руках.

На борт поднялись, поместили,
Антона в капсулу с водой
И, заморозили в ледышку.
- Что ж, заберем его с собой.

Наши врачи, надеюсь, смогут,
Антона к жизни возвратить.
Под силу им любой наш орган,
Вновь вырастить и заменить.

Как жаль, что уберечь Антона,
Не получилось нам друзья.
Вернуть ему жизнь и здоровье,
Теперь обязанность моя.

Вассебруил ребенка нежно,
За ручку маленькую взял.
Из памяти все, что не нужно,
Он аккуратно удалял.

Корабль плавно шевельнулся,
Поплыл к Антонову двору,
Внизу оставив людей странных,
Забор, собачью конуру.



Глава шестьдесят третья.
Радость и беда.



Мария дома находилась,
Вся не жива и не мертва,
Мысли клубком, как нити вились
И, кругом шла вся голова.

Тут, дверь открылась, на пороге,
С дитем стоял Вассебруил,
Держал Наташу на руках он
И, что-то Маше говорил.

Мария слов не разбирая,
К ребенку кинулась стремглав,
На свои руки забирая,
К груди трепещущей прижав.

- Жива, жива! Какое счастье!
Спасибо Вася, дорогой!
А, где Антон, что не заходит?
- Прости… Он не зайдет домой.

Ноги Марии подкосились,
Наташу отнесла в кровать
И, выслушав с волненьем Васю,
Не выдержав, стала рыдать.

Вассебруил очень старался,
Чтоб все Марии объяснить.
- Мы увезем его с собою,
Поверь мне, будет Антон жить.

Здесь на Земле, помочь не смогут.
Он, к сожалению убит.
В спину, из снайперской винтовки,
Пулей на вылет, он пробит.

- Скажи мне, как это случилось?
- Моя здесь, полностью вина.
Собой закрыл он свою дочку,
Благо ему, она жива.

Ему костюм, мы не одели,
Пускать его, мы не хотели,
А он, как чувствовал, как знал,
Словно ведомый был он Богом
И, мне навстречу побежал.

Мы все, в волнении забыли,
Что был четвертый на бугре.
Вот, он то, и стрелял в нас, Маша…
До слез обидно, горько мне.



Глава шестьдесят четвертая.
Ждать, надеяться, верить.



Нам сейчас лучше торопиться,
Везти Антона к докторам,
Путь впереди отнюдь не близкий,
Здесь время не союзник нам.

Вот, есть прибор для связи с нами,
Ты сможешь все, что хочешь знать,
Прибор питается от света,
Его не нужно заряжать.

Он показал, как сообщенья,
Ей отправлять и получать,
Кредитку ей отдал, с условием:
Вниманье, лишь, не привлекать.

- Для всех, Антон в командировке,
На месяц – два, там, как пойдет.
- А с гор никто к нам не приедет,
Беда к нам больше не придет?

- Там нет врагов, я точно знаю.
Этот вопрос теперь закрыт.
Но ты все время на чеку будь,
Чутье имей, как следопыт.

Мы, если что, всегда поможем,
Есть тут агенты, на Земле,
Ну, а теперь пора прощаться,
Корабль шлет сигналы мне.

- Что ж, до свиданья, добрый Вася,
Вам всем счастливого пути.
Вернется ль, нет, Антон на Землю,
Но Вы, должны его спасти.

- Спасем, и он к тебе вернется,
Все будет так, как я сказал.
Стал во дворе на диск блестящий,
Чуть вспыхнув, в сумерках пропал.

Пошла, как пьяная Мария,
Легла в кровать, обняв детей
И, до утра не получалось,
Сомкнуть заплаканных очей.

«Где ты сейчас, Антон, любимый?
Слезой застывшей летишь вдаль,
Вернешься ли ко мне, мой милый,
Снимешь с души моей печаль?»

Со светом дня, к ней сон спустился,
Дал ненадолго ей покой.
А где-то в космосе бездонном,
Материанцы шли домой…