С согласия Демиурга,
с молчаливого одобренья
всей небесной общественности
(а земной вопреки)
память томится запахом
абрикосового варенья,
чуть только забрезжат на западе
абрикосовые штрихи.
Униженный и обречённый,
без гражданства и без мандата
на право терзать бессчётно
несчастную эту страну,
потный день переваливается
через барьер заката,
утянув за собой пространство,
как мятую простыню.
Вечеру остаются
игры на голом матрасе.
Остывающее пепелище
с угольками внутри...
Учащаются глупые пробки
на автомобильной трассе,
прочищаются стереоглотки,
просыпаются фонари.
В домах, где гостит Всевышний,
зажигается долгая свечка.
Небосвод драпируется
сумеречным рядном.
И уже не одна душистая
пенсионерка-овечка
вершит променад по улицам
с благоверным своим овном.
Мой Z. закрывает скрижали,
именуемые "Подневник",
прячет в нагрудный кармашек
испытанное стило
и на мутную жизнь сераля,
как престарелый евнух,
смотрит без вожделения
сквозь матовое стекло.
Вечер - подобье большого
ухоженного вольера,
где каждой твари по паре,
как в Ковчеге у Ноя и К,
где кормят всем, чем угодно -
от шницеля до эклера,
и поят всем, чем угодно -
от бренди до молока.
Грекам - и тем не выдалось
так раскулачить Фавна:
сделать пустыню пажитью
и населить хлева,
чтобы не Тайной вечерей,
а совершенно явно
каждый из рода Ноева
мог преломить хлеба.
В сумерках и не высмотришь,
где тут самцы, где самки.
Впрочем, какая разница,
кто в этой клетке кто.
Главное - пьют, целуются,
строят воздушные замки
над заведомо несчастливыми
карточками "Лото".
Буйство мелкого бизнеса.
Все, кто не ест, работают.
Набивают спецы фалафелем
чрева горячих пит.
Болтливые парикмахеры
ловко по фену ботают,
превращая бальзаковских дамочек
в осунувшихся лолит.
Углы наполняются говором,
словно лотки горохом.
Картавое возбуждение.
Прононс. Фрикативное "г".
И над крышкой бетонного черепа,
завещанного пророком,
девятисвечье плавится
на золотой ноге.
Здесь, пожалуй, и занавес.
Дальше неинтересно:
буря, землетрясение,
потоп, мировая гроза...
В кресле, напоминающем
зубоврачебное кресло,
Z. сидит в парикмахерской
и смотрит себе в глаза.