Когда поэта станет больше,
чем гражданина,
я поселюсь в далекой Польше,
там, где равнина,
где ни пригорков нет, ни впадин,
где меланхолик -
осенний дождь, будь он неладен, -
и тот католик,
где мелок сон, как дно в корыте -
войдешь и выйдешь...
Молиться буду на иврите,
писать на идиш,
и растолковывать, печальный,
проезжим немцам
дорогу в ад мемориальный -
то бишь, в Освенцим.