________________________ Андрею Е., прокурору и человеку.
Вот пришло моё время.
Пришло, присело на скамеечку,
легонько хрустнув коленями,
и говорит:
«Привет!» - говорит, -
«Доставай стержень, доставай кондуит –
будем выписывать планы на ближайшее воскресение».
Для начала ди-эйч-элем доставим
скрещенные вервием кули из Кении,
изрядно беременные жарким`n`карим
кофейным семенем.
Трём, трещим, перетираем
ювенильные доли прожаренных каури.
Варим –
пузыри (нгоро-нгоро) вспарывают
корку несбыточной Африки -
и запах! – смолы и испарины.
«Ах», - время моё говорит, - «едрит!»,
подрагивая ненароком ресницами.
«Как люблю я это пить!» - сопит.
Не спится. «Не спиться бы».
«Тэк-с», - время покашливает и шуршит, -
«распардоним-ка запретную тару нелепых обид,
клейко обандероленную
львами, орлами, коронами».
Вот они – толстые «черчилли», меченые поштучно,
скрученные на бедре потной вест-индской шлюшки.
Срежем жёваный кончик, клацнув тугой гильотинкой,
чтобы поджечь – калечим КАМОЭНСа или ДАНТЕ –
сладок мне дым с горчинкой родины Команданте.
Уходит подлодкой на дно
последний остров свободы,
и я бы хотел, но…
«Эй», - время моё говорит, - «не sorry»,
постукивая вот так пальчиками, -
«не ври хотя бы тому, кто внутри,
то же мне – датский сказочник».
«Вот и пришло время моё», - говорит,
- «собирать и раскатывать яблоки
по наклонным полям Андалусии -
от кроветворной Севильи
до кротко стареющей Малаги».
Время дурное, зараза, крутит скрипучий пресс
– косточки проступают, пенится ржавый сидр.
В мирное небо Испании безоблачноглазый мессир
добавит толику красного через зари порез.
«Старости нет» - и с Гарсиа идём, напевая, тропой
туда, где восходит яблоко над пьяной чужой страной.
Тяжко рукопожатие правых.
«И знаешь ли? –
плевать мне на вашу правду».
«Бла-бла», - время моё говорит-говорит,
поглядывая невзначай на часики, -
и по левой щеке моей просто слеза бежит,
а по правой – просто отчаянье.