Отшумела давно увядающей пылью пурга.
Отгремела гроза, проливая бескрайние воды.
Собран некогда мёд. Заготовлена, к будням, перга.
Расчехлёны станки, производят что тело свободы.
Никаких кандалов. Никаких пузырей и соплей.
Ни риторики вечной, что ночи холодными стали.
Я не стал безразличней, как сердце не стало скупей,
Просто чувства мои заржавели в оковах из стали.
И несётся вокруг тишиною пробУжденный день.
И листва распускается запахом свежей капели.
Не поднять только рук, что любовью во мне опустели.
И что время крадётся собою разбрасывать тень.
А улитка свой дом поднимает опять по стволу,
Беспокойно глядит и, упрятав дрожащие рожки,
Замирает на месте, но поняв, жужжащей, пилу,
Чтоб дорога её оказалась на чьей-то дорожке.
Так и люди: творим, что под руку шальную кладём,
Забывая, а, может, не думая просто о “завтра”,
Где, наверное, кто-то, увы, не проглотит свой завтрак,
Или высохнет напрочь, поивший зверей, водоём.
И опять тишина, из неё я не рвусь в прежний гул.
Мне довольно тоски, разрывающей сердце на части.
Я, наверно, готов, чтоб собрать свой житейский баул,
И вернуться туда, где когда-то был крошечной частью.
Я уже не взметнусь ни на поиски падшей души,
Ни за теми, кто зря и мозги прожигает, и время.
Я уже не спущусь в этот мир, как нарочное бремя,
Не услышать бы, что я вернулся их жизни крушить.
Я исполнил свой долг: я нашёл, кто найтись не хотел.
И сознание верит, что счастье – в добротной работе,
Коль очнулись из тех, были кто в заболоченной квоте.
Значит, всё-таки я растревожить их души сумел.
Пусть исполнят опять вечной тризны шальную грозу.
Пусть пошлют мне вдогонку проклятья, как прежде послали.
Будет небо вослед исторгать и живую слезу,
И грохочущий гнев, и, огнем что взращёны, печали.
Мне уже всё равно. Там не знают ни слёз, ни тоски.
Там я снова взовьюсь над ничтожностью пыли и страсти.
Я уже не вернусь – ни к чему разбазаривать Счастье,
Словно дождь посевной посылая в сухие пески.
Просто хочется верить, что Чудо однажды взойдёт,
Пробудившись зарёй, распустившись росой на рассвете,
И, возделав росток, ожидаемый вызреет плод,
И рассыплются в прах вожделений согнившие плети.
А я буду на всё воззирать, но уже с высоты,
Не подвластен ни боли, ни страху, ни просто болезни.
Я, наверно, оттуда им буду намного полезней,
Не разрушивший здесь ни мечты их и ни суеты.
07.04.14