Где пирс уходит лезвием в волну,
где ластик тени стер лица набросок,
стальные ветры воют на луну,
совсем по-волчьи выкликая осень.
В рыбацкой лодке крыльями плащи.
Ла-Манш, подняв любимую игрушку,
качает, и, сбивая с ног мужчин,
устройство их высматривает в душах.
На силуэт прохожего вдали
нацелена уже стрела бульвара.
Пред голиафом ночи он - давид,
грозящий мраку угольком сигары.
Сырые плиты не хранят шагов
дня, что уходит прочь за поворотом,
и, поправляя звездное жабо,
на Гавре останавливает Бог
свой взгляд. В безветрии коротком
подтягиваю свитер к подбородку.