Тонет Родина в мутной трясине,
Кумачом обвернувшись сто раз.
Как тревожно отцу Константину
За народ и за новую власть.
Подвязав свой церковный подрясник,
Дав в печи разгореться дровам,
Он спешит в Шарковщинском ненастье
Помолиться в Успения храм.
Но Советам крестьян и рабочих
Ненавистны и купол, и крест.
И решили безбожники ночью
Обьявить иерею арест.
Поджидали в глубокой лощине;
(Через сутки родник в ней исчез.)
Здесь и взяли отца Константина,
Иерейский сорвав с него крест.
По ночам, так священник молился
За друзей, за врагов, за всех чад;
Что светился, Любовью светился
Шарковщинский сырой каземат.
Этот свет обжигающе ранил
Совнаркомовский политотдел.
От бессилья служителя храма
В град Дисну повели на расстрел.
Нисходили небесные Силы
Иерея огнём причащать,
Когда рыл он сырую могилу
Под издевки и крики солдат.
Палачи пожалев даже пули,
Хоронили страдальца живьём.
Ну, а он уж о Горнем тоскуя,
Тихо пел свой любимый псалом.
Вырос холмик в Дисне на опушке,
Мягкой сенью над ним деревца...
А душа в лёгкой дымке воздушной
Улетела в чертоги Творца.
Лет прошло с той поры уже сотня,
К нам пришёл ты теперь как святой.
Каждый к раке твоей духоносной
Может телом припасть и душой.
И летит к православной святыне
Ожерелье молитвенных фраз:
" Отче мучиниче Константине,
Моли Бога о грешных, о нас!"