Шатается стремянка – не беда.
Корявый пол - и это дело третье.
Ведь подо мной такое разноцветье,
И вкруг него – вода, вода, вода…
Сего искусства раньше я не знал,
И звал бездарно ирисы – «ириски»,
Но эти руки маленькой флористки
И их трудов божественный финал.
Как дивно собираются в букет
Дары страны, лежащей ниже моря.
Багровый, красный, розовый – в фаворе,
Чуть жалко, что не мой любимый цвет.
Слабеют ноги, в теле ломота,
Впиваются шипы, то ж вам – не пяльцы,
Секатором искромсанные пальцы
Хлопочут, чтоб рождалась красота.
Я к ней спустился со своих небес
На перекура краткие минутки.
«Намедни», - молвит, - «отпахала сутки,
Пришла домой, присела – мир исчез.
Мой подошел, обувку нежно снял,
Свезло – мужик заботливый, наверно,
Устало улыбнулась – это верно
Уже второй десяток разменял.
Отца не помню, мамка померла,
Муж спился. Все одна его тянула»...
Он бережно поднял меня со стула:
«Мамулька, ты б в кроватку прилегла».
Шатается стремянка – не беда.
Корявый пол - и это дело третье.
Ведь подо мной такое разноцветье,
И вкруг него – вода, вода, вода…
Сего искусства раньше я не знал,
И звал бездарно ирисы – «ириски»,
Но эти руки маленькой флористки
И их трудов божественный финал.
Как дивно собираются в букет
Дары страны, лежащей ниже моря.
Багровый, красный, розовый – в фаворе,
Чуть жалко, что не мой любимый цвет.
Слабеют ноги, в теле ломота,
Впиваются шипы, то ж вам – не пяльцы,
Секатором искромсанные пальцы
Хлопочут, чтоб рождалась красота.
Я к ней спустился со своих небес
На перекура краткие минутки.
«Намедни», - молвит, - «отпахала сутки,
Пришла домой, присела – мир исчез.
Мой подошел, обувку нежно снял,
Свезло – мужик заботливый, наверно,
Устало улыбнулась – это верно
Уже второй десяток разменял.
Отца не помню, мамка померла,
Муж спился. Все одна его тянула»...
Он бережно поднял меня со стула:
«Мамулька, ты б в кроватку прилегла».
март 2012г.