Я ногу подвернул в Париже
и снялся, совершив оплошность,
на фоне Эйфеля, когда-то – верх престижа,
теперь, определенно – пошлость.
И откровенно, прямо друг сердечный,
мне город открывал фасады улиц,
роскошный, недоступный и беспечный,
художников глотавший вместо устриц.
Подобно деве, тело подставляя
под ласки рук любовника младого,
лежала Сена. Мимо ковыляя,
я добирался до метро хромого.
Теперь, когда все это в прошлом,
я зумлю бесконечно этот снимок,
пытаясь отделить тщету и пошлость
от Красоты, тогда мелькнувшей мимо.
2009