Как старые мулы
жуют траву —
стояли трубы.
Всей тушей рваной
водой питали
в квартире краны.
Не знали горя —
нашли беду.
Их шкуры бычьи
вполне приличны,
пускай, что стерты
до костяка.
Не по возможности —
по привычке
хранят тепло,
но зима — горька:
взяла в сугроб.
Да уж, зима.
Я терзаю глаза,
я пытаюсь вычислить:
где мой друг?
Пишу про Сургут,
опираясь на
его мощный промышленный оборот.
За окном —
в три ночи —
гуляет сброд:
водку пьет, шатается и поет.
Кто-то близкий
спит крепко,
и думать — зря,
что он в меня
верит,
а не плюет.
А я все на голый крючок рыбачу
славу, удачу...
Думала, что клюет.
А надо
искать бы силы
признать, что нести,
что — невыносимо,
а что на крайняк сойдет.
Достоверно,
что жизнь,
перед тем, как выплюнуть,
меня
основательно прожует.
Нам пора
свыкаться,
что все желания
исполняют наши
наоборот.
Не протащишь себя
в рай за шиворот:
знать бы Петю,
что у ворот.
Говорят,
денег не берет,
разве только блат,
да и то:
не захочет — не проведет.
26.03.2013