Нет, хлопчики, я не пьяный,
Я мыслью одной живу:
Ведь танки Гудериана
нацелились на Москву!
Кто это, не знаю толком.
Но как закрою глаза –
Прищурившись, смотрит волком
И силится рассказать,
как давеча дрался славно –
на шее железный крест!
Но, впрочем, теперь о главном:
Мол, нынче не пьет, не ест,
а все готовит снаряды,
а все клепает броню,
чтоб гордость радянськой влады
извести на корню.
Вот что удумал, собака!
А я, подтянув штаны,
Его пытаю, однако,
С какой, мол, будет страны?
Поди, обратно германец?
Мы вечно с ними враждим…
Смолкает тут же поганец
и тает словно как дым.
Возникнет, бывает, снова
с драчливою похвальбой,
а я ему тут сурово:
А год-то, год-то какой?
Когда в Москву замышляет
Привести свою рать?
А он, прежде чем растает:
Мол, Гудерианом звать!
В таком я расстройстве, братцы.
Пришел к вам за лошадьми.
В Москву бы надо добраться.
Господи, вразуми,
Как перед свет-наркомами
Повести свою речь,
Как бы в месте укромном
Ленина уберечь?
Ждать, почитай, недолго:
Год-другой – и беда!
Эх, упредить бы волка,
Да только пулять куда?
Филька, готовь телегу,
больше невмоготу,
эдак, глядишь, к ночлегу
к поезду попаду.
Пусть загудит, родимый –
Искры из-под колес,
Давка – мне все едино.
Лишь бы, лишь бы довез.
Пусть не посплю на полке,
пока трясет по лесам -
надо думать о волке
и столицу спасать!
Пусть не нальют мне горькой,
пусть… ребятки, за вас!
Был бы утречком только
На похмелочку квас…