***
Помнишь – оскопленную летошь
приземистую – как брошенный домик
продувной шквальными воспоминаньями
когда из книг – только синий марокен Чехова
а из зеленого – укроп и чесночьи перья
и хлеб – столь сладок – как дым отечества
околоточные домолвки – слухи
когда мы бродили сами по себе
я в шортах – ты – в панаме
по случаю
бессонные петухи – и далекий лай собачий
и ты жевала травинку
будто всё – незначащее
и все было нереально
словно мы просились
в открытку – дагерротипную
с улыбкой в придачу.
Сейчас — когда она говорит — хорошо милый
глаза её холодные как тела рыб
ускользают из моих рук воспоминания.
И бедра как большие косяки рыб что идут тебе на встречу
мы как змеи сплетенные и тихая заполночь заводи
говорит с нами одними
отраженными окликами.
Между правым локтевым суставом и грудной клеткой
лежала крупная раковина каури
охраняя её.
Лицо влюбленности — пусть короткой
как твоя прическа
лицо не накрашенного утра
начало варки кофе
Moody Blues - Your Wildest Dreams
из кассетника на подоконнике
небо закрытое для крыл
но скоро открытие
бредем по пустоши крови
и раны крин просятся рекою
истребить сердце
оставив нетронутой душу равнин.
... и добрались к морю только к осени
отчаянья
На киммерийской груди уютно покачивалась Феодосия.
С дождями выхолодилось наше убежище
Не верилось что еще вчера
От зноя изнывали листья лавра и
ажурные панаши папоротников
как султаны уланов в сомлевшем ветре плавали
и ты раскрывалась во сне
сбрасывая покрывало
и была недоступно далека
твои сны меня как льдины отталкивали.
Как наёмный ассасин
Delit твоих проблем
только аскни и мы найдём решение
как продлить поступательные движения ливня
который косо уходит к просёлку
заперев нас под надолго навесом
где бы мы оставались навек одни
с огородами.
Не стоит пить красное вино в Сибири (теорема Ферма )
Как сворачивает небо свою слякоть – сволочь
Море про запас – чтоб не было причины в переулке
тупо стоять
Глядя в спину уходящей
Не для меня – эти ваши клешни камни
Переходы плавни – пропускаю весну
Не сохраняясь – вступаю с собой в войну
Обреченное пораженье – когда тебе далеко не тридцать
Не сорвусь – ставлю чайник
Телефон "безмолвствует" – как народ
«Годунов» - не драма
Еще немного подожду.
Одни пытаются сложить осколки тарелки
другие – выбрасывают ее в мусор.
Я думал переспать – легко
я думал возвращать – так просто
и кажется – что забывать – светло
со скатерти смахнув сухие крошки
а оказалось – как у Маленького Принца
кого мы приручили – будет вечно снится
и на тропинке переборы спицы
чтоб встретить взгляд
заставят вновь поднять лицо
что бы окликнуть
перелетную синицу
и в свете преломленный миг
остановить – казалось так легко
но вовсе не так уж просто.
Что в имени твоем –
оно как хлеб
как терпкое вино
оно как снег в лицо
как белый стерх
как темное окно
в котором – ждешь
когда зажжется свет
что в имени твоем
когда других имен
волна смывает след
когда по берегу
неведомо куда бредем.
Чуть слезясь глина
говорит твоими ладонями
гончарное время недолго
едва намеченный голос
слепится в какую – никакую
низкую облачность
мочка длинною в каплю
медлит скатиться с глазного яблока
межбровье дороги
серый помол проселка
желтый куст солнца не шелохнется
ждет когда его случайно тронут
вслух вода что-то из Шенье шепчет
медлит – словно вспоминает строки
с которых начиналась дорога
пересыпая из ладони в ладонь
(проселочные пыли-непылицы).
Так и угодишь под веретено в вечею мглистую
из которой не выбраться
И тыльное небо касаясь рыб чешуи
Говорит – плыви не отрываясь корней полыни.
фото у о.Боровое года?