Сей бе искони к Богу. Вся Тем быша,
и без Него ничтоже бысть, еже бысть.
Благая весть от Иоанна, зачало 1.
I.
Слово сказал, и поднял человека из праха.
Вдох-х-х… и забилась душа – вольная птаха.
Выдох-х-х… и плоть обретает подобием Образ,
Духом своим, отражая божественный Космос,
Чей строгий лик, глубиною вселенского сада,
Был для Предтечи людей Вестником Рая.
– Яко добро, День шестой завершается всяко.–
И оглядеши его, Бог рече; – И бысть тако.
И, невзирая на то, о чём ведал и знал,
В сад свой возвёл, и заповедь Первую дал.
– Здесь будешь жить, мой Адам, не в пустыне,
Будет работа легка и еда в изобилье отныне,
Только два древа тут трогать нельзя,
Они мой запрет, в них смерть для тебя.
Древо для жизни, – средь рая бесплодно.
Древо познания, – смерти подобно,
Зло и Добро в нём нерасторжимо…
И в небесах уж начертано имя,
Что вознесётся Любови алкая,
Да грянется оземь, себе разверзая.
Время придёт, и ляжет секира у древа,
Не для тебя эта чаша и это бремя…
II.
Адам устал; стоять, ходить, сидеть,
Устал смотреть,
Как бесконечно тёк
К нему новорождённого скота, поток.
И безразличный, притуплённый взгляд зверья,
Ещё не осознавшего себя
Как класс и вид, его вгонял в тоску и сон.
Но Бог был с ним, стоял и ждал, что Он
Даст этим тварям жизни имена,
Определяя раз и навсегда,
Судьбу из рода в род ползущего жука,
Бессмысленно жующего вола,
Скота домашнего,
И дикого зверья, всех тех, кого
По воле их Создавшего, в сей час,
Был должен обозвать Адама глас.
Все ждали тайн, что им несли слова,
И от волненья их взрывались голоса
То блеяньем, то рыком, то мычаньем,
И отзывались в голове одним желаньем,
Чтоб тварей было, меньше на земле,
А те, что есть, замолкли бы уже.
И снова взгляд растерянно блуждал,
А голос всё слагал и подбирал
Созвучие для всякого зверья,
Пока не наступала череда
Для прилетавших птиц,
Небесных странниц
Уносящихся в зенит, и рыб на дно
Ушедших в глубину,
Чтоб в этом мире никогда и никому,
Узнать их было больше не дано.
Но вновь звучало слово, и оно,
Преобразивши скот уже в зверьё,
Несло определенье и ещё
Понятье, что ему лишь одному дано
Быть первенцем, наперсником у Бога.
И как, однако же, нелепо и убого
Казалось, тем не менее, ему,
Плодиться, размножаясь одному.
И в мыслях был разброд, и мучила тоска,
Когда смотрел на представительниц скота.
И что-то ёкало внутри и замирало,
И не спеша по рёбрам вниз сползало,
Перебирая каждое ребро
Неторопливо, вдумчиво, и зло…
Но спотыкаясь, день уже спешил к концу,
И слабость растекалось по лицу,
Когда последние сползали с губ слова.
И веки межили усталые глаза…
III.
Он спал под деревом забытый полубог,
В комок свернувшись, и по - детски одинок.
А на его усталое лицо
Ночная Тишь смотрела тяжело,
И злобой искажённые прекрасные черты
Туманом наползали в его сны...
Она ему, ещё вчера, была жена,
Но слишком своенравна и горда,
И на Адамовы законные права,
Всегда с улыбкою смотрела свысока…
– Мы оба прах, так отчего скажи, и почему
Ты сверху должен быть, а я внизу…
Что значит, – То, желания Творца?
Плодиться, размножаясь без конца,
Быть матерью, рожать, согласна я,
Но только если, станут равными права.
Ведь не подстилка я и не трава,
Чтоб свыше доминировать меня
Своей прерогативой рождества,
Доказывая глупость будто я
И создана в угоду для тебя.
Терпеть такое свыше сил моих,
Мой Рай не дом, для пришлецов чужих.
И я, шепнув то Имя Тайное, что знала,
Поднялась над землёй и вольной стала.
Но твой донос лишил меня мечты,
И мне за всё заплатишь ныне ты.
Яд бога выпью, стража совращу,
Проклятьем в мир войду, но отомщу.
Ты знаешь силу слов, Я силу Слова,
И не тебе со мной тягаться снова.
Завет твой с Богом в клочья разорву!
Из Рая изгоню, и род весь прокляну!
И прочь скользнув, растаяла в ночи
Когда в тиши послышались шаги…
Ресницы вздрогнули и стёрли этот сон.
Над ним с улыбкою уже склонился Он,
Благой, всё понимающий Отец,
Податель жизни, сущего Творец.
А рядом с Ним прекрасна и нема,
Стояла воплощённая мечта…
– О, мой Господь! Вот, плоть от плоти,
Кровь от крови, кость от кости.
Неотделимо всё в ней от меня,
Моя жена, из моего ж ребра.
Да будет так отныне навсегда
Оставит муж, ради жены отца,
Оставит мать, прилепится душой,
И станет с нею плотию одной…
IV.
Ангел Света двенадцати крыл,
Блеск которых Восток ослепил,
Был любимцем у Бога, и стражем у врат,
Той земли, где Господь так любил отдыхать.
Он стоял на посту, он был утренней первой звездой,
Сын зари, охраняющий божий покой.
Он смотрел горделиво на всё свысока,
И от счастья кружилась его голова.
Блеск брони, огнь, гудящий из ручки меча,
И не жалко Господь жизнь отдать за тебя…
Но с тех пор, как земля ожила
В божьей руце, и вдруг начала
Говорить, и дышать, и мечтать,
Стало сердце его затухать.
Дух обиды залёг тенью около глаз,
Карауля тот миг, дожидаясь тот час,
Когда снова Господь бросит ласковый взгляд
На того, кто готов за Него умирать.
И всё реже срывалося с губ; Свят, Свят, Свят,
И всё чаще и дольше хотелось молчать…
А когда от Адама внезапно сбежала жена,
То обида прорвалась, и вопль огласил небеса;
– Почему, всё ему одному? Почему?
Чем он лучше меня, объясни, я пойму.
Ком земли, праха горсть эта плоть,
Так за что ты сподобил его, Мой Господь?
Разве может постичь, он всё силу любви,
Не рождается свет, Божий свет, из грязи.
И не стоит заботы и мысли твоей,
Тот, который не нужен и деве своей.
Он гремел, перекатывал камни слова,
И ответ не замедлили дать Небеса.
– Светоносец, предвестник грядущего дня,
Знаю Я, что на сердце лежит у тебя.
Ты печать совершенства, венец красоты,
Херувим, осеняющий свет чистоты.
Но тебе не узнать, не постичь те пути,
По которым Господь твой захочет пройти.
Ибо всё чрез Меня, и решать только Мне, одному,
Что положено в жизни, зачем и кому…
V.
– О, Ангел Света, Ангел красоты,
Прекрасны и горды твои черты.
О, как бы мне хотелось, чтоб моя
Несчастная и горькая судьба
Тропинкой незатейливой легла
Под твой упругий шаг, и не спеша
Ты бы спокойно попирал меня,
Прогуливаясь здесь, и иногда
Мог взглядом баловать изгибы те мои,
Что радостью становятся пути.
О, как бы я бы счастлива была
С тобою быть отныне навсегда
Ведь только Ты…, ведь только для тебя…
Я от Адама берегла себя…
Поверь, прошу, ты мне, пожалуйста, на слово
Хотя звучит оно, быть может, бестолково
На всё на свете, Ангел мой, готова я;
Пылать от страсти, не сгорая от огня,
Когда твоя пытливая и сильная рука
Меня коснётся пальцами едва,
Иль воспарять с тобою в вышину,
Из синевы всё выше в темноту,
Где звёзды, хороводов огоньки,
Нашепчут нам о прелестях любви…
Я неземным тебя блаженством одарю,
Лишь ты не прогоняй, ведь я тебя люблю...
И чёрных прядь волос, скользнувшая волна,
Пред ним открыла, что прекраснее она
Чем тот, во Имя чьё, и для кого…
И стало всё так просто и легко,
Что он не замечал как тяжело
Ему дышать от слов отравленных её.
А голос всё шептал, манил, пьянил и звал
И незаметно ядом он скреплял
Зыбучесть слов, и мыслей падших ниц.
Ну а слова Лилит, лились, лились, лились:
– О, что я вижу, что за мрак в твоих глазах,
В них мирозданья глубина и божий страх?
Развей иллюзию, смотри вокруг смелей!
Ты Ангел Света, кто тебя сильней?
И выше Бога твоя сила, знаю я,
Ты лишь поверь, поверь, поверь в Себя.
Да убоятся силы божие Тебя,
Когда придёт заветная пора.
Они падут во прах, колени преклоняя,
И воссияет навсегда Твоя звезда…
Но помнить должен ты, Я не раба,
Подруга, муза дел твоих, жена,
Как хочешь назови,
Люби аль не люби,
Но мир весь содрогнётся, если мы
Объединим с тобой и силы и умы.
Ну, а пока, мой друг, пока
Адаму воздадим мы за дела.
Я знаю, слово сотворит Великую беду,
Когда свой грех, чрез деву в мир впущу.
Она наивная, послушная и глупая, дитя,
Ты соблазнишь её почти наверняка,
Болтая с ней под видом знатока,
Как обустроены здесь райские дела.
Скажи, что все заветы и запреты ерунда,
И божие слова, обычные слова
Ревнивого и строгого отца,
Знать не желавшего, и не хотевшего всегда,
Чтоб у детей его открылися глаза.
Пускай, она захочет знать добро,
А зло само найдёт её, само!
Будь гадом, ускользая в мураве
И обьявись у дерева, в листве,
Чтоб мудрствуя, запутать все слова,
Что сказаны ей были до тебя.
И главное запомни, что для всех
Гордыня самый сладкий в мире грех.
Мы Бога, чрез неё, сумеем обмануть
Когда твой яд проникнет в её суть.
И зарождая грех, в испорченной душе,
Потомство Зла мы росплескаем по земле.
Спеши ж мой друг, и ядом бога будь,
И что случится, то случится пусть.
Настал твой час, ты больше не слуга
И да обрушатся на землю небеса,
Коль я, хоть в чём – то, хоть немного, не права.
И ангел пал, и Тьма пришла…
VI.
Податель благ,
В Эдемовых садах,
Любил особый час прохлады дня,
Когда преобладает тишина
Над незатейливым журчанием ручья
И несмолкаемою трелью соловья.
Когда всё негою и благостью живёт
И лев траву, что недоела лань, жуёт.
И брачных игр не знавшее зверьё,
Ленивой сытостью своей заражено.
Всяк счастлив здесь по своему и рад.
Но горестью сквозил Всевышний взгляд
И сумраком таилося чело,
Оглядывая мирное житьё,
В попытке отыскать среди листвы
Подобье, что поднялось от земли.
Их не было, как если б и не создавал
Из одного двоих, и Он тогда воззвал;
– Адам, ты где? Ответствуй! Почему
Не вижу я тебя? Как впрочем, и жену.
Неужто хочешь скрыться от Меня?
Какая ж в том причина, иль беда?
– Я здесь о, Мой Творец, недалеко, в кустах.
Но не могу явиться, ибо наг,
И чувствую какой - то неуют
Пред Господом моим. Ты в белом весь, а тут
Я голышом, как дикое зверьё
Средь ангелов одетых в светлое, и что
Мне делать, только ждать, пока супруга
Из смоквы что - нибудь, соорудит для друга.
И я смогу, не уронив лица,
Предстать достойно пред твои глаза.
– И кто ж тебе поведал, что ты наг?
Кто в душу поселил вину и страх?
Не ел ли яблоко, запрет нарушив мой?
Поведай, что случилося с тобой?
– Ты прав Господь, Я яблоко вкусил,
И сохранить завет, мне не хватило сил…
Но отказаться как, когда ты сам
Мне дал жену, и значит пополам
Должны мы с ней делить, что нам дано,
Поскольку муж с женою заодно.
И плод, что даровала ей судьба
Безвредным должен был быть для меня…
– Да я дала, и в том моя вина,
Но яблоко, я всё же не рвала.
Мне змий его подал,
И бесконечно долго уверял
Что сам бы ты хотел, чтобы подобие твоё
В твой образ бы, когда - нибудь перетекло.
А мне, так походить хотелось на Тебя,
Что змия мудрого послушалася я.
Он убедил меня, что речи дар обрёл,
И ум его внезапно стал остёр,
Лишь только плод слегка он надкусил,
И тут же к нам подарком заспешил
Желая нам добра. Ведь знанья обретя,
Достойнее мы стали б для Тебя
Служить, и заповеди все Твои блюсти.
И право уж, не чувствуя вины,
Адаму предложила я; – Вкуси…
Раз змий не умер, не умрем и мы.
– О, мой Господь, вначале было всё,
Так безупречно чудно, и легко.
И муж был добр и заповедь сладка.
Жаль не успели только до конца
Осмыслить мы, то ощущенья бытия,
Что нам по благости дарована была.
Но голос Твой, предтечею грозы,
Нас устрашил, и вот бежали мы,
В попытке скрыть разгорячённые тела,
Ведь только зверь не ведает стыда.
– Молчи, молчи, как ты могла
Затеять спор со Мной, ведь Я
Твой Бог, Творец и только Мне решать
Одежду вам давать иль не давать.
А то, что в белом все вокруг меня
То им для дела выдана она,
И если одеянье есть у слуг, то уж Господь
Подавно прикрывает свою плоть,
В которой перед вами предстою,
Хотя по правде плоти не люблю,
Ведь я повсюду; в камне и в воде,
На дереве, в кустах и мураве,
Я в каждом волоске
На теле ли, на голове,
Я в твоём сердце
И в твоём пупе.
Ну а поскольку Я везде,
То и одежда не предстала мне.
А вы, подобие моё.
Теперь тебе понятно всё?
У ангелов есть меч, и перевязь к нему,
Но голому стоять, не стоит на посту.
Я дал хитон, сандалии на ноги,
Ведь ждут их впереди не райские дороги.
А вам, чтоб заповедь блюсти мою,
Одежда вовсе была не к чему
И дело здесь конечно не в стыде,
Добро и зло давно в твоей душе
Адам, спокойно вызревало, но оно
Дать всходы постепенные должно.
Прошли б года, а может и века
И ты бы мир познал, как знаю Я.
Но ты решил идти своим путём,
Ну, что ж, иди, ведь вы теперь вдвоём
Должны свой обустроить дом и быт,
А мой Эдем, для вас увы, закрыт.
И слёз напрасных вам не стоит лить
Водою горькою, свой грех не искупить.
Взамен утраты наготы своих сердец,
Вы обретёте тления венец,
Одежды кожаны на грешны телеса,
И вечный поиск смысла бытия,
Тревожащий сознанье пониманьем,
Что это, милость, или наказанье?
А в остальном, надейся на себя.
И день и ночь трудясь в поте лица.
С мозолями и грязью на руках,
Ты Рай мой будешь вспоминать во снах,
Как сказку, как ушедшую мечту,
Но я тебе на помощь не приду!
А ты неверная и глупая жена,
Любовью к мужу будешь сражена
И в муках чада обретать своё,
И с завистью смотреть на всякое зверьё.
Да, вот ещё, что напоследок вам скажу,
Всяк волен выбирать себе судьбу,
Но только верой можно Богу угодить,
И, может быть, прощенье заслужить.
Не вам конечно, вы обречены
Влачить вдали от Рая ваши дни.
Ваш первый сын, наследник слова,
Он принесет вам в жизни много горя.
Затем родится плач, дыханье суеты,
И он уйдёт от вас, как вы ушли,
И только основанья утвержденье,
Спасти сумеет Рода положенье.
Ступай же сын земли, вперёд себя спеши,
Подательницу жизни захвати,
И жди когда через любовь, через смиренье,
В твой новый дом войдёт Успокоенье.
конец 1 части.
2011г.