Мы проклятое Богом поколенье,
Сгоревшее в борьбе слепых вождей.
Дитя войны, ты верила в спасенье
От тысячи бумажных журавлей.
Предвестник смерти — слово «лейкемия»
Пугало только нас, но не тебя,
С улыбкой лист исчерканный просила,
Бумагу оживляя в журавля.
Я помню аромат цветущей сливы
В тот страшный год двенадцатой весны.
«Мамуль, сто первый! Правда ведь, красивый?» -
Твои глаза надеждою полны,
А на ладошке снова оригами -
Утонешь скоро в стае пестрых птиц.
Изгиб к изгибу слабыми руками,
И вера в жизнь не ведает границ.
Огнем камелий пламенеет лето,
Пока ты увядаешь на глазах,
А я молюсь, бывало, до рассвета,
Ловя дыханье в сомкнутых губах.
В палате пахнет сладко-горьким ядом,
И небо манит вечной синевой.
Встречаюсь с утомленным детским взглядом:
«Последний был – четыреста шестой».
Ты отцвела с последней хризантемой,
Осыпавшись в ненастном октябре.
Так тысячу сложить и не успела
Бумажных «цуру» злостнице-судьбе.
Но верю я, что в стае журавлиной
Нашла покой, невинное дитя.
Клин серых птиц летит над Хиросимой,
Скорбя по жертвам «черного дождя».
01-03.07.2013 г.