Сергей Васильевич Шервинский - поэт, переводчик древних поэтов, драматург, друг А.А. Ахматовой.
Учился С. В. Шервинский в одной из самых престижных московских школ — Поливановской гимназии вместе с Сергеем Эфроном, Вадимом Шершеневичем и Н. Позняковым. Детская дружба со многими продолжилась.
Считал себя учеником В. Я. Брюсова. Переводил произведения Софокла, Еврипида, Вергилия, Овидия, Катулла, Плавта, И. В. Гёте, П. Ронсара, средневековую арабскую поэзию, армянских поэтов (Х. Абовян, О. Туманян). Член редакционной коллегии серии книг «Библиотека античной литературы», выпущенной издательством «Художественная литература».
В 1934 году опубликовал стихотворный перевод «Слова о полку Игореве», в дальнейшем выступал как его исследователь. Перевод Шервинского считается одним из самых лучших в истории переложений «Слова».
Анне Ахматовой
Я плыл Эгейским морем. Вдалеке
Зарозовел у берегов азийских
Мусический и грешный остров Сафо.
Кто ей внимал? Пять-десять учениц;
Немногим боле — граждан Милитенских.
Пределом песен пенный был прибой.
Различны судьбы: ныне вся земля,
Многоравнинна, многоокеанна,
Лелеет имя сладостное — Анна.
Мне радостно, что в годы личных бед
И горестей я мог Вам предоставить
Недели тишины в моих Старках,
Отторгнутых потом по воле века.
Лета стояли знойные, но дом
Бывал прохладен и прохладен сад.
На каменной террасе, окаймлённой
Чугунными решётками, случалось,
Мы накрывали вместе чайный стол, –
Я снимок берегу, где профиль ваш
Соседствует с семейным самоваром.
Я Вам носил подушки на гамак, –
Читали Вы подолгу, и никто
Смутить не смел уединенья гостьи.
Мы в сумерках бродили вдоль реки,
Беседуя о всяческом. Я знал,
Что под руку иду с самою Музой.
Вы едете — о том шумит молва –
В Италию принять дары признанья, –
Уже давно там лавры заждались.
Когда венчал Петрарку вечный Рим,
То честь была взаимная обоим.
*
Я улыбнулся призракам людей,
Их говору, речам, делам и целям.
Толпой живых, — но заживо теней, –
Идут они к подземным асфоделям.
И я меж них — мгновеннейшая тень,
И ты меж них — цветок, цветущий день,
Но тени плоть огонь таит бесплотный,
И в вечности, куда наш общий путь,
Где трепету земному не уснуть,
О вечности узнает мимолётной.
*
Безумец, сам не чуешь ты,
Какие ныне ты рвёшь цветы.
Цветов таких ты в жизни целой
До старости слепой и белой
В своих садах не встретишь вновь.
Растит их небо, поит их нежность,
Их обвевает души мятежность,
И миррой каплет с них любовь!
*
Свирели звуки в камыше, –
И всё с таинственной согласно,
Всё покоряется пристрастно
Сосредоточенной душе.
Но замолчал певец ночной, –
И мир восстал расцепенённым,
Шумит и жаждет: быть пленённым,
Свирели рабствовать земной.
*
Душу негой услаждают
Злая лень и пустота.
Самовольные уста
Стих бессмысленный рождают.
Чувством беден, словом щедр,
Нерешительный немею:
Не хочу иль не умею
Пробудить душевных недр?
Но, быть может, стих бездомный,
Как случайное дитя,
Будет полон жизни томной,
В мир явившийся шутя,
И людей пленит беспечный
Сын, не знающий отца, –
Стих, рождён от правды вечной,
Не открывшей мне лица...
*
Коктебель
У самых скал, отвесных и суровых,
Едва заметная скользит ладья.
В утёсах тайный смысл читаю я, –
Но взором не достичь вершин терновых.
Мрак нам идёт навстречу. Бухт лиловых
Волнуются пустынные края:
Нечеловеческого бытия
Покой в их озареньях вечно-новых.
Мы нашим криком, брошенным с зыбей,
Вспугнули крылья диких голубей,
Смутили речью ночь береговую...
В той трещине, сквозь кварц и сардоникс
Вы видите мерцанье? — это Стикс...
О, повернём назад ладью живую!...
из «Феодосийских сонетов»
Немолодой мне женщиной предстала.
Ты в доме родовом своём таишь
Страстей и крови каменную тишь.
Состарилась от них, но не устала.
Давно сошла достойно с пьедестала
И вдовствующая теперь молчишь.
Но в складке губ невольно различишь
Величье дней, когда и ты блистала.
Ты царственно отцом наречена.
Пусть летопись твоя помрачена
И о тебе безмолвствуют витии.
Но у фонтана из-за тощих плеч
С кувшинами, мне греческая речь
Доносит знойный ветер Византии.
http://www.litmir.net/br/?b=174508&p=2