* * *
К чертям уехать, спиться, сгнить
Почти что заживо, забыть,
Как мгла о парапеты плещет...
Я не умею объяснить -
Ты лучше знаешь эти вещи.
Все осязаемее смрад,
И день кончается не в лад,
И толпы снег бесплатный месят...
Мне - по обочине назад,
Тебе вперед - на "мерседесе".
В потемках замшевых авто -
Я проницаю на все сто -
Огнистый глаз горит под веком...
Не спрашивай, как встарь:
"Ты кто?"
Никто. Не числи человеком.
* * *
С усмешкой или с жалостью, о Боже, -
Но со своей слепящей высоты
Взгляни: я постоянно насторожен -
Ведь здесь Россия, и кругом менты.
И день придет, когда передо мною
Твой падший ангел сузит злой зрачок -
И захлебнусь соленою слюною,
И сердце завершит дурной скачок.
* * *
И я в этом городе жил
И впитывал смутное время,
Где хрусту напрягшихся жил
Внимало казенное племя.
Дошел я: ни брань дураков,
Ни дни, проходящие всуе,
Ни даже изданье стихов
Своих - ни шиша не волнуют.
Так доисторический раб,
Забыв, что был воином пленным,
В таверне прихватывал баб
И клял золотые Микены.
* * *
Эти шарики, красный и синий, -
Две их нитки ты держишь в руке.
За изгибами плавными линий
Я почуял залив вдалеке.
Я на этой окраине не был,
И ненаґдолго нам по пути.
И такое пустынное небо -
Хоть шаром надувным покати!
* * *
Помотался - и в ящик,
Ни судьбы, ни молвы.
Всё в тени уходящей -
Уходящей, увы.
Были ахи и охи
Там, где Спас-на-Крови,
Да стихи вышли плохи...
Вот те Лета - плыви.
"Хоть последний стаканчик,
Хоть один поцелуй!"
Опоздал, старый мальчик!
Дуй, Харонушка, дуй.
* * *
Как отголоски сновидений
Утраченных, забытых мной,
Роятся голубые тени
Под черно-розовой сосной.
Игра вершится втихомолку,
Уходит день -
Один из дней,
И хвои палую иголку
Упрямо тащит муравей.