Однажды выйдя из себя, захлопнув двери,
Я маялся, не зная как вернуться.
Вокруг смеялись, мне никто тогда не верил…
Поверил Бог Утерянных Инструкций.
Бог очень старый был, видал и не такое.
Что видел Бог, о том никто не знает.
Никто конечно же слыхал и про иное,
В подъезде дома или же в трамвае.
Но в том трамвае нынче ездят бегемоты.
В подъезде раньше разводили кошек.
И то иное, приходя домой с работы,
Цветы бросало с крыши на прохожих.
Когда прохожие тюльпаны или розы
Ловили, то смеялись словно дети.
Никто тогда исподтишка втыкал занозы
В ладошки – был он очень неприветлив.
Занозы, правда, он втыкал в свои ладошки –
Он не хотел кого-либо обидеть.
За ним гурьбой ходили мартовские кошки,
Мяукали, мечтая о ставриде.
Ставрида в соусе по кошкам не скучала,
Глядела зорко вслед тому трамваю
Что бегемотов увозил к воде – к причалу,
А с моря к ней летела чаек стая.
И стая чаек принесла одну бутылку.
Та лет семьсот болталась в океане.
Бутыль была в тот день единственной посылкой,
Её и ждал Бог в зале ожиданий.
Вот так добыл мне Бог Утерянных Инструкций
Инструкцию по возвращенью в тело,
Прочёл, сказал: «Ты, друг Гораций – не Конфуций!
Вернись в себя и занимайся делом!»
Пришлось последовать разумному совету –
Войти в себя, предстать перед собою.
И на вопросы самому себе ответы
Давать: где был? и кто ж теперь такой я?