Иван Фёдорович Кудрявцев
1.http://www.stihi.ru/avtor/kudrv
Луна над самой крышей
дышит.
В степи раскинулось село.
Как птицы белое крыло.
И спит
И слышит.
И пёс на проволоке цепь
Таскает от калитки к саду.
А мне – к окну прямая цель –
Ни груш, ни яблок мне не надо.
И не стучу. Скребу в стекло
(Сигнал условный подаётся).
Скребу, а слышит всё село,
И утром новость у колодца…
Чуб отсыреет на заре,
Настынут брови, нос и щёки.
…Всё это далеко-далёко
И лебеда на том дворе.
А.Селиванов.(1937-1997)
О том, что в жизни не бывает ничего случайного, понимаешь лишь с возрастом. Все мелочи, которых, казалось бы, могло и не быть вовсе, на самом деле, точно складываются в некую логическую цепочку. И, как уже потом становится видно, ни одно звено из этой цепочки вы-бросить невозможно.
Алексей Селиванов был сильным звеном в моей жизненной «цепочке». Знакомство с ним для меня связано с командировками в подмосковную Балашиху. В то время мы с коллегами часто ездили на машзавод. В дороге у нас была возможность пообщаться. За окном «разгонного» автобуса пролетали ели и берёзы, мы беседовали обо всём, что тогда было интересно. Много времени занимали и литературные споры. В одном из разговоров, Виктор Дмитриевич Поляхов упомянул, что-то о студенте Литературного института имени А.М. Горького. Тогда я впервые услышал фамилию Алексея Васильевича. По моей просьбе нас вскоре и познакомили. Это был мужчина, высокого роста, плечистый, с типичной внешностью курянина.
… В годы хрущевской «оттепели» литература открыла для нас новые возможности, она была похожа даже не на окно, а пока ещё на открытую форточку, из которой в душные комнаты лилась струя свежего воздуха.
Однажды, едва ли не случайно, пролистывая после работы газету «Вперёд», я наткнулся в ней на объявление о начале работы Загорского Литературного объединения. Я немедленно отправился на его поиски и, ура! - нашёл. Уже на второе занятие мы пришли вместе с Алексеем Васильевичем. Надо сказать, что у него всегда было своё мнение на все предметы. Он с удовольствием делился своими знаниями и наблюдениями со всеми. Внимательно слушая каждого автора, всегда очень четко анализировал и выдвигал свои предложения. Выступления Алексея сами по себе были цельными произведениями. Он анализировал, объяснял, подводил черту, итожил и предлагал уже готовый рецепт: вывод и заключение. Это было очень характерной чертой Алексей Васильевича. Ни к чему в жизни он не относился поверхностно. Всегда его поступки и действия напоминали мне его выступления на Литобъединении: они были цельными, построенными на тщательном анализе и всегда преследовали основную цель, которой всё и было посвящено. При этом Алексей оставался очень общительным, открытым и дружелюбным человеком. Мне запомнилось, как однажды, завершив литературные дебаты, что сделать всегда очень непросто, Смолдырев и Селиванов вдруг разразились русским романсом. Они пели «Гори, гори моя звезда». Как же удивительно звучали их голоса! Импровизированный концерт поднял наше общее настроение на какую-то высоченную радостную ноту. Общий восторг, вызванный новым возвышенным чувством, перерос в ощущение большой надежды, на какое-то мгновение объединившее нас всех. Мы были молоды, всё было впереди и, все мы верили, что всё нам по плечу и удача с нами.
Литература, поэзия тогда имели огромную силу воздействия на людей. Даже сами споры и окололитературные беседы могли менять людей, на какое-то время пробуждать в них лучшее, светлое, душевное.
… Я частенько забегал к Селиванову на работу в обеденный перерыв. Говорили, естественно о стихах.
Когда муза незримо «присаживается» на краешек твоего стола, рифма ломится в голову и выгнать её оттуда можно только в одном случае – на бумагу. Посоветоваться с Алексеем требовалось немедленно, и ждать конца рабочего дня иногда просто было бы слишком трудно. В итоге мы вместе шли в столовую обедать, не переставая обсуждать то, что волновало. На слуху тогда было несколько имён сокурсников Алексея: Алексей Корнеев, Игорь Шкляревский, Николай Рубцов, Анатолий Чиков… Их творческая судьба очень интересовала Селиванова. Он всегда с нетерпением ждал выхода их книг, публикаций в газетах и журналах. Читал их всегда с профессиональным интересом. Всех их он считал талантливыми. Любопытно, что его прогнозы их поэтического будущего подтвердились. Все они достигли определённых литературных высот.
Мы подолгу изучали издававшиеся тогда книги Николая Рубцова, Игоря Шкляревского, Анатолия Чикова.
…Селиванов старался купить все новинки публиковавшейся тогда у нас поэзии, включая переводные. И жадно читал. Особенно любил Ярослава Смелякова и Александра Твардовского, ну и, конечно же, Пастернака, Цветаеву, Ахматову, Гумилева. Мандельштама, Лорку, Петефи, Гете. Алексей обожал читать словари, особенно жаловал Владимира Даля. Богатство оттенков значений русского языка не переставали удивлять и манить Алексея.
…Книги жили у Алексея везде. Дома и на работе. На столе, стеллаже, в шкафу. Брать в руки, перелистывать их страницы, поглаживать переплёт – уже само прикосновение к ним ему доставляло удовольствие. Такое же счастье он всегда был готов доставить другим. Он всегда говорил: «Бери и читай сколько надо. Вернёшь потом. Книга должна служить человеку, а не пылиться на полке. Чем больше людей её прочита-ют, тем лучше!» Я даже помню, как однажды, он укорял одного из наших общих знакомых, который не давал книги на дом.
Селиванову же наоборот доставляло удовольствие делиться с людьми знаниями, приобщать их к культуре чтения, открытию для себя нового. В день 60-летия ему подарили большой художественный альбом «Ракетно-космическая корпорация «Энергия» имени С.П.Королева. 1946-1996.», 1996 года издания, посвященный истории предприятия, с множеством фотографий. Я, признаюсь, не мог оторваться от этого альбома, и видимо слишком долго его рассматривал. Заметив это, Алексей как всегда улыбнулся и тут же предложил: «Возьми домой, спокойно всё рассмотришь и вернёшь». Я зашёл к нему вернуть альбом домой, в хорошо знакомую мне квартиру, с которой столько всего было связано. Селиванов встретил меня как всегда радушно и тепло. Как потом оказалось, эта встреча была одной из последних.
… В доме у Селиванова бывал автор нашумевшей повести «Пиво на дорогу» – Юрий Галкин, прозаик, член Союза писателей СССР, профессиональный писатель. С ним они ездили на Север, в Архангельск, вместе бывали в Курске. Тогда в журнале «Север» была напечатана большая подборка стихов Алексея Селиванова. А в Москве в издательстве «Молодая гвардия» вышел коллективный сборник «Поэзия рабочих рук», в котором представлены его стихотворения «Пасечник» и «А страдный полдень…».
В 1966-1967 годах была подготовлена рукопись книги стихов Алексея Селиванова и сдана в «Северо-Западное издательство». Две внутренние рецензии содержали заключение, что автор бесспорно талантлив и книгу следует издать. Третья же рецензия несла в себе приговор, – автор талантлив, но печатать нельзя, по автору плачут места не столь отдалённые. Рукопись была своевременно утеряна в издательстве. Автор надолго лишился покоя и надолго оставил своё писательское служение. А читатели лишились поэта и прозаика.
…Было и много забавных историй. Однажды в конце 60-х в дни новогодних праздников жена послала меня в магазин, купить какие-то ингредиенты то ли для салатов, то ли для выпечки. А я, каюсь, вместо магазина почему-то оказался дома у Селиванова. Тогда они жили на улице Бабушкина. В гостях у него были Юрий Галкин и его жена – литературный критик – Светлана Селиванова, однофамилица Алексея. Как только я переступил порог, Алексей, весело посмотрев на меня, предложил попробовать голубого «пушкинского» пунша. Забава лицеистов сыграла коварную шутку. На вкус по ощущениям напоминает компот, на сердце становится весело, голова прекрасно работает, но ноги,… ноги не идут. Алексей рассказывал, как они готовили этот легендарный напиток. Ку-ранты уже били новогоднюю полночь, а они всё жгли на кухне сахар, смешивая его с коньяком и водкой. Потом был обед, – откуда-то взявшийся грибной суп. Я попал домой лишь вечером. И то благодаря Селиванову и Галкину – они меня привели. Жена говорит: «Целый день ходил в магазин. Только за смертью посылать!»
…В ночь на Пасху мы с Селивановым и ещё одним приятелем приехали в Загорск к нашему другу Володе Жеглову, который должен был нас ждать. На месте оказалось, что нас никто не ждёт. Жеглов со Смолдыревым неожиданно уехали на охоту. Тяга, видите ли, пошла! Но Селиванов не умел долго расстраиваться. И мы пошли в Троице-Сергиеву Лавру. Время шло к полуночи. Народу везде было невпроворот. Кое-как удалось протиснуться внутрь Успенского Собора. Мы простояли около часа. Были потрясены величием происходящего вокруг.
Воображение потряс и сам собор. Ведь ему около четырёх столетий! Трудно себе представить, сколько поколений стояло на тех же мраморных плитах, покрывавших пол, и какие чувства росли в их душах, и кто будет стоять на этом месте после нас. Так уж получилось, что эти великие по своей силе переживания мне приоткрыл Алексей Васильевич. Вернувшись в посёлок, Алексей пригласил всех к себе в гости, где было решено отпраздновать Пасху.
… С Алексеем было радостно не только в праздничные дни, с ним было очень легко и приятно работать. Он всегда был готов заботиться и о друзьях, и о подчинённых. Когда он переходил на новое место работы, это была настоящая потеря для коллектива.
…Алексей был страстным любителем природы. В начале 70-х он иногда составлял мне компанию в походах на огородный участок, который мне тогда совсем недавно выделили. Однажды, в вырытой под небольшой пруд яме Алексей вдруг увидел маленькую лягушку. Воды в яме не было, стенки были вертикальными, и бедная наша лупоглазая царевна никак не могла выбраться. Я не успел даже оглянуться, как Алексей уже был на дне ямы, – спасал зелёную красавицу. Взял её в руки, выпустил на волю: «Пусть живёт!».
Обратно мы долго шли полем и окраиной леса. Он обращал моё внимание на благоухание полевых цветов и травы, обособляя жизнь каждого кустарника, травинки или дерева. Долго говорил о многообразии природы, её образов. Он пытался научить меня понимать природу, слушать и слышать её, делить и разделять с ней радость и печаль.
А день был не такой…
С утра шёл дождь
со снегом.
Скворец промок
И на тяжёлой ветке
Посвистывал,
И плакал,
И дрожал.
А вечером сосед шумел на кухне
И бил тарелки,
И топтал их с хрустом
И бормотал, что надоела жизнь
Бездетная, бессмысленная, вражья…
Потом пришла она –
И всё смешалось.
И через час она ко мне явилась
Рассерженная,
Красная,
Сквозная
И крикнула:
- Ты виноват во всём,
Бездомный, раскладушный, коммунальный,
Дурной пример
семейным подающий,
И строго угрожала домоуправом
И в комитет народный заявленьем.
Потом они храпели за стеною,
Ворочаясь всю ночь, не просыпаясь…
Я сел к столу и написал неспешно.
Был ясный день. И зачеркнул.
Исправил.
Весь день скворец и плакал и дрожал.
P\S
Если вас заинтересовала публикация - вы можете ближе познакомиться с творчеством курского поэта Алексея Селиванова на страничке автора данной публикации по ссылке - http://www.stihi.ru/avtor/kudrv