Карло и скрепка
Я тихий карлик из дупла,
лесовичок ночной.
Я никому не сделал зла,
но недовольны мной.
Я пью росу, грызу орех,
зеваю на луну.
И все же очень страшный грех
вменяют мне в вину.
Порой пою, и голос мой
не громче пенья трав.
Но часто мне грозит иной,
кричит, что я не прав!
Скрываюсь я в своем дупле,
и, в чем моя вина,
никто не знает на земле,
ни бог, ни сатана.
Глеб Горбовский. «Я тихий карлик из дупла…»
1966
Наконец, голос, столь навязчиво и утомительно эксплуатирующий его гортань, стих… У стереофона стёрлась игла, и тот издавал неточные звуки, но Ж.А.Н. любил несколько песен и не мог воздержаться от того, чтобы не прослушать их и не исполнить вслед за хрипящей, слегка притормаживающей пластинкой. Наконец репертуар соблазнительно-мучительных мелодий иссяк, и Ж.А.Н. погрузился в блаженное молчание…
…Наступила тишина, точнее временное затишье, поскольку в районах крупных городов абсолютной тишины, к счастью, не наблюдается.
Он выглянул в окно: там на свежевыкрашенной скамье сидел скульптор Иван, мучительно поджидая слово, раскрыв тетрадь в косую линеечку. Дело в том, что мастер Иван ежевечерне выходил с целью зарисовать с натуры необходимое ему слово и, насколько у него хватало возможностей, детально воспроизводил на бумаге нечто мелькнувшее в его необъятном сознании. Скульптор застыл в позе мыслителя: муза, по всей видимости, запаздывала или ждала своего часа.
Ж.А.Н. пожалел, что длительное время находился под влиянием любимых мелодий в искажённом исполнении, и тот сохранил бы единственный парадный костюм: доход у мастера был невелик. Но теперь Ж.А.Н. решил не обнажать истины, поскольку то, чего можно было избежать уже свершилось. Иван и без того расстроится, придя домой и обнаружив лиловые пятна на своём сером пиджаке, если, конечно, ему посчастливиться их обнаружить.
У соседей раздался грохот. Дети вызывали карлика и, по всем стереофоническим признакам что-то уронили.
На столе лежала неоконченная повесть. Ветер в экстатическом порыве распахнул окно и принялся лихорадочно что-то искать среди исписанных бумаг. Рукопись нужно было во что бы то ни стало скрепить. Ж.А.Н. провёл рукой по столу, но скрепки не обнаружил.
– А вот и я! А вот и я! – выкрикивал кто-то за окном псевдодетским голоском задорную фразу. Подвыпившая компания играла в прятки. Но для Ж.А.Н. сейчас это было неважно. Он открыл картонную коробочку: оказывается, скрепка, лежавшая на столе была последней. Её нужно было срочно найти. Уже смеркалось и Ж.А.Н., не зажигая света, отчаялся на бесплодные поиски. Между тем ветер захлопнул створку окна. На подоконнике стояла баночка с заспиртованным головастиком.
За стеной соседней квартиры царила полная тишина. Видимо, дети, стараясь перебороть душевный трепет, произносили заклинание. Если скрепку не украли, она должна найтись. Боже, какое неприятное впечатление произвёл последний разговор с новым начальником. Ж.А.Н. никогда не сгибался под напором приказного тона. А здесь он себя просто не узнавал. Этот дребезжащий голосок, пара вялых фразочек, напрочь лишенных жизненных сил, поспешно данное согласие на не совсем осознанное действие. Нет, он не испытал страха, он понял, одно, что не сумел возразить. Кто набросил на него эти сети. Вот уже в течение трех лет, он не слышал живой музыки. А впрочем, новый начальник вовсе не деспот, а весьма обаятельный и симпатичный человек. Будучи подростком , Ж.А.Н. часто донашивал чужие костюмы, и в свое время не успел закончить консерваторию. Заспиртованный головастик покоился в апартаментах импортной баночки.
Внезапно, словно повинуясь неведомой силе, перевёл взгляд с подоконника на репродукцию неизвестной, но безумно понравившейся ему картины. Это был горный ландшафт, запечатлённый с высоты птичьего полёта. Ощущение невесомости вскружило ему голову. Ж.А.Н. взял чистый лист, сложил его пополам и провёл по линии изгиба. А не начать ли работу с нуля?
Где же скрепка? Ж.А.Н. имел в обиходе минимальное количество предметов: суета, манипуляции, бессмысленная беготня были не в его стиле. Ветер за окном утих, а листы бумаги продолжали лежать в безнадежном беспорядке. Может быть, скрепка находится в подполье? Надо срочно спуститься туда. Но он вспомнил, что подполье было в старом дома, а в новом его нет, что здесь повсюду паркет. Но если подполья нет, надо непременно его сделать, сила привычки зачастую слишком велика. Бытовой уклад есть бытовой уклад.
А в подполье любят селиться карлики. Соседство живой души, даже существующей по чужим законам ему необходимо. Карлика следует ежедневно кормить магическими деликатесами, однако не очень обильно, потому что у карликов желудок вдвое меньше, и если его переполнить, что он подопрёт диафрагму, и его владелец начнёт говорить с одышкой: переполненные желудки искажают голоса карликов, и потому эти забавные существа вызывают не только сострадание, но и некоторое едва осязаемое неприятие, возникающее, к примеру, при звуке мелодии, раненной не исправной иглой стереофона.
Итак, подполье… Он вспомнил, что живёт на третьем этаже, следовательно, деликатесы для карлика хранить будет негде. Бедный карлик, он или сбежит или, ещё того хуже, умрёт с голоду. Ж.А.Н. не любил похоронных процессий. Восковые лица умерших с детства вселяли в него мистический ужас. Необходимо собрать рукопись воедино. Если в подполье обнаружить скрепку невозможно, то надо обыскать все карманы. Ж.А.Н. принялся тщательно осматривать одежду, вдыхая пыль своего ветхого гардероба.
Унылая луна, с надменно постной физиономией выплыла из-за облака. За стеной послышался детский визг (стены в городских домах необыкновенно тонкие). Вероятно, дети увидели карлика. Удивительный народ эти дети: боятся чужеродных гостей и сами же их вызывают. Возможно, карлик из детской комнаты перекочевал в его сердце, и поэтому у Ж.А.Н. такой гнусавый осипший голосок. Карлики существуют в ином пространстве – там всё большое, кроме самих карликов, поэтому так великовато смотрятся на них пиджаки и ботинки. Их жизнью дирижирует переполненный желудок. Никогда не говорите с карликами: они очень навязчивы и непременно затянут вас в апартаменты своего жилища.
О Боже, стереофон до сих пор ещё включен, как же он не перегорел? А Иван только что поднялся со скамьи. На его костюме выделялись теперь уже четыре потемневшие полосы . «Жаль старика, – подумал Ж.А.Н. – Надо будет что-нибудь одолжить ему из своего гардероба». Эта мысль внесла некоторое спокойствие и даже упорядоченность в изнурённое сознание Ж.А.Н. : « И всё же нужно осмотрительно опускаться на скамью».
Ах да, рукопись… Она зовёт к себе жалобным осипшим голоском, и мёртвый головастик подмигивает слезящимся глазом. Надо скрепить разрозненное… А впрочем, если по бумаге водила рука карлика, то скрепка уже не поможет. Обеспокоенные родители на ночь рассказывают утешительные истории. Значит, завтра за стеной будут вызывать пиковую даму.
1997 г.