По балкам, прославляя торс вождя,
всё вдохновенней каркают вороны.
Но камень, ими брошенный в тебя,
уже не может нанести урона,
поскольку ты и так почти мертвец.
Из форточки потягивает гнилью –
то роскошью своей смердит дворец,
давно пригревший эту камарилью.
Ты стиснешь зубы, встанешь у окна,
помашешь птице на куриных лапах
и, прошипев: «Какого же рожна!»,
вберёшь в себя зловонный этот запах,
чтоб где-то через несколько секунд
воспрянуть, как от дозы героина.
В дымящей голове назреет бунт,
оформится девиз – гуляй, рванина!
И сжав в руках зловещий флаг зари,
ослепнув от такой метаморфозы,
ты чуть не завопишь: «Vive la Patrie!»,
но, слава богу, подоспеют слёзы.
О бедный Чацкий! Коли ты умён,
судьба твоя, боюсь, неотвратима
в кромешной непрерывности «времён
Очаковских и покоренья Крыма».