* * *
Лето в разгаре. Летят волоконца.
В водочной склянке осталось на треть.
Не убоявшись полдневного солнца,
Выполз червяк на миру помереть.
Прет в огороде. Дурманят левкои.
Черная туча над лесом видна.
Даже в субботу не зная покоя,
По телевизору дышит страна.
Благостней этих картинок — едва ли...
Велосипеды. Купанье в прудах.
Что говорили мы, как танцевали...
(Как Ходасевич — “на дачных балах”.)
ШЕСТИДЕСЯТЫЕ ГОДЫ
Белизна двухэтажных сараев,
Воробьиных дворов желтизна.
Он выходит и видит: до края
Дымный воздух слоистый — весна!..
Он к своей равнодушной отчизне
Прикипел коммунальной душой.
И, участвуя в маленькой жизни,
Твердо верит в причастность к большой.
* * *
Не умея радоваться жизни,
Шляясь черт-те где который год,
Все тянусь, дурак, к своей отчизне, —
А она живет себе, живет.
С тем же КПД коловращенья,
С трескотней об этом и о том.
Но ясней при каждом возвращенье —
Все быстрее рушится мой дом…
* * *
Скучны и проза и стихи,
А жизнь — подавно.
В тени забора лопухи
Балдеют славно.
Летят в речную глубь тела
Легко и метко.
И в мусорном бачке пчела
Сосет конфетку.
* * *
И было нам кино отличное,
И собирало полный зал.
И помнят все Бориса Сичкина
И как он лихо всех срезал.
И Крамаров свое загробное
Твердил, твердил, как на току.
И лопнула страна огромная,
Сказав последнее “ку-ку”.