Улетели мои строчки за моря. За горизонт.
В красно-рыжем одеяле мой свернулся идиот,
Я его не различаю, как и всё в моём нутре,
Только, кажется, висит он на петле.
Расплескал мои он мысли по холодным берегам,
Собираю себя в кучу - обнаруживаю хлам.
В голове туман. Над морем дымкой стелется печаль.
Он открыл глаза и смотрит. Выручай.
Сколько тянется период инкубации тоски?
Я боюсь, она прорвётся через хрупкие виски
И затопит меня, коркой покрывая всё на мне...
Но пока жива я, вроде бы, вполне.
Идиоту там прекрасно, он на то и идиот,
Чтобы в красном одеяле облака засыпать в рот,
Но тоска его разбудит, оттого её боюсь.
И со страхом этим я не расстаюсь.
Разлечусь как мои строчки: руки в воду, ноги в печь,
Кто об этом расчленении мог меня предостеречь?
Кто задумывался о руках, ногах своих, пока
Не попрощался с ними в красных облаках?
Я немного сомневаюсь, что здорова и жива.
Вдруг я в этом утверждении абсолютно не права?
И одно во мне, что точно бодро, радостно живёт
Это мой открыторотый идиот?
Буквы смешаны и странны, это точно не к добру.
Но пройдёт всё это, думаю, к прозрачному утру...
Если только в нежно-розовую утреннюю ткань
Не укуталась безжалостная тварь.