За пустотой ее чуть глупых фраз,
Струящихся весеннею капелью,
Он слышал боль. И жизнь, словно рассказ,
Рвалась на части показным весельем.
А суд людской надменен и жесток
Бьет осужденьем пересуд нещадно.
«О, дай мне той воды!... хотя б глоток,
Чтоб не страдать от жажды многократной;
Чтоб не брести по пламенной жаре
С повадкой тени, избегая взглядов»…
Но неожиданно пред ней встает ответ:
«Взгляни в себя, скажи, что сердцу надо.
Что жаждет истомленное средь тьмы?
Что ищет, погружаясь в грех все ниже?
Ты знаешь, что искала ты любви.
Но жажду сердца мир увы! не слышит.
Никто в тебе не замечал ее.
И ты пила доселе лишь отраву.
А черное шальное воронье
Душе твоей готовило расправу.
Моя ж вода – источник жизни всей:
В ней благодать, спасение и святость.
И в ожиданьи бесконечных дней
Прими ее как истинную радость.
Я жажду сердца утолю. Я – Путь.
Ты прощена. Иди
и не греши отныне;
Источники пустые все забудь…
А Слово Бога почитай святыней.»