из поэмы «ОДНА ВТОРАЯ»
Гале
…И домик крошечным кузнечиком
На косогоре зеленел –
О чем-то добром и извечном
В запечной тишине звенел.
И догорала темнота,
И лезло солнце в щели ставень.
Со стен смотрели Ленин-Сталин
И фотография Христа.
И было просто... страшно просто,
Как будто кто-то просто был,
И сеял просо, и просил
Не задавать ему вопросы...
Лучился в доме полумрак,
И вспыхивали пылинки…
Но как Иисус на фотоснимке
Мог оказаться?… как же так?
Старуха звякнула ведром,
И мы услышали с Галиной
Над затаившейся долиной
Густой и августовский гром.
Вот-вот – и грянет сенокос.
В три пальца просвистит, проказник:
Призыв на беспощадный праздник –
И все придут… – вот в чем вопрос.
И все с собою принесут
Смертельно взвихренные косы.
И мы идем – простоволосы –
С повесткою на Страшный Суд!
И деревенская старуха –
Рябая, точно от гвоздей,
Сквозит созвездием костей
И похахатывает глухо.
Она та самая… она
На боевой сенокосилке…
И сталинградские опилки
Покорно заметет страна.
И однокрылый дух вражды,
И одноглазый выдох злобы
Взывают из ее утробы,
И скалятся в ответ вожди.
Ахилл, Тимур и Ганнибал,
Наш Святослав и вечный Цезарь…
И каждый рвал врага и резал
И ничего не понимал.
Взрывался в каждом вражий дух
И убивал себя друг в друге.
И боевые буги-вуги
С культяшкой выплясал пастух…
И над Мамаевым курганом
Свингующий взлетает визг!
Сверкают косы вверх и вниз,
И лезвия гудят Ураном…
Разверст до звезд военкомат –
Как местный раструб мясорубки…
Чтобы мальчишечьи обрубки
Ползли-червились на закат…
Единой бритвой правят нас:
Со мной Сережа, Миша, Саша –
Вся школьная поляна наша
Цветущая… – и без прикрас.
Тысячелистник, зверобой,
Ромашки и белоголовник…
Прихрамывающий подполковник
Нас поведет в последний бой!
И мы встаем в единый ряд
Перед безвинною травою…
Вслед за старухою рябою –
Войдем в пронзительный обряд!
Старуха мастерит из нас
Космический гробоугольник,
Чтоб трепетал пырей и донник
И наш еще июньский класс…
Сверкнули вожжи для вождей
И хладнокровных полководцев,
Но не напиться из колодцев
С кровоподтеками дождей…
И мы сверкаем в лютой пляске,
В едином выдохе: за Ро…
В Берлине выпало зеро –
Зеро сверкнуло на Аляске…
И Журавлинские откосы
Дрожали в мареве реки.
И старики-фронтовики
К атаке отбивали косы…
Мы отдыхали среди них.
И замирали, повторяя:
Любовь всегда – одна вторая.
Одна – на всех и на двоих…
И на любви, как на войне.
Мы целовались, умирая,
Пытаясь добежать до края,
Ступни кровавя по стерне…
Мы целовались и немели,
И райский стог под нами плыл.
И потом запекался пыл,
И незабудки голубели.
Не знаю почему, но вдруг
Я так беспомощно заплакал,
И коршун вздрагивал и плавал,
За кругом совершая круг.
И я не знал, как оправдать
Моей души изнеможенье –
Цветущее головокруженье
И косарей святую рать!
И на покосе старика
Мы сено жарко ворошили
И на ромашках ворожили,
Оглядываясь на облака...
И только тени по земле,
Да пашни старятся морщинами,
Да не насытится мужчинами
Земля... как вечно на земле.
Мы ночью на крыльце стояли,
Почти ослепшие от звезд,
И кто-то нас по небу вез –
И мы безудержно рыдали…
июль 1966, 2005
Кемерово