Ну вот и вновь гирлянд свеченье,
и лёгкий страх в душе – что вот,
как незнакомец в час вечерний,
идёт навстречу новый год.
Вновь одиночество ночами.
И снова, как посев чиста,
едва озарена свечами
взошла старинная звезда.
И так мерцает светом ровным
лучей колючих тёплый дым
над ней, как бы венец терновый,
как бы колеблющийся нимб.
Снег светлый-светлый, долгожданный,
как твои волосы, волной
на плечи всех московских зданий
ложится белой пеленой.
И всё ещё нам неизвестно,
и утро в дымке над Москвой –
как бы предчувствие, предвестье,
далёкий рокот грозовой.
И всё ещё, как жизнь – всё будет,
всё сбудется, но только там,
немного позже, завтра – будто
почти гадание по снам.
И в этой стуже и метели,
в гудящем улье улиц, лиц
и мы ещё, как в колыбели,
как будто только родились.
А я уже в деталях мелких –
твоя гримаска, смех, каприз –
в отрывках этих и фрагментах
какой-то высший вижу смысл.
Дрожа при еле уловимом
прикосновении твоём,
я как бы куст, неопалимый
испепеляющим огнём.
Свиданья наши обожаю,
тревожный твой звонок дверной,
когда ты входишь, дорогая,
с преступной лёгкостью такой
в моё жильё и сердце, мало-
помалу жаля и губя –
бесшумно, как клинок кинжала,
и беспощадно, как судьба.
И это высшая отплата
за всё мучение моё –
твои изысканные платья
и белоснежное бельё.
И там, где свет небесный тает,
чуть выше взгляда твоего,
как купол церковки сияет
над нами ночь под Рождество.
Снег белый-белый пролетает.
И ты. Нет больше ничего.
И верь-не верь, а мне не страшно.
Хоть с кем захочешь можешь быть.
Обиды, ссоры – всё неважно.
Мы только учимся ходить.
Снег светлый-светлый, лёгкий-лёгкий,
как будто он – моя душа.
Давай не будем так неловки,
давай сближаться не спеша.
Всё будет. Мы родим ребёнка.
Ты только мне не прекословь.
Всё лишь в начале. Только-только
ещё зажглась моя любовь.
Смотри – и днями и ночами
она горит тебе всегда,
как озарённая свечами
непобедимая Звезда