Начало здесь:
http://www.stihi.ru/2011/08/24/6818
— Нет, Серёга, ты мне скажи: ты стал бы жить с такой стервой?, — Шурик смотрел пристально, прямо в глаза собеседнику, и во взгляде читалась нешуточная решимость доведённого до отчаяния мужика. Правая рука его была вытянута, как на известном плакате: «А ты записался в Красную Армию?», а Указательный палец упирался Серёге в грудь, левой же рукой он при этом безуспешно пытался поддеть кусочек варёной колбасы, который, будучи нарезанным слишком тонко, норовил всё время соскользнуть с вилки. Серёга достал из холодильника то, что осталось от батона «Докторской»и стал не торопясь нарезать новую порцию закуски. Не то, чтобы он не мог или не хотел отвечать, — просто, за последние полтора часа слышал этот щекотливый вопрос не менее десяти раз и давно отнёс его для себя в разряд риторических. Шурик заявился к нему под вечер, в совершеннейшем душевном раздрае, с литровой бутылкой водки, булкой хлеба и огромным батоном колбасы, а также — со старым брезентовым рюкзаком, в котором находилось всё, что Шурик нажил непосильным трудом за свои 50 с небольшим лет. Ну, или — почти всё. В очередной раз разругавшись с супругой, он твёрдо решил, что с такой семейной жизнью необходимо кончать, собрал немногочисленные пожитки и направился в единственное место, где всё ещё мог найти приют и понимание, — старинному школьному товарищу. И вот, теперь разражаясь благородным негодованием и размазывая по гладковыбритым пухленьким щечкам скупые мужские слёзы, он рассказывал приятелю о незаслуженных обидах и нечеловеческих унижениях, с которыми ему приходилось, чуть ли не ежедневно, сталкиваться в семейной жизни. — Да, сколько можно это терпеть?, — горячился Шурик, закусывая аппетитно хрустящей квашеной капусткой из Серёгиных запасов, — Я ж мужик, кормилец, добытчик, бляха-муха! Да, за меня любая пойдёт, только свистну! И плясать от счастья будет! За мной же, — как за каменной стеной! а она ведёт себя, будто я чмо какое-нибудь: пол подотри, носки подбери, на диван в рабочих штанах не садись! Я на работе с утра до ночи, пашу, как папа Карло, а она только бумажки подписывает, да деньги все себе загребает.
Серёга хотел было спросить, как это Шурику удаётся пахать на работе с утра до ночи, и при этом, как минимум, пару раз в неделю гостить по полдня у него, Серёги, неспешно попивая чаёк с печеньем и шарясь по интернету, изучая спортивные новости, почитывая объявления о продаже авто, а частенько и вовсе забредая туда, куда разрешено заходить только лицам старше 18-ти? Но Шурик был уже большим мальчиком, давно разменял полтинник, поэтому ничего такого, особо предосудительного в этом Серёга не видел, да и спрашивать не стал, — хочется человеку думать, что он пашет, как папа Карло, — пусть думает, его право.
— А мне, — продолжал всхлипывать Шурик, наливая себе ещё рюмку, — пять тысячь оклад положила, чтобы, говорит, налогов поменьше платить, так эти пять тысячь мне на месяц и выдаёт, а остальное — всё ей! За два года и машину поменяла, и уже второй Айфон себе купила, сука, а я, как лошара последний, всё с Нокией хожу, да на старой Хонде езжу, стыдно людям в глаза смотреть!
Серёга подумал, что Шурик и Айфон, как гений и злодейство — две вещи несовместные, поскольку про Шурикову неспособность осваивать современные гаджеты в их компании ходили, если не легенды, то — где-то около того. Одна из таких историй, к примеру, — как Шурик заехал в офис к своему знакомому и попросил девочку менеджера дать ему немножко пошариться в интернете. Та уступила своё рабочее место, Шурик минут десять щёлкал мышкой, пристально глядя в монитор и хмуря брови, а потом, громко выругавшись, вскочил, заорал: Что ты мне подсунула? В этом компьютере даже Яндекса нет!» И, уходя, так хлопнул дверью, что с косяка посыпалась штукатурка.
Испуганного лепета девочки о том, что у неё, по умолчанию, установлен Мэйл, он, не то, чтобы не слышал, — просто не понял о чём это она говорит, ибо не догадывался о наличии в природе других поисковиков, окромя Яндекса.
Да и для чего, спрашивается человеку Айфон, если всё что он умеет — звонить и, с горем пополам, отправлять смс-ки? Но вслух Серёга ничего не сказал: зачем понапрасну обижать человека? Вместо этого он поинтересовался, почему же Шурик так долго терпит, а не попытается просто поговорить с супругой по-хорошему?
— А хрен ли с ней говорить?, — взорвался Шурик, откупоривая вторую бутылку, извлечённую уже из Серёгиных запасов, — У неё же на уме — одни бабки! Она же ничего, кроме них не видит, не знает, не понимает и понимать не хочет! Одно слово — дурра! Нет, хватит с меня! Завтра с утра еду к одному знакомому, он обещал устроить начальником строительного участка. На вахту поеду, на Севера!
Серёга попытался представить себе Шурика на Северах, в тулупе, валенках, заросшего густой бородой, сурового и мужественного, и не смог. Но разубеждать друга не стал. Хочет человек круто изменить свою жизнь, — пусть пробует, его дело, в конце-то концов.
— Ну, давай! За мою новую жизнь! — Шурик шумно выдохнул и молодецки замахнул очередную рюмку, а Серёга, чуть пригубив, поставил свою на стол, помедлил немного и всё-таки спросил:
— А ты не пробовал поискать работу здесь? Зачем уезжать, да ещё на Север? Приедешь — где жить-то будешь до следующей вахты?
— А, не знаю пока, — Шурик беспечно махнул рукой, — Там видно будет. Может, бабу какую найду, с хатой. Уж я-то не пропаду, ты ж меня знаешь! Вот пусть она попробует, без мужика-то, покрутится, помучается. Поймёт, может, каково это, без кормильца, одной куковать, да поздно будет! — Слушай, — вдруг оживился Серёга, — а ты не пробовал с Шефом поговорить? Может он тебе чего подкинет, в плане работы, по старой дружбе?
— Да ты чё, Серёнь?, — Шурик аж поперхнулся от неожиданности, — Я ж с ним уже лет пять не виделся, после того, как… Ну, с тех пор, как мы разбежались. Он же считает, что я, типа, не по-мужски поступил, так и разговаривать со мной не захочет. Да и я не пойду опять к нему проситься, лучше с голоду подохну, а не пойду! — При этих словах, лицо Шурика утратило черты нытика и неудачника, а наоборот, приобрело некоторую мужественность и благородство. Он даже стал немного похож на известного, в прошлом, югославского артиста Гойко Митича, игравшего всяких там Зорких Соколов, Чингачкгуков и прочих мужественных индейцев. Но Серёга, воодушевлённый выпитым, и неожиданно пришедшей мыслью, этого не заметил и продолжал:
— Да, брось ты, Шеф тебе не откажет. Ты ж его не хуже меня знаешь. Ну, хочешь, я сам с ним переговорю, если ты стесняешься? Вот, давай, прямо сейчас позвоню и поговорю. Чего тебе по Северам мотаться, ж…у морозить, если можно и тут работу найти?
— Что ты, что ты!, — замахал руками Шурик, и лицо его тут же приобрело прежнее плаксиво-страдальческое выражение, только теперь оно стало ещё и испуганным, — Не надо никому звонить! — Шурик жалобно всхлипнул и потянулся к бутылке. — Уж лучше, пусть я сгину на этих проклятых Северах, чем…
………………..
Через некоторое время, когда Шурик, наконец-то, обрёл долгожданный, но, увы, непродолжительный душевный покой, погрузившись в глубокое алкогольное забытьё, Серёга бережно уложил друга на диван, заботливо прикрыл пледом и вернулся на кухню. Там он долго сидел, цедя в одиночестве тёплую водку и о чём-то размышляя. Потом достал телефон, глянул на часы, поколебался немного и набрал номер. Через несколько томительных секунд в трубке раздался знакомый бодрый голос:
— Привет, полуночник! Чего не спишь, старый пень? Опять порнухи насмотрелся перед сном? — Шеф временами бывал ехиден, но Серёга не обижался.
— Слушай, тут такое дело…, — начал он, после того, как они обменялись традиционными дружескими подначками, — знаешь, кто у меня сейчас… сидит?
— Ну, если бы у тебя сидела какая-нибудь молодая, да симпатичная, — пустился Шеф в привычные разглагольствования, — ты мне вряд ли бы позвонил, верно? Значит этот вариант отпадает. Так-так-так. Ну, судя по некоторой торжественности и таинственности твоего голоса… Неужели тебя осчастливил своим присутствием наш мачо, самый надёжный друг всех времён и народов? Я угадал? Причём, судя по тому, что ты мне звонишь, и он тебя не останавливает, а так же, по некоторой паузе перед словом «сидит», он, думаю, уже лежит, причём, — в состоянии горестного нажратия.
— Ага, угадал, — Серёга чуть хихикнул и тут же, спохватившись, придал голосу трагичное выражение, которое должно было, по его мнению, настроить собеседника на серьёзный лад. — Слушай, у него охренительные проблемы…
— Что, опять опоздал домой, аж на пятнадцать минут? — Шеф имел некоторое представление о реалиях Шурикового семейного житья-бытья, — И получил очередной наряд вне очереди, прищемляющий его мужское достоинство?
— Да, нет, там всё серьёзнее. Он из дому ушел, собирается на Север вербоваться.
— Куда-куда? На Север?, — слышно было, как Шеф на другом конце провода заржал и долго не мог остановиться, — И чем же он там собирается заняться? В чумах подъезды штукатурить? Он же больше ни черта не умеет! Да и тут ему нянька нужна, один он не справится. — Ну, погоди, я ж тебе серьёзно говорю, — Серёга не поддержал шутливого тона, — у него жить негде, и работы нормальной нету.
— А дома его что не устраивает? Там и жена-красавица, и с работой, вроде бы, всё в порядке. Или надоело, что жена – директор, а он «подай-принеси?
— Да, гнобит она его, — пожаловался Серёга, — строит, почём зря, по стойке «смирно» заставляет стоять, денег не даёт, представляешь?
— Как это «не даёт»?, — не понял Шеф, — они же, кажется, компаньоны? Всё поровну должны бы делить.
— Да, какие там компаньоны, — Серёга устало махнул рукой, — она — директор, а он, как ты сам сказал «подай-принеси». Не пришей кобыле хвост, в общем. Зарплату она ему платит пять тысячь, а остальное себе забирает. Ну, — в семью, типа...
— О, как!, — Шеф аж хрюкнул от неожиданности, — Молодец, баба! Так ему позавидовать можно: живёт буквально при социализме, и это в наше-то время!
— А при чём тут социализм? — не понял Серёга.
— Ну, ты помнишь главный лозунг социализма: «От каждого по способности, каждому — по труду»? Вот, она с Шурика получает, согласно его способностям, и платит соответственно . Не думаю, что она переплачивает, — в самый раз, больше он и не зарабатывает, честно говоря. Ну, и плюс ко всему: ночлег и питание, это ж тоже расходы, да и не маленькие, учитывая Шуриков аппетит. Так, что — жалуется он совершенно напрасно, хотя, ему всегда хотелось жить при коммунизме. Помнишь главный лозунг коммунизма?
— От каждого по способностям, каждому — по потребностям, — мрачно буркнул Серёга, — Ты можешь ему чем-нибудь помочь?
— Да, запросто, — Шеф словно и не замечал серьёзности друга, — возьму к себе домой, пущай живёт. Портки буду ему стирать и пенсию начислю за добросовестный труд и многолетнюю дружбу. Ну, если хочешь, — назовём это не пенсией, а пособием по слабоумию, или алиментами. В общем — буду стараться всячески обеспечивать потребности его молодого цветущего организма. Ну, за небольшим исключением, разумеется. Свои эротические фантазии пусть уж он сам как-нибудь… осуществляет.
— Послушай, — не сдавался Серёга, которому очень хотелось помирить бывших друзей и компаньонов, а заодно помочь Шурику, — ну, давай поговорим серьёзно…
— А, если серьёзно, — перебил его Шеф,— дело не в том, что у него нет работы и крыши над головой, — это не больше чем следствие. Главная его проблема, что у него нет мозгов, а есть огромное желание ничего не делать и жить красиво, усугублённое хроническим отсутствием элементарной совести, поэтому помочь ему можно только одним способом: взять на полное обеспечение, водить за ручку и вытирать сопли. Ты хочешь, чтобы я его усыновил? Так, это уже сделала его новая жена, я вряд ли смогу ухаживать за ним лучше.
— Ты что, не понимаешь?, — Серёга почти сорвался на крик, — он завтра собирается ехать, вербоваться на Север, начальником какого-то там строительного участка. Ты этого хочешь?
— Слушай, Серёга, — голос Шефа стал чуть серьёзнее, но в нём всё равно отчётливо слышалась ирония, — ты, может, не совсем в курсе, о чём речь, так я тебе расскажу. Начальник строительного участка, да на вахте, да на Севере, — это довольно серьёзная должность. Тут нужен человек, в профессиональном плане — зубр» Ты считаешь, Шурик зубр? Ну, правильно, Шурик, в лучшем случае — телёнок, который пока что не отходит от мамкиной титьки. Это — раз! Идём дальше: подчинённые у такого начальника, — тоже люди, далеко не ботаники, и даже — не безответные узбеки, которых Шурик привык время от времени кидать на бабки. Там народ — волки, и рулить ими должен волчара, а ещё лучше — волкодав! Шурик, по-твоему, похож на волкодава? Можешь не отвечать, я и так скажу — не похож. Ты можешь спросить: а на кого же похож наш Шурик? И я тебе отвечу: В лучшем случае — на хомячка! На обычного, трусливого, глупого и жадного хомячка, хотя и с некоторыми крысиными повадками. Ну, да Бог с ним, в конце концов, — это у них семейное, да и не в том суть. Теперь ты мне ответь: могут ли что-то сделать телёнок и хомячок там, где нужны зубр и волкодав?
Серёга удрученно молчал и Шеф продолжил:
— Ну, а теперь — самое главное: я, как и ты, знаю Шурика уже чуть поболе сорок лет, и не припомню случая, чтобы он хоть что-нибудь сделал самостоятельно. Ну, так, чтобы, как он сам выражается: «мужик сказал, — мужик сделал». Сколько помню, — он всегда прятался за чьими-нибудь спинами, а то и — юбками. Сколько было у него»бизнесов»: крыши крыл, шашлыки продавал, продукты с Запада возил… И всегда — пристяжным, на подхвате, сам ни разу ничего не организовал. Ну, ты же не хуже меня знаешь, что Ленка, первая жена его кормила, почти тридцать лет, а, когда у неё с бизнесом стало плохо, — долги, да кредиты заели, — Шурик наш, как настоящий мужчина, быстренько слинял с тонущего корабля и нашел себе другую кормилицу, — помоложе, да побогаче: с квартирой, машиной да и бизнес ему помогла организовать, который он у меня, по-дружески, попятил. Ну, если я, может, чего не так говорю, так ты меня поправь, не стесняйся.
— Да, нет, вроде… Всё правильно, — Серёга озадаченно помолчал,— так, ты совсем не хочешь ему помочь?
— А чем, по-твоему, я могу ему помочь?, — тут уже настала очередь Шефа взорваться?, — ну, допустим, возьму я его к себе на работу. Нет, — только допустим. Ну, положу ему зарплату. Не пять тысячь, хотя он на большее не заработает, а, допустим, — тысячь тридцать, для начала. Но жить-то я его к себе однозначно не возьму, это уж точно… Так, что, — придётся ему половину денег за аренду отдавать, а на оставшееся Шурику и неделю не протянуть, отвык он от такой жизни. Хотя, думаю, первая жена его, сиротинушку, не прогонит, приютит-пригреет, богатыря нашего, прокормит, пока он опять на ноги не встанет, и другую мамку не найдёт. Говорил же я, когда приспичило ему тот земельный участок прикупить: Возьми лучше квартиру, любов-любовью, а будет какой-никакой угол на чёрный день. Так, втемяшилось ему: на земле жить хочу, с молодой женой, дом построю… Тоже мне, строитель нашелся, — в квартире-то ни разу ремонт не сделал по-человечески, а то — «дом построю»… Кстати, не знаешь, начал хоть строить-то?
— Да, нет, не начал…, — Серёга опять помолчал и философски заметил: — Так, какой смысл строить, если земля не его?
— Погоди-погоди, что значит «не его»? А чья? — в голосе Шефа послышалось явное удивление, — он что, так и не купил тот участок?
— Купил, — вздохнул Серёга, — только он его на Верку оформил, а она теперь его посылает, куда подальше: какой, мол, участок? Он же на меня записан, вот и документы есть, а ты тут причём?
— Да уж… Шеф задумался, но ненадолго, — ну, понятно. Он же тогда ещё с Ленкой не разведён был, боялся, что она при разводе потребует долю, вот и записал на будущую жену. Ну, как же, — первая столько лет кровь пила, разве можно ей доверять? То ли дело — новая любовь, уж она-то не подведёт, не кинет… Она ж — Богом дана… Нет, Серёга, ты, что хочешь, можешь думать, а я тебе так скажу: Шурик наш, на всемирном конкурсе дебилов занял бы второе место.
— Почему — второе?, — машинально спросил Серёга, не сообразив, что это фраза из старого анекдота.
— Да, потому, что — дебил!, — Шеф неожиданно тяжело вздохнул, и Серёга понял, что ещё не всё потеряно, — И помочь ему может только лоботомия!
— Да, делай, что хочешь, — Серёга уловил в голоси друга некую слабину, и решил ковать железо, не отходя от кассы, — хоть лоботомию, хоть трепанацию, хоть просто — морду набей, если хочешь, — только не бросай друга в беде. Ну, вспомни, сколько лет мы… вы с ним дружили!
— Ладно, Серый, — Серёге показалось, что Шеф брезгливо поморщился, — но, только потому, что ты этого хочешь. Пусть звонит, придумаем что-нибудь, не отпускать же его на Север, в самом-то деле. Вот, только уверяю тебя, что не позвонит он, не решится. Кишка тонка у страуса нашего. Пару дней у тебя отсидится, — и обратно двинет. Ему ж, без Верки, теперь никуда!
— Позвонит, обязательно позвонит, — в голосе Серёге прозвучало явное облегчение, — А, давай, мы с ним завтра, прямо с утра к тебе нагрянем, посидим за бутылочкой, побеседуем. Всё равно — суббота, на работу не надо. Ты не против?
………………..
Утром Серёга проснулся в хорошем настроении, сполоснул лицо, прибрался на кухне, помыл посуду и стал готовить завтрак. Едва на сковородке аппетитно зашкворчала яичница, в кухню медленно вплыло то, что ещё вчера было относительно бодрым и довольно розовощёким Шуриком. Но сегодня он выглядел совсем не так: зеленоватый цвет лица и тёмные круги под заплывшими глазками никому не добавляют мужественности, и Шурик тут вовсе не был исключением.
— У тебя таблеток от головы нет? — вместо приветствия простонал он, — башка раскалывается, думал — не встану.
— Есть, конечно, — Серёга ткнул вилкой в сторону недопитой вчера водки, — накапай пока микстурки, я сейчас тебе яишенки положу, закусишь.
— Не-е-т, — Шурика прямо-таки передёрнуло от отвращения, — с меня вчерашнего хватит, да и на встречу мне скоро ехать. На Север вербоваться, я ж тебе вчера рассказывал, забыл Чтоли?
— Ничего я не забыл, — Серёга торжественно плюхнул на стол сковороду с яичницей и собственноручно наполнил две стопки, — и никуда тебе ехать не надо. Сейчас в гости пойдём.
И он поведал другу о ночном разговоре. Но, на Шурика этот рассказ произвёл вовсе не то впечатление, на которое рассчитывал Серёга: тот ещё больше позеленел, съёжился и стал и вправду похож на затравленного хомячка.
— Нет, Серьга, — уныло пробормотал Шурик, — не пойду я. Сожрёт он меня.
— Да, брось ты жуть сам на себя нагонять, — взвился Серёга, — Сожрёт-сожрёт… Не сожрёт, я ж с ним договорился, он обещал, что-нибудь придумать. Давай-ка, поешь маленько, а то на тебя смотреть страшно, а лучше — перебори себя, да водочки жахни. Полегчает, точно тебе говорю. Он пододвинул сковороду поближе к Шурику, выпил рюмку, закусил и стал смотреть, как тот вяло ковыряется вилкой в яичнице.
— Ну, он не сожрёт, так директриса сожрёт, — меланхолично, словно раздумывая над предложением, размышлял Шурик, — у неё тоже на меня зуб, ого-го какой.
— Ну, что ты заладил, как попугай, — успокоил друга Серёга, — А, вдруг, да и не сожрёт?— никто тебя не тронет, не бойся, на хрена ты ей сдался?
Через несколько минут Лицо Шурика порозовело и приобрело такое выражение, как будто он сделал какой-то нелёгкий выбор.
— А, что, — может и правда попробовать?, — он нерешительно посмотрел на свою всё ещё полную рюмку и перевёл взгляд на Серёгу, — может, и правда, не сожрут?
— Давай, конечно, — обрадованный Серёга наполнил свою рюмку и потянулся к Шурику, чокнуться, — я же тебе говорю, — всё будет «хоккей»
— Шурик слабо улыбнулся, неуверенно взял в руку рюмку и протянул её навстречу , но тут, где-то в комнате истошно заверещал мобильник.
— Веерка!, — охнул Шурик, лицо его приняло прежний зеленовато-землистый оттенок и он, поставив рюмку на стол, шустро засеменил в комнату. Серёга выпил один и неторопливо стал закусывать остывающей яичницей, невольно слушая Шуриков разговор, который, хоть и старался говорить вполголоса, но… Трудновато остаться неуслышанным в двухкомнатной хрущёвке.
— Да, Верунь, конечно я… Конечно живой, а чего мне сделается? Где пропал? Ну, почему сразу «пропал»? Да, к Серёге забежал на минутку, а он пьяный в стельку, не соображает ничего, ключи от дома посеял где-то, запереть дверь не может, ну не оставлять же его спящего с незакрытой дверью… А задвижка сломалась, Верунь, я её хотел починить.. А телефон сел… Я его только сейчас на зарядку воткнул…
Серёга вздохнул, налил и подошел к окну. Открыл форточку: доносящийся с улицы шум немного заглушал самозабвенное Шуриково враньё, но обрывки фраз всё-таки долетали до его ушей.
— Ну, конечно помню, Верунь! Сегодня мы едем к твоей маме Нет, и про тортик не забыл, и про шампанское. Всё заеду, куплю, Не беспокойся… Да, через часок уже и буду… Ну, хорошо, через двадцать минут, как скажешь… Всё-всё, бегу, дорогая… Целую…
Через несколько секунд Шурик вошел на кухню и Серёга, обернувшись, поразился произошедшей в нём перемене. Теперь это опять был высокий, вальяяжный, уверенный в себе мужчина, похожий на Гойко Митича, при взгляде на которого многие женщины завистливо вздыхали: «Эх, везёт же кому-то…», и «Бывают же ещё на свете настоящие мужики!»
— Ладно, Серый, побегу, пора мне, — даже голос у Шурика стал другой: властный, хозяйский, почти командирский, — спасибо тебе за хлеб-соль, как говорится… И вот, что я тебе ещё скажу,— указательный палец его, как и вчера, упёрсяСерёге в солнечное сплетение. Вот, только не задавал теперь Шурик вчерашний дурацкий вопрос, насчет того, смог ли бы Серёга жить с такой стервой, как Шурикова жена, а произнёс медленно и веско, почти чеканно: — Запомни, и уроду этому передай. Я. Свои. Проблемы. Всегда. Решаю. Сам. И свою помощь, вместе с тридцатью тысячами, пусть он засунет себе… Сам знаешь куда. Вот, так-то!
Он развернулся, протопал в прихожую и, обувшись, вышел из квартиры. Немного опешивший Серёга покрутил головой, подумал и опять взялся за бутылку. Однако, налить не успел, так, как дверь отворилась и на пороге снова возник Шурик.
—Слышь, серж, — в его голосе опять появились дружеские интонации, — тут, понимаешь, какое дело… Верунчик велела тортик прикупить, шампанского там, фруктов всяких… Мы сегодня к тёще едем, так не с пустыми же руками… Ну, а у меня это… тыщща была, так я её с тобой прогудел вчера… А Веерка же знает, что она у меня есть, если скажу, что нету — запилит нафиг. Ты не мог бы выручить тыщщёнкой?
Серёга подошел к вешалке, достал из кармана куртки несколько купюр и, молча, протянул одну из них Шурику.
— Вот, спасибо, дружище, выручил, — обрадованно затараторил тот, пряча в карман полученные деньги, — а я тебе через месяц отдам, у меня как раз получка будет. А, ещё лучше, — можно я тебе за два раза отдам? Ну, пятьсот через месяц, а ещё пятьсот, — через два? Договорились? А то мне тяжеловато будет сразу всё отдать, ты ж мои доходы знаешь, а больше мне взять негде. Но, через два месяца — как штык! Мужик сказал, — мужик сделал!
Серёга не очень-то понимал, как можно жить, не имея возможности отдать тысячу рублей долга за один раз. Да, и вообще не понимал, как можно жить ТАК? Поэтому он ещё немного постоял, прислушиваясь, как стихают в подъезде гулкие шаги настоящего мужика, потом тихонько вздохнул, притворил дверь и пошел на кухню допивать водку.