Во дворце моей памяти - заваренный чай с малиной, умные книжки раскрыты ровно на середине, грязи, мусора, хлама с пылью нет и в помине, только кусочек тоненькой паутины, паутинки скорее даже - там на страже сидит паучок бумажный, охраняет мою пропажу, представь себе - от меня же.
Моя пропажа - осколок солнечного стекла, его из меня одна нежная извлекла, сказала, что это - льдинка, такие дела, она меня до губ закушенных довела, до ладоней, крепко сжатых чужими руками, до желанья забыться, завязывать со стихами, до волос, выпадающих то клоками, а то - пучками.
И дышится мне легко, и на стенах цветные блики. Мир такой яркий, красочный, многоликий, а кухня пахнет медом, солнцем, вишнями и гвоздикой. И это так дико. Дышать без льдинок у солнечного сплетения, не путаться больше в собственных заблуждениях, а остро, всем телом чувствовать все мгновения. Словно благословение.
Во дворце моей памяти нет теперь закрытых дверей и окон, тишина не свивает больше холодный кокон, и не студит ноги паркет, и не бьется током, а земля в саду не крапивой покрыта - дроком. Трудно, конечно, такое вычистить изнутри, если привык, и живешь так не год, не три, а десяток лет закрываешься, давишь крик, запрещая себе парить, и огонь твой, вроде бы, не горит.
Но однажды все изменяется, льдинка тает под ласковою ладонью, и так странно теперь не чувствовать, только помнить, как сжимался в комок, сам себя наполняя болью, присыпая свежие раны морскою солью - из мазохизма морального не иначе. Где-то здесь были все сомнения, неудачи, от смешных, до таких, когда просто сидишь и плачешь.
И нет уже больше сил. Когда я от всего устал, об одном лишь я попросил: "мне не надо небесных сфер, никаких светил, заберите все то, что по глупости я любил, что сюда из внешнего мира я приносил, что старался, но так и не отпустил, я устал, я кончился, больше так не могу". И тогда судьба послала ко мне пургу, согнула меня в дугу, раскатала тоненьким слоем по потолку, и я понял, что либо снова себя зажгу, либо просто сбегу, и ни капли не сберегу.
Ядовитой любовью той отплевавшись, лежал на полу, умирал почти, было даже уже не страшно, под ресницами, разве что, было немного влажно. И глаза закрывались, словно желая сна. И тогда явилась она. Прыгнула на пол откуда-то из окна. И воздала за прошлое мне сполна.
Во дворце моей памяти теплые доски пола ласкают ноги, иногда для счастья нам нужно не так уж много - просто найти, наконец-то, свою дорогу и того, кто поймет. И ни в жизнь не осудит строго.