В лихие девяностые где-то далеко от нашего села бушевали нешуточные страсти по разделу-переразделу нажитого народной властью имущества. Нас это не касалось, поскольку нам раздали колхозные наделы поровну, и мы были не в обиде. Правда, что делать с семью га землицы, имея в арсенале тяпку, лопату, вилы да грабли, мы не представляли. Да и не очень заморачивались над решением поставленной задачи. Оставили всё как есть, то есть, в аренде в том же, но переименованном хозяйстве. Получали с надела по тонне зерна осенью. Нищенскую зарплату не выдавали месяцами, а жить-то надо было как-то. Все держали всевозможную скотину, огороды и сенокосы. Тем и выживали и учили детей. Я, кроме огорода в 30 соток, всевозможных пернатых и не очень пернатых птиц, держала поросят. И вот в один прекрасный момент мне в пустую голову пришла гениальная, как мне тогда показалось, идея: одну свинью не пускать в расход, а оставить на племЯ, то есть, дать ей возможность жить по писанию: плодиться и размножаться (хотя, чем отличаются друг от друга эти два понятия, так и осталось для меня тайной, покрытой мраком). Правильно говорят, надо быть осторожней с мечтами - они могут осуществиться. Но это я услышала гораздо позже, когда меня жизнь уже всему и так выучила…Выбрала я самую гарную Хавронью. Когда эта зараза загулялась, погнала я её на ферму на романтическое свидание. Сама принарядилась: штаны поновее одела, платочек белый подвязала. Ну, там футболочку в цветочек… с декольте. Калоши половой тряпкой отполировала. Не поверите, даже причесалась! И кокетливо вытащила на свет Божий кучерявую челочку. Не каждый день в люди выходишь! И вышли… Как я её гнала, это надо было видеть. Привязала толстую бельевую веревку - дама с собачкой в сельском варианте. И начала меня эта далеко не карманная собачка таскать по чужим дворам. Ни один не пропустили, чтобы никому не обидно было. Параллельно оголили нервы всем собакам, особенно привязанным, поскольку последних взяли завидки на такой свободный выгул непредназначенных для подобных целей домашних животных. А поскольку дворы понатыканы вплотную, то до фермы мы добирались долго. И ладно если бы она, завидев ферму, сразу в неё ломанулась! Так, нет! Её пронесло мимо, прямиком в жижесборник, куда она благополучно с разбега и нырнула. И увязла. По-видимому, она сама не ожидала такого крутого поворота на своем жизненном пути и моментально сбавила обороты. Что оказалась не лучшим вариантом в создавшейся чрезвычайной ситуации, поскольку начала медленно, но верно уходить в пучину далеко не французского парфюма. И когда на поверхности оказался только её наглый пятак и немытые уши, у меня началась истерика. Этот рог изобилия должен был обеспечить моё материальное процветание, а, вернее сказать, не дать сдохнуть с голода и вдруг подложил, точнее, утопил мне такую свинью! Тут надо сказать, что жизнь порой выкидывает такие фортели, что без известных всему русскому населению слов (в независимости от мест обитания) никак невозможно обойтись! А уж если я вхожу в раж, то начинают заикаться даже пьяные извозчики. То, что я о ней думаю, я ей откровенно сказала, но повторить не решусь. Свои слова я подкрепляла кирпичами, которые валялись поблизости. Не знаю, что на нее больше подействовало - мой монолог или кирпичи, сыпавшиеся на её наглую свинячью рожу, но она вдруг пришла в движение по направлению к берегу и с трудом, но выплыла. Я, хоть и рада была счастливой развязке, но поставила её в известность, что вряд ли на неё теперь кто позарится, поскольку на ферме у хряков выбор большой, а она сейчас никак не тянет на победительницу конкурса красоты. И вот в таком неприглядном виде мы торжественно являемся на ферму и просим осуществить задуманное изначально. Скотники поржали над нашими злоключениями, но вняли нашим настоятельным просьбам, и, раздобрившись, даже предложили такое же развлечение и мне. Но я решила, что по-любому уже достаточно развлеклась и, боясь сильно себя разбаловать, скромно отказалась. И вот привели нам счастливого избранника Фортуны с внушительными достоинствами. Моя свинья воодушевилась и воспряла духом, что не удивительно, поскольку дух на ферме действительно такой крепкий и наваристый, что парфюм моей свиньи ничего нового в этот букет не добавил. Но радость оказалась преждевременной. Особь противоположного пола хотя и прыгнула ей на спину, но тут же на ней и уснула, сладко причмокивая и постанывая во сне. По всей видимости, хряку снились эротические сны. Пару раз его будили, но толку от него не добились. Привели второго, но его больше интересовали объедки в кормушке и недоковыренные полы. И только третий оказался бодрым и деятельным парнем и не посрамил свой вид животноводства. Мы, осчастливленные, вручив скотникам бутылку самогона, подались к выходу. Напоследок я, правда, не выдержав, заметила, что правильно не согласилась, поскольку их только двое, а мне такие экзерсисы, да ещё и на ночь глядя, ни к чему.
Если вы думаете, друзья мои, что дорога назад оказалась безоблачной, то спешу вас расстроить. Это свинячье отродье опять начало телепаться туда-сюда. И вдобавок ко всему собирает все встречающиеся на пути болота после вчерашнего ливня. И выдергивает гнада веревку. Мне такое однообразие надоело и я, не будь дурой, намотала веревку на руку. Говорю, хрен ты теперь куда убежишь. Ага! Поперла она меня, как торпеду, только успеваю ногами перебирать. Веревка в руку врезалась, снять не могу. Выперла она меня с асфальта на огороды и потащила прогуляться по чипыжам в человеческий рост и многолетке. Вижу - впереди стог сена стоит. Как положено, укрыт тошой и по бокам доски приставлены, чтобы, значит, ветром тошу не поднимало и сено, не дай Бог, не намокло. Хорошая, доложу я вам, задумка. И тащит меня моя свинья (ну, свинья же, сволочь) прямиком к этой оригинальной задумке. Всё, думаю, капец, щас она мои мозги по этим не струганным доскам размажет, к бабке не ходи! И так мне эти мозги жалко стало! Не сказать, что их у меня много или они обладают какой-то особой уникальностью, а жалко. Даже не могу сказать, почему. Никогда вроде и жадной не была, а вот - поди! И тут на выручку мозгам совершенно неожиданно пришла спина. Она у меня тогда молодая была и отчаянная. И когда эта неблагодарная похотливая скотина, в надежде от меня раз и навсегда избавиться, шмыганула аккурат между стожком и доской, я пригнулась и каким-то чудом протиснулась в эту щелку. А тут и до дома - рукой подать. Куда мы и подались прямо с опухшей рукой. «Потом считать мы стали раны…» Да фиг бы с ней, с рукой, зажило всё, как на собаке. Дней десять на перевязку походила - всего и делов-то! Вот штаны жалко. Почти новые были, блин. Лет семь только и проносила. И столько я в них репьев и колючек набрала - ежу не снилась такая шикарная шубка! Весь проулок очистила! А эта деляга уже успела искупаться, остатки приключений обтереть огромными лопухами и выглядит, как изделие автопрома после мойки и вполне довольной своей такой насыщенной свинячьей жизнью. А я? Как сказал наш великий и могучий: бывает хуже, но реже. Даже не беря в расчет растрепанные чувства и трясущиеся руки и колени, явление само по себе мало приглядное, весь мой первоначальный праздничный антураж пришел в полную непригодность: цветочки на футболке и сбитый на сторону беленький платочек, из-под которого во все стороны таращатся остатки былой красоты - в брызгах из жижесборника. Калоши в той же субстанции. Ну, и кто из нас теперь, спрашивается, свинья? Про штаны вообще до сих пор без слез вспоминать не могу. Года два они у меня всё на веранде лежали, на полке вместе со старой обувью. Никак рука не поднималась выбросить. Не привыкла новое выбрасывать. Пробовала в них ходить, но сильно ноги щекотали и царапали. Раза три в год доставала, смотрела, может можно что исправить? Но, поскольку репьев было больше, чем ткани, пошедшей на их пошив, при очередной разборке и выбраковке их пришлось, скрепя сердце, сжечь. Хорошо горели. Дружно…