Город засыпает.
Просыпается нечто древнее,
Выползает на улицу, смотрит в лица случайных прохожих,
В наглухо спаянные с темнотой окна детского отделения
Онкологии, где чаще, чем в церкви, слышится искреннее: «О Боже,
Спаси, сохрани, пусть не меня, но того, кто рядом,
Дай ещё хоть немного времени, неужели не дашь?»
Бог оглох. Нечто древнее смотрит тяжёлым взглядом,
Вместо Бога берёт эти молитвы на карандаш.
Мне повезло – моё окошко немного дальше,
Этажом выше, не так пугает. Здесь даже цветут фиалки.
И мои таблетки не пахнут предсмертной фальшью,
И я старше, а это значит – меня не так жалко.
Я, наверное, не пойму никогда телес демонстрацию,
И случайных знакомцев прикосновения – это вовсе не малость.
Сколько там, в моём прошлом, оставлено операций?
Сколько безликих рук равнодушно меня касалось?
Я перестала воспринимать как собственность своё тело,
Я перестала стесняться взглядов – алчущих ли, безразличных.
Я, как и все, невидимую броню строила, как умела,
Чтобы прочувствовать грань, за которой – сугубо личное.
Я бы, возможно, могла отдаться первому встречному,
Выключив мозг и стеснение, словно бы снова ложась под скальпель.
Только потом мне не стать никогда уже вновь беспечной,
Тихо сходить с ума, как от бьющих в макушку капель, -
От собственной грязи, презирая себя за слабость.
Лучше быть одинокой, чем с грузом ненужных чужих симпатий.
И случайных знакомцев прикосновения – это такая малость,
Ими никак не восполнить нехватку искренности объятий.
День за днём, год за годом, пока существует Земли вращение,
Человек человека ищет, пересекая море и сушу.
Не вини ни меня, ни врачей: я нашла себе новое извращение –
Перед всеми со сцены обнажать в стихах - не тело своё, а душу.
2014.