Всходит. Шестнадцатый этаж.
Время перед рассветом.
Солнце — бессонных грозный страж -
Запропастилось где-то,
Хлопает равнодушно дверь
Лестничного пролёта,
В рёбрах в агонии бьётся зверь -
Двадцать минут до взлёта.
Всходит. Всё медленнее шаги,
Ознобом трясёт прохлада,
И сердце стучит: «Беги! Беги!»,
А ноги уже как вата,
И невозможен спуск назад -
Вниз пролегла бездна,
И остаётся — рвать и рвать,
Если не рвать — резать.
Всходит. Бледно лица пятно.
Грим, словно маскировка.
В этом спектакле уже давно
Предрешена концовка,
Отрежессирован этот акт -
Плашмя с высоты на слякоть.
С детства она предвкушала, как
Горько все будут плакать.
Всходит. Шестнадцать. И никогда
Ей не подняться более,
Слишком она тонка, слаба,
Чтобы сдружиться с болью.
Чтобы носить в себе моря
С бурями и штормами,
Стягивать туже надо края
Раны своей руками.
Всходит. От пальцев влажный след
На колпачке помады.
Пишет нелепое: «Бога нет.
Тех не винить. Так надо».
Вздрагивает предплечье над
Надписью ярко-красной,
А сердце уже не стучит в набат,
Сердце уже бесстрастно.
Всходит. Взошла. Балкон. Карниз.
Встала предельно прямо.
И с последним выдохом — вниз,
В землю, как в грудь. - Мама!
Всходит, окрашивая восток,
Солнце, и непреложно
Розовой кистью её висок
Трогает осторожно...
25.05.2014.