Был он и была она, был Отче и был очаг.
Любой её вздох и взгляд был честен и свято чист.
Она сочиняла стих и слово ложилось в лист,
Как море вступает в глубь, как в землю врастает шаг.
Она говорила "день", и ночь становилась днём.
Она говорила "стоп", и мир застывал на миг.
Она берегла его, как солнечный зайчик — блик,
А он её так берёг, как жизнь берегут вдвоём.
«Всё сбудется! нет, сбылось! сбывается!» думал он,
Вдыхая с её волос волнующий запах лип,
И так засыпал. Сквозь сны он слышал протяжный скрип,
Похожий на крики птиц из тёмно-зелёных крон:
Когда он спокойно спал, а ей не моглось уснуть,
Она выходила в ночь и шла на качели в парк.
В ту ночь не моглось; она, беспечная как сквозняк,
Пустилась в привычный ей недолгий полночный путь.
***
С утра, не найдя её, он долго рыдал взахлёб.
Потом много дней молчал, не ел и почти не пил,
Звонил ей, звонил, звонил, звонил из последних сил
И с каждым гудком сильней его колотил озноб.
Когда он почти угас, раздался дверной звонок;
Он нехотя отпер дверь, нашёл на полу конверт.
В письме сообщали, где; он, славя небесню твердь,
Сорвался, унёсся к ней, от счастья не чуя ног
Поспешно вбежав вовнутрь, увидел: она, лежит.
Всё понял, тепло вздохнул, присел на постель, на край,
Потом улыбнулся — вдруг; взял за руку, как хрусталь,
Поклялся, что будет с ней, покуда он цел и жив.
Он ей приносил в постель мурчанье и детский смех,
Он ей приносил туман, рябину, весенний снег,
Он ей приносил цветы и плеск полноводных рек.
Он ей приносил себя, себя одного — за всех.
Под вечер читал ей вслух рассказы из разных книг,
И в нос целовал с утра, и гладил рукой по лбу,
И имя её твердил вполголоса, как мольбу;
А дома не спал, бродил по дому, включив ночник.
Потом прекратил для сна домой уходить; он стал
Ей вечным огнём во тьме, звучащим сквозь сон огнём;
Так светит во тьму маяк, зовущий к себе сквозь шторм;
Она приплывала в сон к нему, когда он дремал.
Больничный обед ему стал слаще любых медов,
Стал братом дежурный врач, стал троном скрипучий стул.
Его отправляли прочь, но он был упрям, как мул,
Не мог, не хотел, не смел отречься от клятв и слов.
***
Она не менялась; он за месяц старел на год,
Ссутулился, стала прядь кудрявых волос седой.
О нём говорили: «псих», «наивный чудак», «святой».
Он слышал, и ничего не думал на этот счёт,
Он помнил как дважды два, заради чего он ждёт.
А время ползло вперёд. Но этот «святой чудак»
Был твёрд, он предвидел час, где слышит её «Ты как?",
И ждал её сотни дней. Он жил, чтобы ждать её.
Он кротко смотрел на жизнь сквозь веки и сквозь века,
Он верил, что смерти нет, что старость уйдёт, как страсть,
Что мир эластичен; мир и мысли должны совпасть.
Он явственно знал, что прав, и вера была крепка.
И всё, что хоть как могло — считалось за добрый знак;
В одну из ночей к утру над нею расцвёл цветок.
И дрогнула гладь ресниц; их пальцы сплелись в замок
И шёпот её взлетел заветным «Привет, ты как?»
И время для них двоих, как в сказках, вернулось вспять,
И оба вернулись жить в домашний, родной уют.
И где они жили, там они по сей день живут,
Живут, потому что жить — прекрасней, чем умирать.
____________
Буду крайне рад видеть новых читателей здесь: http://vk.com/magnertalespoetry
Добро пожаловать!