Я скрою себе из одиночеств целых сто
лет, пока сидится над бумагой,
и глядится в темное окно,
в стол, сморенный розовостью мрака.
Я придумаю, что стол мой - красный слон,
что цветы растут из книжного полена,
и мой том - мой папа - Карло-гном,
нет, не гном, пусть будет Карло - неизменно.
Вот и нос уже подрос мой на все сто,
вот и вырос лживым буратино,
имена, страницы, полотно, -
лет на сто продлится эта скарлатина.
Задыханья в пустоту окна:
не найдется друга мне по свечке,
по плечу, что вздернет темнота
под углом, над строчкой сине-млечной.
Окон облетевших моих свет,
лет на сто плечом я стала Архимедным
с тем крючком, от запертых побед,
поднимавшим небо с веком медным.