Держала монетку ладонь - да теперь разжалась,
и звук разреза'л мне слух острием кинжала.
Хотела не пить, да такая сушила жажда, что, встретив тебя, я не выдержала однажды.
Теперь я иду к тебе, мрак мой, совсем бесстрашно, прими меня, объясни мне, что было раньше,
что сделала темнота с моим сердцем - слышишь? - осенним и громким, что я становлюсь все ближе?
Мое наваждение терпкое, сладкий сон мой, скажи почему все другие проходят сонмом
неузнанных и неважных, а ты, далекий, наполнил меня, словно воздух, осел на легких
такой непомерной тяжестью никотинной, что вот я несу тебя, подчинена инстинкту
искать, сохранять, вынимать из себя по слову, самой становиться удачнейшим из уловов?
Я стала бы пулей - догнать тебя прямо в сердце, тебя бы ждала таким же - не отвертеться,
вставать во весь рост, принимать тебя даже смертью, которая призывающего - отметит.
Монетка еще не легла, все кружит со звоном, а я уже знаю, я чую, что ты - дозволен.
И звон этот прочим кажется тихим плачем
по нам, одержимым, кто вряд ли бы смог иначе.
25.01.14