(доче, рассказавшей о том, как «он меня бросил»)
Бросил, бросил… Слишком скоро. Сожалею. Не смеюсь.
И в любви есть много горя, и подружка скажет «пусть».
И советов куча так же предлагает «отпускать».
И любой тебе подскажет, что не вечна благодать.
Если он тебя покинул, ясен пень, что он не твой.
Твой тебе почистит киви, с ним не будет слёз и войн.
И вапще, всё умирает, даже сплетни и молва.
Если он тебя поранил, значит, ты ещё жива.
Вот ты слушаешь Кобейна, нет его, а звуки те,
Что давно уже ничейны, разлетелись в пустоте.
Раскрываешь окна настежь и с тоскою смотришь вниз.
Обнимаю, Настя, Настя… погоди, не торопись.
Видишь детские качели? Так скажи мне, чьи они?
И они всегда ничейны. Не взлетят, пока одни.
Посмотри на неваляшек, а потом на белый свет.
И страна уже не наша. Да и нас, пожалуй, нет.
Мы заброшены, ничейны. Или правильно – ничьи.
Всё решается келейно. А там видимо, свои.
Это всё какой-то морок, сон дурной, пустая блажь.
И овёс, как раньше дорог, и отсутствует кураж.
И любовей не дождаться. И с волками не повыть.
Только некуда деваться. И приходится пожить.