На волнах прилива, в серой весенней ржи
Я уснул навечно, и тело моё Стрибог
сухостоем и прелым теплом укрыл,
точно пеплом мягким набил землёй.
Я отныне – царь подколосья, я дух степей,
я – курганный уют, колыбель хлебов,
песня лета, лежбище суховея,
я покой и безвременье, вечный зов,
на который стекаются все, кому
уходить в поля по хмельной весне
босиком в росистую серую муть
фосфорических светляков и сухих стеблей.
И они проносятся по серебру
ливней радужных под стенанье гроз,
и они засыпают – падают на траву,
под колючее, шепчущее тепло...
Я уснул навечно. В огне поля,
Забивает лёгкие дымный смрад.
Принимай возвратившегося царя,
Пепелище родное, воскресший март!