От тягостной жары расплавлен город. Ярило небо раскалило добела. И кажется, в саду все птицы хором слились в единое: жара, жара, жара… Растаявший асфальт смолою пахнет, похоже, что сбежала даже тень. Без влаги зелень корчится и чахнет, людей уставших мучает мигрень.
Повисло все: от моря до истока. Ни ветерка… покой и тишина… Но где-то там, на краешке востока, уже жаре объявлена война:
Идет гроза! В разрывах ярких небо! Смятенье туч! Бродяга ветер зол. Светило-Солнце, будто бы ослепло... запутавшись, ушло за горизонт. К земле прижали крылья птичьи стаи. Цветы закрылись, пряча лепестки. Сомкнули плотно кроны, словно ставни, деревья у испуганной реки.
Рокочет гром, пугая небо басом. Гроза кромсает купол на куски. За серостью, почти не видно красок и, кажется, что всё вокруг кипит...
Из приоткрытой почерневшей пасти сплошным потоком хлынула вода.
Народ, во избежание несчастья, спешит, чтоб где-то бурю переждать.
Бушуя, пенясь, валом нарастая, сжимая город в мокрые тиски, неслись потоки, и вода святая смывала грязь, пороки, и грехи…
Раскаты стали глуше... реже… Ненастье спрятало шипы. Вдохнул июнь, всей грудью свежесть, жару на время позабыв.