Эти длинные снежные тёмные зимние ночи
Подружились с моею тоскою на склоне годов.
Они память тревожат мою, когда сами захочут,
Так тревожат, что кажется, сам я уже занемог.
Как в бреду через брод повели меня в трудное детство,
Где был голод, война, похоронки на брата, отца,
Где нас семеро было; не знали, куда нам и деться;
Мать как пьяной ходила, за месяц сгорела – ушла.
Собирали с картошки кожурки, и это был праздник.
Побирались с сумою и были, поверь, не одни.
Повзрослели так рано, что в детстве не видели радость.
А вокруг шли военные хмурые зимние дни.
До весны с семерых дотянули живыми мы двое,
Ели первую зелень, траву вырывая с корнём.
А война еще долго стояла у нашего дома,
Не у дома, у места: дом снесло при бомбёжке войной.
Так и жили под полом, пока в оккупации были.
Но мы верили в то, что наступит страданьям конец.
Брат был старше и ночью шептал мне на ухо тихонько:
Я нашёл автомат, скоро нашим мученьям конец.
И в июньскую ночь два мальца собрались в партизаны.
Было страшно в лесах, но оружие было в руках.
Брат взорвался на мине, я лежал без сознанья,
А нашли меня люди те сами. И с тех пор
Я живу за семью, что осталась в тех страшных годах…
Сергей Сорокин
Русский Камешкир
10.06.2014