В живом заповедном духмяном еловом бору,
где корни у елей корявей карминных ужей,
где хвост у русалок заплёлся в резную кору,
а слёзы деревьев в янтарь превратились уже,
горят фиолетовым летом цветки расторопш,
бегу я за девочкой, чей силуэт бирюзов,
бегу, утопая в кукушкиных радостях троп,
за детством ромашковым, на канареечный зов.
Чу, кончится матовый сумрак реликтов живых
просветом, полянкой и домиком Бабы-Яги?
Лес кончился... Море зелёной травы.
И детство уже не вернёшь, хоть беги не беги. . .