/посттанатос, а/нти/танатос
танатос, здесь, явление-"тезис", опыт-призрак/
Назови меня, некто, по первой строчке.
Или — нет, напоследок — ещё самую малость —
под звёздами (тех только три, впрочем,
больше мне не встречалось)
разреши потоптаться.
Назови меня, некто, по первой строчке.
Поздно?..
*
В своё время не постигла ли Алэна Беннета таинственная исчезновения депрессия?.. В конечном счёте, так ли однозначен "сумрачный лес середины" в толковании? означает ли вступление в срединный лес признание всем, что нас нет? Тем более что последовательное разоружение всего множества ничто сделало наше отсутствие невидимым. На свет выступили мы первоначальные, не оттенённые и не отсвеченные прозрачными светом и тенью исчезновения. Да, мы являемся, и не только себе самим или другим. Являемся сами по себе. Главное, приспособляться временами к паническому сомнению с Оккамовым доводом "никогда не виденного". Метаться между небом и собой, хорониться в облаках, редеющих, как обморочные пары кальянного дыма, — сомнение учит исчезновению, изобретению смерти. Ну, хорошо, одумались. Кто же мы — сейчас/ изначально, — угасающие потребители, которым не сообщено некой цельности?
*
Вкрадчивая тень другого, точнее, другой ("ничто" в просторочье), пугается пристального взгляда, — под которым истаивает в неловко-угловатой позе; напоминает опийных фей Достоевского. В тени — депрессия отдохновения от неначатых, частью неосознанных трудов, — возможно, хочет ощущаться инфантильной.
* * *
рисованные двери
царь закрытых, нарисованных дверей, вечно мёртв и славен, но вдумайся: скандально.
Точно водорослей стебли в складках речных частот, измерений-посулов-в-себе — и заметь, для себя! — рисованных входов голограммы змеятся.
По-сиреньи изменённо вопиет танатос —
упредитель ли от безначально изголодавшихся, изматывающих до смерти химер, зазывала ли.
Примерно как ехать в себе верховидцем, с намалёванным на хрусталике "запасным выходом".
* * *
Танатос, грек, Будда трущоб (Сидхартха и сам-то не блещет, в исторический выбившись people засчёт эскапитского "знаю-как-надо", или "как не страдать"), плакучая серая личность, потрёпанный призрачный зэк, пролетевший слои атмосферной зоны; подневольный, наёмный танатос! растерявшийся, переминающийся с ноги на ногу братец танатос (в несвойственной роли, на чей-нибудь взгляд, однако служебного духа честь-совесть превыше характера)!.. что, колеблешься заколотить нарисованные, вечно не поддающиеся, но как будто кокетничающие без остановки, поскольку в количестве частом и равноярки, двери?.. Развоплотившийся чуть не до грека из плоти и крови, побойся двенадцати, поторопись, танатос! — На шесте, "в белом венчике из роз", тыкву понесут. С шествием крыс-прозорливиц столкнёшься. Впереди — мадам Несчастье
с оторванной головой.
И поодаль — её лицо, развевающееся, что знамя бледное, крысиным изгрызенное смехом.
... шествующих накрывает
прихода летним минором,
сиренево-лиловым, и глазам
не больше доступно,
чем различить могут веки, в перламутре
раздаваясь коконообразной перспективы.
* * *
Исследователь уступает природе,
деятельной-в-себе, что своей,
самим перечёркнутой — ради свободы
анестезированной верходней,
что некой окружной, той, что обводит
рука неуверенно, — как же, исслед.
Всеяден и туп, что сложения воля.
Исследователь a priori слеп.
Исследователь не уступит природе
в постоянстве, но мнителен, глухо ли, сверх
ли некого фона природного города,
в то время как та безмятежна или бурна, —
в её голосе нет
меланхолично-изматывающих шумов неполноты;
танатотическое мученичество исследователя по ней ли?
комментарии к антитанатосу
за пределы семи
нет пути,
ничего
за чертой одного;
одному присущих семи
услаждение.
А в черте одного — императорский двор. На троне, человекодувная монада выбрасывает семь щупальцев, и каждое заключено на конце в сферу.
*
В незапамятные времена у мироздания было право на абсурд. Надо же было как-то расселить слуг.
*
Некую полость — бесцветную, тёмную, светло-сумрачную, — обхватывают стенки вазы, которой — выясняется позднее — распоряжается цветок.