-«Десятый день лета, а мне что-то плохо, хоть волком вой» -
Стандартная фраза в постпраздничном сообщении.
Все, вроде, понятно: разводы, работы, учебы – весь мир горой,
Казалось, обрушился разом с остервенением
На светлую голову, полную темных и странных мыслей,
Заложенных в синие сумки Икеи, что с переездом,
Еще не разобраны полностью.
Только Близкая,
Читая меж строчек, увидит – тут нету места
Ни бурным концовкам романов, ни страшным сессиям,
Ни даже безвременно-временной студенческой нищете.
Испуган единственной мыслью «О Небо, а если я
Свою проживаю историю “на щите”?»
Увы, хронологию мыслей не восстановишь.
Тщетны
Попытки нелепые два русла свести в одно.
Мне двадцать, Вам больше. Вы так же болезненно бледны,
И скула такая же острая – веретеном,
Меня уколовшим по осени в самое сердце.
Проклятий не будет, не ждите, как Вы я не стану:
Вы мне неприятны, но я благодарен за терцию
Любовной истории слишком короткой для гаммы.
«Лечите! – наказывал Оскар потомкам Европы-Матушки –
Что теплится в сердце, теплом ощущений извне».
У русских евреев забавы дурные – взять «Ладушки»,
Отстукивать ритм попарно зрачками и радужкой,
Потом удивляясь наивно, что «Вот тебе, надо же –
Одних постреляли, других же пожгли на костре».
В рулетку, - конечно же, в ту, что затребует Вессона,
Который совместно со Смитом - у русских желанный гость -
Играют повсюду, так издревле повелось,
Что принцип костей – «выкинул – перебрось»,
У русских прижиться не может. Что, в целом, естественно.
Но, черт с ними, с русскими. Умный, достойный еврей!
Еще в прошлом веке намек сделан был очень тонко:
Костры – не твое! Прекращай! Видишь сам, мало толка
Из этих твоих «потеплее б» - дыра и воронка.
А ты мотыльком прилетаешь опять в эту лавку свечей.
О нет, Оскар Уайльд, ты не был ирландским британцем.
Сейчас бы тебя не пустили потомки в Союз.
Скажи мне, по дружбе, как грамотно в юные двадцать,
Играя собою, немного собой оставаться,
Мне ровно – костер, револьвер… Информацию,
Прошу, расскажи мне про выигрышный туз.
_____________
10-11/06/2014