Вот бывает заметный момент или просто минуточка выдана,
И обнимет такой сантимент, словно мальчик-ботаник воспитанный.
И потянет меня на скамью во дворе, где затишье во времени.
Все ушли – кто на фронт, кто в семью, я на место растительной зелени.
И ссыпается вниз белый пух тополиный из облака рваного,
И не скажешь об этом ни вслух, ни напишешь чего-нибудь заново.
Лучше просто молчать и смотреть, как в стакане за тонкими стенками.
И сидеть там на дне, посередь, засыпаема белыми гренками.
И не манной небесной - не то, а такими пушистыми перьями,
Но они умиляют зато, умоляют меня, чтоб поверила,
Что могу рассказать я про них, без того, чтобы сразу расплакаться.
В сердце копится-долбится стих, сколько можно ему там барахтаться...
Я ему говорю – подожди, я ещё посмотрю на зелёное,
Подоспеют косые дожди, мы с тобой существа закалённые.
Мы пока не достигли вершин, недостаточно натренированы,
Не блестящие спины машин, словно камни рекой отшлифованы.
И мы сбоку на них поглядим, мы похожи на камни застывшие,
В том саду, где любой невидим, кто остался под именем «бывшие».
Да простит меня мой дзэн-дружок, что готова природе отдаться я,
Но мне здесь до чего хорошо… Это тоже моя медитация.
Ты бы, стих, не ходил по рукам. Слишком глупый ты, не отчеканенный.
И люблю я тебя - дурака, вот за то, что такой неприкаянный.