Стройной колонной римские цифры палаццо
высятся над водой, уставшей от отражений.
Здесь на мостах вообще-то принято целоваться
(дамам – слегка назад откинувшись). К сожаленью,
не с кем. Поэтому бродишь, вдыхая жадно
южного ветра говор, внимая звукам
волн, обнимающих поочередно ступень парадной
лестницы. Это как нежность, которая от испуга
стынет, коснувшись мерзлого камня сердца,
и семенит, и пятится. И повторит попытку.
Здешние расстояния можно измерить в терциях,
максимум – квинтах, если считать навскидку.
Чаек парный полет образует угол,
столь же призрачный, сколь и следы любые
здесь, где навсегда потеряв друг друга,
люди узнают, что они живые.
Здесь нанизана бусинами на нитку
вся красота вселенной – обман, приманка.
Их надевает Клио, выходит, закрыв калитку.
А кажется – простая венецианка.
Ночь опустилась – ленива, полураздета.
В номере холодно – шарф, носки, одеяло.
Эта кровать качнется, как вапоретто,
если закрыть глаза. И вздохнуть устало.
И засыпать затерянным, обветренным постояльцем
этих стен. А завтра – только не обещай
ничего, если одна из волн шепнет тебе "оставайся",
потому что чайки выкрикнут "уезжай".