Встали мы поздно, и поначалу были довольно вялыми, но после бассейна и сахарной дыни на завтрак быстро пришли в норму.
Через четверть часа мы уже мчались на маленьком байке, петляя среди огромных, окутанных зеленью гор-столбов. Скорость была спасением от тропического воздуха, пропитанного всей зеленью и влагой Тайланда, и способного превратить в жабу даже самого стойкого.
Мы ехали на белоснежный пляж, о котором нам рассказали друзья. На байке или пешком добраться туда невозможно, и единственный путь - это какой-то особый фургон. Только на нем, заплатив приличные деньги, можно проехать незамеченными охраной мимо дворца принцессы Тайланда. Верилось с трудом, но мы решили попробовать - рассказы о прозрачном песке, который сверкает на солнце, как кристаллики сахара, впечатляли.
Повороты стали все круче и я сбавил скорость - начался подъем. Я снова пропустил тот момент, когда деревья и домики внизу из настоящих превратились в игрушечные. Далеко внизу кто-то тонкой струйкой будто сыпал из маленького кулачка песок, не давая беспорядочной гуще пальм ринуться в бирюзовое море. На горизонте синели острова.
Бросив байк среди его разноцветных собратьев, мы тяжело поднялись по тропинке. На глинистой площадке почти на краю обрыва стоял лупоглазенький фургон, на котором коррозия пощадила только сияющую надпись TOYOTA. Пожилой таец что-то разглядывал под колесами, а молодой курил в сторонке и щерился, прижимая к уху крошечный розовый мобильник.
- Valkyrie, - прочитал я логотип на другом конце кузова - смотри, мы полетим!
На Дальнем Востоке я видел много тойот, но этой модели не встречал ни разу. Возле фургона болталось несколько человек туристов, среди которых белела парочка необычно тихих американцев.
Пожилой таец издал гортанный звук в сторону коллеги с мобильником, и тот жестами стал приглашать туристов в фургон. Все кроме нас и американцев были уже внутри, и они вопросительно посмотрели на нас. Мы уступили, и американка со спутником забрались в фургон. Машина жалобно скрипнула и заметно просела.
Я уже взялся за отполированный поручень, но рядом возник пожилой таец. Его щетинистые волосы будто опрыскали выцветшим на солнце голубым спреем.
- Guing hua, don hua! - замахал он, давая понять, что мы поедем следующим рейсом. Придется любоваться видом - подумал я. Какая же это роскошь - никуда не спешить!
Молодой таец ловко запрыгнул на задний бортик кузова, и, держась за блестящий на солнце поручень, широко расставил ноги, как-будто боялся, что пассажиры выпадут по дороге.
Я медленно подошел к обрыву. Бухта напоминала круглый малахитовый стол, с которго ветер слизывал белые барашки-крошки. Над обрывом неподвижно висели птицы. Далеко внизу зелень пальм разделяла красно-желтая осыпь, будто там вдребезги разбился глиняный самоубийца. Мои лодыжки похолодели. Наверное, нелегко приходилось первобытным птицам.
Зачирикал стартер, Валькирия пукнула облачком дыма, и двинулась. И вдруг мотор взревел на самой высокой ноте. Оставив позади пыль, машина неслась к обрыву. Да нет же, сейчас он развернется, тайцы просто так шутят. Иней покрыл кости моих ног. Стой! Это не сон. Машина падает с обрыва. Она врезается в гущу пальм на середине склона, но в тот же миг выныривает оттуда вновь, продолжая падение. Но как-то подозрительно ровно, по тонко рассчитанной траектории. Едва заметная фигурка тайца, вцепившегося в поручень, балансируя, выкидывает коленца. Вот он, тот самый момент! Настоящая машина на моих глазах превращается в игрушку. Тончайший кукольный визг режет воздух, и я могу поклясться, что это американец. Валькирия опускает нос, и, подняв тучи пыли, соединяется с убийственно желтой полоской сухой глины внизу. Не сбавляя скорости, она мчит по берегу, поднимая серебряные серпы брызг.
Машина скрылась за выступом зеленой скалы. Остались только мы и непожвижные птицы над бухтой.
- Ну что, подождем?..
© 2014 Roman Moris